Исповедь Розабеллы (СИ) - Дорофея Анисимова

Но что поделаешь, я слишком устала, чтобы есть. Да и аппетита не бывает.

Закусив двумя бутербродами и чашкой чая, я понеслась исполнять свои желания.

_______________________________________________________________________________________

И снова тихая мелодия сотового вернула меня из прошлого в настоящее.

На мобильнике отражалось имя Максима, которому я отказала сегодня в свидании.

Проигнорировав звонок, я соскочила с подоконника, роняя плед на пол, и прошла в ванную комнату. Большое зеркало, висящее над умывальником, оповестило меня о том, что организм устал и требует спокойного сна.

Темные круги под глазами, сами красные и опухшие глаза, бледная кожа. Смотрелось все просто великолепно. Можно с уверенность утверждать, что я без проблем пройду кастинг по отбору актеров на роль вампира, которые стали популярны в современной литературе.

Ухмылка, расползшаяся по потрескавшимся губам, лишь подчеркивала этот факт. Мда, просто отлично.

Сполоснув лицо холодной водой, и не вытираясь, я вернулась в комнату и с тихим стоном улеглась на постель.

Как хорошо!

Горло продолжает так и першить после продолжительного излияния своей судьбы Валентине.

Сотовый продолжал убаюкивать меня сонатой Бетховена, которую я просто обожаю.

Надо поставить на звонок другую мелодию, не то мобильник так много трезвонит, что эта мелодия меня скоро начнет бесить.

Но в данный момент она лишь помогала мне заснуть крепким сном и Максим, будто зная об этом, продолжал все звонить и звонить…

"Ничего, пусть побеспокоится".

Эта была моя последняя мысль прежде чем, мой мозг отключился.

_______________________________________________________________________________________

Утро не встретило меня лучами солнца, как это бывает в книжках, но дождь и пасмурная погода были обеспечены.

Ливень так и стучал по стеклам окон, будто намереваясь их разбить и прорваться внутрь.

Хорошо, хоть грозы, как бывает весной, нету.

Но, мне нравилось.

Это просто прекрасно просыпаться под шум дождя и запаха озона, проскочившего в помещение сквозь щели.

А когда ты еще выспалась, так вообще…

Жизнь прекрасна!

Взглянув на часы, висящие над дверью комнаты, я смущенно улыбнулась самой себе:

Два часа дня.

Никогда прежде не позволяла себе просыпаться так поздно.

Поход в ванную не занял много времени, как и атака на холодильник, который был набит множеством различных продуктов и деликатесов.

Максим очень осторожно за этим следит.

С того дня, как узнал о моей болезни, четыре месяца назад, он просто не желал отходить от меня ни на шаг, надоедая своим контролем и постоянной слежкой.

После пятинедельных разборок в своей фирме, Максим прилетел в Германию первым же рейсом и заявился на пороге Мюнхенской квартиры поздно ночью.

Мама была приятно удивлена, а вот я просто стояла, окидывая жадными глазами такое любимое лицо.

Весь исхудавший, с синими кругами под глазами и нервный, от него все равно несло силой, и так же источал магнетизм.

Помню, как сердце мигом унеслось вскачь, не желая оставаться спокойным в присутствии этого человека. Оно всегда знает о его приближении, и оно бьется всегда ради него.

Максим целый вечер не отводил от меня беспокойного взгляда, попеременно общаясь с матерью и вежливо ей улыбаясь. Понимал, что она ничего не знает и нельзя показывать перед ней свое напряженное состояние.

Той ночью он в первый раз остался ночевать у нас, на диване, а утром, отправив маму вместо меня к брату, выяснил все у меня.

Так сказать из первых уст и точного источника.

Разговор состоялся в напряженной обстановке. Не прошло и несколько минут, как тихий говор Максима перерос в крики, а затем во взаимные упреки. В конечном итоге произошла ссора, которая давала нам возможность выплеснуть все скопившееся внутри, не переживая из-за того, что можно причинить боль второму.

Когда человек зол, он становится ярым эгоистом и ему без разницы, кому и как он делает больно.

Главное, вырвать то, что накапливалось внутри много времени и образовывало электрический комок, взорвавшийся от соприкосновения плюса и минуса.

Максим хотел отвести меня к врачу, оповестив обо всем мать, а я не соглашалась. Он просил провести незамедлительное лечение, а я отказывала. Он приказывал лечь в больницу, я сопротивлялась.

Максим кидал мне в лицо обвинения о моей эгоистичной натуре, а я угрожала уходом.

Я знала, что он хотел как лучше для меня, но не хотела принимать этот факт. Казалось, что согласившись со всеми условиями Максима, я признаю, что больна. Ведь до того момента, пока я не ходила к врачу, я не воспринимала болезнь близко к сердцу.

В то утро, после продолжительной беседы, мы с Максимом заключили своего рода устный договор:

Я отправлюсь и пройду весь осмотр врачей тогда, когда Стас будет полностью здоров, а Максим в свою очередь обязан держать язык за зубами.

Как же Максим сжимал кулаки, сколько раз скрежетал зубами, стоило мне только кашлянуть, или схватиться за голову.

Он никак не желал оставить меня в покое, требуя хотя бы принимать таблетки, некогда выписанные Алексом. Чтобы хоть в этом удовлетворить его, я принимала эти лекарства.

Понимала, что Макс пошел на это, переступив через себя, зная, что от своего я не отступлюсь.

Глупо, конечно, но я тогда не думала об этом.

Потребовалось еще два с половиной месяца до полного излечения Стаса. Только тогда нас выписали из больницы, и мы с семьей вернулись в Москву. Максим улетел в Питер, разбираться с делами фирмы, взваленными за последний месяц двум управляющим и поговорить с Натальей, которая на тот момент уже несколько раз давала о себе знать, прислав на разведку трех детективов.

Максим вмиг их распознал и разозлился. Пришлось потратить много усилий, чтобы успокоить его и не дать умчаться в Питер разбираться с агрессивно настроенной женой.

Две недели назад Максим отправил маму с братом в Италию, утверждая, что им нужен отдых и необходимо расслабиться.

На самом же деле это был предлог. Максим не хотел, чтобы мама о чем-то подозревала, когда мы начнем посещать больницы.

Ух, время выполнять свои обязанности по договору пришло, и я не должна пускать все на самотек. Хоть и тяжело, но придется.