Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе - Коллектив авторов

Прошло больше месяца со дня исчезновения Филби, а его местонахождение так и не было установлено. На настойчивые запросы редактора «Обсервер» английское посольство в Бейруте давало невразумительные ответы. Более того, складывалось впечатление, что посольство постепенно теряет интерес к судьбе исчезнувшего журналиста и не проявляет рвения к поискам Кима Филби. В недоумении бейрутские друзья Филби — английские журналисты. Их попытки привлечь внимание к исчезновению коллеги почему-то не находили отклика редакций в Лондоне. Казалось, кто-то задался целью не допустить на страницы английских газет сообщений о происшествии в Бейруте.

Наткнувшись на стену молчания, редактор «Обсервер» был вынужден обратиться за помощью в министерство иностранных дел. Информируя об этом своих читателей, «Обсервер» только 3 марта 1963 года впервые упомянула об исчезновении Кима Филби. В ответ Форин офис сделал 20 марта официальное заявление, в котором говорилось, что запросы правительства Великобритании о местонахождении Кима Филби, сделанные в Бейруте и Каире, оказались безрезультатными.

Прошло еще три месяца. Лондон безмолвствовал, демонстрируя стоическое спокойствие в истории с исчезновением английского журналиста. Наконец, 1 июля 1963 года, выступая в палате общин, лорд хранитель печати Эдвард Хит попросил у спикера разрешения сделать заявление по делу Кима Филби. «Информация, которой располагает правительство, — сказал он, — а также последние письма, полученные г-жой Филби, говорят о том, что, когда Ким Филби покинул Бейрут, он направился в одну из стран советского блока».

Заявление лорда хранителя печати, содержавшее лишь умеренную дозу правды о Киме Филби, вызвало шок у членов парламента. В заявлении Хита самым важным было, пожалуй, то, чего он не сказал, но что было известно всем, кто был знаком с делом Филби. Один за другим посыпались вопросы. Почему после побега Маклина и Берджесса расследование о роли Филби в этом деле не было доведено до конца? Почему правительство скрыло от парламента принадлежность Филби к СИС? Почему, несмотря на все подозрения, Филби не был уволен из разведки?

Напряжение в палате общин достигло предела, когда со скамьи оппозиции поднялся лейборист Маркус Липтон. Это был тот самый Маркус Липтон, который восемь лет назад обвинял правительство консерваторов в попытках замять скандал вокруг Кима Филби. Липтон утверждал тогда, что Филби, который поддерживал тесные дружеские связи с Берджессом и Маклином еще со студенческой скамьи в Кембридже, заблаговременно предупредил их о проходившем в министерстве иностранных дел расследовании по поводу утечки секретной информации, что привело к их побегу из Англии. «Означает ли заявление лорда хранителя печати, что господин Филби действительно был тем самым «третьим человеком», о котором мы говорили во время исчезновения Маклина и Берджесса?» — с ядом в голосе спросил Липтон. После некоторого раздумья последовал короткий ответ Хита: «Да, сэр».

Бурные дебаты в палате общин продолжались целую неделю. Не удовлетворившись ответами Хита, члены парламента потребовали разъяснений об очередном провале в работе английской разведки непосредственно от премьер-министра. Гарольд Макмиллан, который к тому времени перебрался на Даунинг стрит, 10, был вынужден предстать перед разгневанными парламентариями. Он был немногословен и лишь уведомил членов парламента о том, что передал всю необходимую информацию по делу Кима Филби лидеру оппозиции, и тот принял ее. Этот дипломатичный ход означал, что правительство не намерено дальше обсуждать этот вопрос.

ДОЛГАЯ ДОРОГА В МОСКВУ

В то время как в Лондоне бушевали страсти, вызванные событиями в Бейруте, Ким Филби в своей временной московской квартире обсуждал с чекистами детали успешно проведенной операции по его выезду в Советский Союз. На него произвели большое впечатление четкость и слаженность в действиях советских коллег, обеспечивавших его отъезд из Бейрута и переезд в Москву. Но самым сильным воспоминанием, ярким пятном, отложившимся в памяти Кима на всю жизнь, остались человеческая теплота и участие, с которыми отнеслись к нему в те памятные дни, когда он вступил на землю Советского Союза.

Много лет спустя в своем последнем интервью западному журналисту в Москве Ким Филби особо подчеркнул огромную значимость для него тех первых впечатлений.

