Несбывшаяся весна - Елена Арсеньева

– Нет, бога все же нет, – грустно сообщила Аля Самарина. – Уж как мы молились…

– Спали мы, а не молились, – ответила Ольга, спускаясь к реке и пригоршней зачерпывая воду, чтобы умыться. Она чувствовала себя ужасно грязной, потной, неприятной. Искупаться бы…

Было, конечно, не до купания.

На пароходе уже развели огонь на камбузе, варили пшенную кашу. Самые мрачные пророчества не сбылись – СТС остался на плаву, но и сам выглядел тяжелораненым, с трудом вышедшим из боя. Он очень мало напоминал тот пароход, на который когда-то (всего лишь месяц назад, а чудилось – несколько лет назад!) взошла у пятого причала энской пристани Ольга. Раньше грязно-белый, он был перекрашен в защитно-серый цвет после одной очень жестокой бомбежки у сталинградской пристани. Еще вчера, когда причалили к берегу, команда замаскировала корму сломанными ветками, так что теперь он казался небольшим полуостровом. С самолета вряд ли подумаешь, что это пароход. Эх, если бы можно было никуда не трогаться от берега! Но раненых нужно доставить в госпиталь, многим нужна срочная операция. И поэтому немедленно началась погрузка людей обратно.

– Шьем да порем, – угрюмо пробормотал кто-то из сестер. – Порем да шьем.

– Не ворчите, девчонки, – одернула оказавшаяся рядом Серафима Серафимовна. – Война, куда денешься!

– Война… – эхом отозвался с носилок тот самый сержант, которому Ольга вчера принесла пояс. Самое смешное, что пояс и сейчас был на нем!

– Да сними ты его, горе мое! – вздохнула она, берясь за ручки носилок и с натугой распрямляясь.

– Ничего, я уж сроднился с ним не хуже, чем с нательной рубахой, – усмехнулся сержант, и у Ольги от благодарности за то, что здесь кто-то еще может улыбаться, слезы обожгли глаза. Она устала, но что это по сравнению с болью, которую терпят раненые. Ой, скорей бы доплыть… Ведь до Саратова не так уж далеко!

Ей до смерти не хотелось возвращаться на пароход. Если бы можно было добраться посуху!

Можно, конечно. Но только теоретически. Где взять столько транспорта для перевозки пятисот, если не больше, раненых? Целый поезд нужен, а тут железных дорог нет. В лучшем случае остановится попутный грузовик, но это же капля в море. Да еще добраться до дороги надо… Опять же, на суше не безопасней, чем на воде. Точно так же могут налететь бомбардировщики или истребители, одна только есть разница: на суше можно в случае чего разбежаться в стороны, а с корабля не больно-то побежишь. Накроет – так всех вместе… И никто не выберется!

А может быть, повезет и налетов больше не будет?

Налетов не было, но им не повезло.

Варшава по-прежнему молчала насчет связного. В приемном покое пятой больницы Поляков пристроил на временную работу свою соседку тетю Пашу. Она отлично знала, где работает ее сосед, майор Поляков, трепетала перед ним – и при этом любила его, как родного сына. Вдобавок была она неболтлива, наблюдательна и довольно сообразительна. План действий на случай появления Контролера был разработан подробнейшим образом. Но дни шли за днями, Контролер не появлялся, и Храмов все чаще говорил, что с трудоустройством тети Паши они, так сказать, погорячились. Тогда Поляков решил разыграть карту с радиобатареями. При высадке у Проводника был всего один комплект питания.

– Почему, интересно, не позаботились о запасных? – спросил Поляков.

– В разведшколе предполагали, что в таком большом городе, как Энск, будет нетрудно пополнить запас, – пояснил Проводник.

– Да ну? – усмехнулся Поляков. – Представьте себе, это практически невозможно. Тем паче батареи питания для рации. Для карманного фонарика и то добываем с трудом, – он безнадежно махнул рукой. – Попробуйте спросить в магазинах – вас, штатского, тут же возьмут на заметку. – Он внимательно посмотрел на Проводника. – Так что, Михаил Климович, к большому огорчению ваших бывших хозяев, связь придется прекратить.

– Как это? – встревоженно воскликнул Проводник. – Как же прекратить, если все так хорошо идет? Неужели нельзя достать батареи? Да я и на прежних еще могу работать. Если достать аккумулятор, можно подзарядить, я… – Он так откровенно огорчился, что Поляков одобрительно потер руки:

– Если даже вы так расстроились, можно представить, как схватится за голову господин Моор. Предположим, им жаль доставить вам деньги – мол, как-нибудь проживете! – но они-то без вашей информации точно не проживут. Вот на это и будем давить. Сообщите категорично, что батареи на исходе, раздобыть их негде и, если в ближайшее время хозяева не найдут способа передать вам питание, сеансы радиосвязи придется прекратить. И пусть знают наших!

– Так точно! – воскликнул Проводник, и Поляков увидел, что тот искренне рад.

Однако, подумав, он рассудил, что на герра Моора нужно воздействовать чем-то покрепче слов, что одного только сообщения будет недостаточно. Поэтому в электроцепь рации, на которой работал Проводник, во время передачи стали подключать реостат. Дополнительное сопротивление уменьшало силу тока в цепи, а значит, ухудшало слышимость.

«Повторите, повторите, – все чаще стал просить радист разведшколы, – плохо вас слышу, не понял, не понял…»

На приеме-то реостат, конечно, выключался, сам Проводник все слышал отчетливо, но «для близиру» и он то и дело просил повторить распоряжение, а однажды из-за «плохой слышимости» даже прекратил передачу.

И вот в середине августа Проводник после очередного радиосеанса радостно сообщил, что варшавский радиоцентр информировал о предстоящем вылете связника с деньгами и питанием для рации. Правда, даже приблизительно день назван не был. То есть связной мог появиться и завтра, и через две недели.

– И кто называет немцев пунктуальными, какой дурак? – проворчал Поляков, услышав новость.

Ну что ж, предстояло снова ждать у моря погоды. Неприятный сюрприз!

Однако это был не единственный сюрприз дня. Спустя буквально два часа после возвращения Полякова от Проводника в управление позвонила тетя Паша и сообщила, что в приемный покой больницы приходил человек и интересовался состоянием здоровья Степана Мефодьевича Босякова.

Бродяги!

– Где он? – быстро спросил Поляков. – Он не может вас слышать?

– Нет, не переживай, Егор Егорович, – откликнулась тетя Паша. – Конечно, не может, он уже небось эвона где!

– То есть как? – помертвел Поляков. – Он уже ушел?!

– А как же, – солидно проговорила тетя Паша. – Минут двадцать как.

– Что?! А почему вы так поздно позвонили? Мы же договаривались, что сразу, как он появится…