Лето Святого Мартина - Рафаэль Сабатини

— Черт побери! — прорычал он сквозь зубы. — Мы увидим цвет твоей грязной крови, образина, поднявшая руку на джентльмена!

Но прежде чем выпад Мариуса достиг своей цели, прежде чем Гарнаш смог сделать ответное движение, чтобы защитить себя, между ними оказалась Валери. Вне себя от удивления, Мариус взглянул в ее бледное решительное лицо. Кем для нее был этот дикарь, что она отважилась вмешаться, рискуя сама получить удар шпагой?

Его лицо медленно расплылось в улыбке. Он еще сохранил способность рассуждать, несмотря на ее презрение и сопротивление и несмотря на то, что этот субъект в некотором смысле расстроил его планы. Он понял, как можно ранить ее, унизить до глубины души.

— Странно, что вы беспокоитесь за жизнь этого малого, — сказал он, и в его словах чувствовался скрытый смысл.

— Я не хочу, чтобы его убивали только за то, что он исполняет приказания, отданные ему вашей матерью.

— Нет сомнений, он оказался превосходным сторожем, — усмехнулся он.

Даже тогда все могло обойтись. Нанеся такое оскорбление, Мариус мог бы решить, что расквитался за свою неудачу. Он мог даже бы подумать, что, вероятно, Баттиста всего лишь честно выполнял полученные приказания, хотя, может быть, слишком уж буквально. Думая так, он мог удовлетвориться этим и просто уйти, а свой гнев выместить завтра на Флоримоне, убив его. Но необузданный гнев Гарнаша, вспыхнувший с новой силой, ничего не оставил от этого слабого шанса.

Оскорбление, на которое мадемуазель не обратила внимания, а возможно, даже и не поняла, воспламенило его негодование. Он позабыл о своей роли, даже о том, что не знал французского.

— Мадемуазель! — воскликнул он, и она замерла от ужаса. — Я прошу вас отойти в сторону, — в его низком голосе звучала угроза, но смысл, к несчастью, был вполне ясен.

— Что за чертовщина! — выругался ошеломленный Мариус. — Кто вы, якобы до этого не знавший французского?

Почти оттолкнув мадемуазель в сторону, Гарнаш сделал шаг и встал лицом к лицу с ним, и сквозь грим на его щеках просвечивал румянец гнева, пылавшего внутри.

— Мое имя, — сказал он, — Мартин Мария Ригобер де Гарнаш, и я собираюсь сейчас прикончить хотя бы одного из этой бесчестной своры в Кондильяке.

И без лишних слов он схватил кресло и поднял перед собой, готовясь встретить нападение своего противника.

Но Мариус мгновенно отпрянул — сначала от удивления, а затем от страха. Он кое-что знал о методах этого человека. Даже шпага не внушала ему уверенности в своем преимуществе, когда перед ним был Гарнаш, вооруженный креслом. Он поискал глазами дверь, прикидывая дистанцию, но понял: прежде чем он успеет достичь ее, Гарнаш его перехватит. Ему ничего не оставалось, как постараться загнать парижанина в угол. И с внезапной решимостью он приготовился атаковать. Гарнаш отпрянул, подняв кресло, и в этот момент мадемуазель опять оказалась между ними.

— Отойдите в сторону, мадемуазель, — вскричал Гарнаш, сейчас совершенно хладнокровный, каким всегда бывал во время схватки, и потому разгадавший намерения Мариуса. — Отойдите, или он поднимет тревогу.

Он бросился мимо нее, чтобы остановить Мариуса, внезапно рванувшегося к двери. На самом пороге тот был вынужден повернуться и обороняться, чтобы ему не размозжили голову тем увесистым оружием, с которым Гарнаш управлялся с необычной легкостью. Но уловка удалась, и он оказался на пороге. Пятясь, он оборонялся и добрался наконец до караульной комнаты. Гарнаш следовал за ним, но громоздкое кресло больше годилось для защиты, чем для нападения, а Мариус тем временем своей шпагой наносил удары выше и ниже кресла, заставляя парижанина сохранять некоторую дистанцию.

И тут Мариус закричал во всю силу своих легких:

— Ко мне! Ко мне! Фортунио! Абдон! Ко мне, псы! Я окружен!

Эхо его крика раздалось внизу, во дворе и было подхвачено часовым, услышавшим его, а затем до них долетел звук быстро удалявшихся шагов, когда тот побежал за помощью. Не переставая проклинать свою несдержанность и осознавая, что сейчас тревога с быстротой пожара распространится по всему замку, он решил, по крайней мере, не дать улизнуть Мариусу и приложил все усилия, чтобы помешать ему достичь двери на лестницу. С порога прихожей бледная мадемуазель наблюдала неравную схватку и слышала крик о помощи. В тот момент она не испытывала ничего, кроме беспокойства за жизнь этого храброго человека, защищавшего ее и себя громоздким креслом.

Внезапно Гарнаш отскочил в сторону, чтобы зайти своему противнику во фланг и тем самым воспрепятствовать его отступлению к наружной двери. Маневр удался, и постепенно, не переставая обороняться креслом, Гарнаш описал полукруг, пока не оказался между Мариусом и дверью.

И тут со двора послышался топот бегущих по неровным плитам ног. На лестнице блеснул свет, и голоса запыхавшихся людей донеслись до сражающихся. Гарнаш подумал про себя, что наверняка пришел его последний час. Что ж, если ему пришла пора встретить свою смерть, какая разница, чья шпага ее принесет: Мариуса или кого-то другого. Поэтому, желая оставить Мариусу какую-нибудь отметину на память о себе, Гарнаш решил рискнуть. Он взмахнул креслом вверх, на секунду открывшись. Шпага юноши с быстротой молнии устремилась на него. Парижанин проворно уклонился в сторону, избегая ее, и сделал шаг к своему противнику. Кресло обрушилось вниз, а вместе с ним рухнул и Мариус, оглушенный и истекающий кровью. Шпага выпала из его руки и со стуком покатилась к ногам Гарнаша.

Парижанин отшвырнул в сторону кресло и, нагнувшись, схватил это необходимое ему оружие. Он распрямился, держа его за рукоятку и обретая уверенность от осязания этого превосходно сбалансированного клинка, обернулся в тот самый момент, когда Фортунио и двое его людей появились на пороге.

Глава XVII. КАК ГАРНАШ ПОКИНУЛ КОНДИЛЬЯК

Вряд ли был во Франции человек, любивший поединки больше, чем Мартин де Гарнаш. Вид противников с обнаженными шпагами, — а Фортунио был, вдобавок, вооружен еще и кинжалом — заставил его забыть обо всем.

Он стиснул зубы, немного согнул колени — стальные пружины, поддерживающие его мускулистое тело, — и приготовился встретить их нападение.

Но они медлили, и Фортунио окликнул его по-итальянски, недоумевая, что произошло между ним и Мариусом.

Гарнаш беззаботно ответил по-французски, назвав свое настоящее имя. После этого, поняв, с кем имеют дело, они больше не колебались.

Возглавляемые Фортунио, они атаковали его, и шум, производимый ими в течение нескольких последующих минут, хриплое дыхание, громкие проклятья, прыжки и топанье, а более всего звон и стук шпаг наполнили комнату и могли быть слышны внизу во дворе.