«Я хочу, чтобы вы точно передали то, что происходило со мной, когда я прибыл сюда», — сказал он. «После того, как все формальности на пограничном пункте были закончены, я извинился за свой приезд. Я сказал, что хотел продолжать работу на Западе, но напряжение было слишком велико. Мой коллега, прибывший из Москвы встретить меня, должно быть, заметил мои переживания. Он положил мне руку на плечо. До сегодняшнего дня я точно помню его слова. Он сказал: «Ким, ваша миссия завершена. У нас в службе есть поговорка. Если контрразведка проявляет к тебе интерес, это начало конца. Мы знаем, что британская контрразведка начала интересоваться вами в 1951 году. Сейчас 1963 год — прошло целых двенадцать лет. Мой дорогой Ким, о чем вы говорите, за что вы извиняетесь?».

В этот переломный момент жизни Ким Филби действительно остро нуждался в понимании и поддержке. Приезд в Москву означал, прежде всего, завершение почти тридцатилетней службы Филби в качестве советского разведчика на Западе. Позади остался трудный и весьма результативный период его жизни, период активной разведывательной деятельности, полный напряженной борьбы за обеспечение государственной безопасности Советского Союза, полный опасностей и риска, физических и психологических перегрузок. Жизнь под постоянным напряжением стала для Кима обычным состоянием. Ким просто не представлял себе другого образа жизни. Резкая смена окружающей обстановки, непривычный ритм жизни, перспектива оказаться в роли «запасного игрока» — все это несколько пугало его. Для деятельной натуры, каким был Ким Филби, привыкший всегда находиться в водовороте событий, позиция наблюдателя на обочине дороги представлялась не только необычной, но и противоестественной. Кима одолевали и другие тревоги. Его беспокоила судьба семьи. Ведь жена и дети после его отъезда остались в Бейруте. Вскоре они вернулись в Лондон. Как-то отнесутся к просьбе Кима разрешить им выезд в Москву английские власти и его бывшие начальники в СИС?

Но больше всего среди многих забот и тревог Кима беспокоила одна мысль — не проявил ли он чрезмерную поспешность, когда оставил работу в Бейруте, была ли угроза личной безопасности настолько реальной, чтобы диктовать немедленный отъезд в Советский Союз.

В конце концов, после побега Маклина и Берджесса в Москву его положение казалось даже более серьезным, чем все неприятности в Бейруте. Отъезд Гая Берджесса, который должен был лишь предупредить Маклина о нависшей над ним опасности, не предусматривался Кимом и был для него полной неожиданностью. Импульсивное решение его экстравагантного друга поставило под прямой удар Кима, дружеские связи которого с Берджессом были широко известны. Тогда Центр предоставил самому Киму решать вопрос: воспользоваться ли ему заранее разработанным планом выезда в Москву. После длительного размышления Ким пришел к выводу, что пока у СИС нет прямых доказательств его причастности к делу Маклина — Берджесса, он должен оставаться на своем месте и продолжать работу. Он полностью сознавал, какие испытания и трудности ждут его впереди, и тем не менее его решение было твердым и окончательным.

Двенадцать лет, прошедшие после этих событий, показали, что расчеты Кима были обоснованными. Американцы, правда, отказались тогда от его услуг офицера связи английской разведки в Вашингтоне. Ему пришлось пройти через допросы, давать показания в различных комиссиях и показном суде, пережить томительные месяцы бездействия и ожиданий. Но главная цель, ради которой он шел на все это, — сохранить работу в СИС — все же была достигнута, хотя скандал с побегом Маклина и Берджесса, безусловно, лишил его тех блестящих возможностей, которыми он располагал как ответственный сотрудник «Сикрет интеллидженс сервис».

Сразу после приезда в Бейрут Ким осознал двойственность своего положения. С одной стороны, направление его на Ближний Восток как сотрудника СИС свидетельствовало о том, что все подозрения с него сняты. Но в то же время в Бейруте Кима не покидало ощущение, что он обложен со всех сторон словно волк, на которого ведется охота. Много раз он замечал за собой слежку. Она велась силами ливанской секретной полиции, шеф которой полковник Ялбоут охотно оказывал услуги англичанам, а еще более охотно американцам. Вначале Киму даже доставляло удовольствие водить за нос не очень сообразительных бейрутских сыщиков. Но вскоре он убедился, что наблюдение за ним не ограничивается пределами Бейрута. Во время частых журналистских поездок в Дамаск, Амман, Багдад, Каир Ким также видел за собой «хвосты». А это уже было серьезным предостережением.