Женатые холостяки - Эльмира Нетесова

— Зачем над душой стоишь? Меня «пасти» не надо. Коли сказал, значит приду…

И пришел. Глянул на раковину, попросил ведро или таз, поковырялся в колене проволокой, тросом прочистил трубу, поставил колено на место, закрутил, закрепил и открыл воду на полную катушку. Она уходила с гулом.

— Юра! Спасибо тебе, сынок! Вот возьми варенье малиновое к чаю. На другую благодарность не хватило. Пенсия малая. Ты не обидься и прости меня.

Человек удивленно оглянулся:

— Какая благодарность? Я ничего не прошу и не жду. Варенье не возьму, своего полно. Сделал для вас, как для матери. И не придумывайте лишнее. Когда нужно, зовите! — осмотрел ванну снизу, проверил смесители, батареи. Не спешил уходить. Закрепил ручку на балконной двери. Поставил цепочку на входной, закрепил ножки у стула.

— Давай чайку попьем! — предложила бабка, заметив, что Юрий собирает в сумку инструмент.

— Жена дома ждет! — хотел отказаться, но увидел глаза старушки. Все без слов понял. Тихо присел к столу. Об этой бабуле во всем доме легенды ходили. Пятерых сыновей и мужа отняла у нее война. Ни одной родной души на земле не оставила. Все годы одна живет сама себе в наказание. Нет у нее радостей и праздников помимо Дня Победы. Айв этот день плачет. Слишком дорогою ценой далась победа. Ставит старушка шесть свечек у портретов погибших. С каждым как с живым разговаривает. Всех помнит. А вот навестить родные могилы не каждый год удается. То денег не хватает, то на могилы не приехать. В Прибалтике старший сын похоронен. Не удалось навестить. Разрешение на въезд не прислали. Целых три месяца затянули. На Украину не попала, там самый младший погиб под Камень-Каширском. Бендеровцы убили. Его со дня на день ожидала, а вместо него пришла в дом похоронка. Глазам не поверила…

Юрка смотрит на портреты погибших. Душу морозит. Все эти люди моложе его. Их давно нет в живых. И только старушка, не веря в их смерть, стоит у окна до темноты и ждет чуда, а вдруг кто-то из сыновей вернется. И как когда-то, давным-давно, скажет на пороге:

— Мама! Это я! Ты ждала, я почувствовал и вернулся. Здравствуй, родная! Я тоже скучал по тебе!

— Юрик! А у тебя есть ребятишки? — спросила старушка.

— Нет, бабулечка! Нету у нас детей, — ответил охрипшим голосом.

— Сами не хотите?

— Судьба обошла. А теперь уже поздно об них думать. В наши годы не рожают ребятню. Дай Бог самим себя таскать. Здоровья нет. И у меня, и у бабы оно ни к черту. То давление, то сердце сдает. Куда уж дети? На них силы нужны.

— А разве нам легко пришлось? Я пятерых родила. Все мечтали, как выучим всех, поженим, потом внуков станем растить. Ведь вот у каждого своя любовь имелась. Старший наш уже институт кончил. Бумагу про это получил. Только последний техникум заканчивал. А и того война сгребла вскоре. Всех до единого с дому увела. Никого не оставила.

— А я и без войны сирота, — вздохнул Юрка.

— Это как же так? — удивилась бабка.

— Детдомовец я, бабуль! Приютский. Ничейный и безродный. Нашли меня в сумке на пороге детдома, голодного и обоссанного. Мамашка ни на пеленку, ни на одеялку не разорилась. Так голиком и приволокла в приют. Ну а я, видно, жрать захотел, заорал. Меня принесли с крыльца. Куда деваться, пришлось голожопого принять. А уж когда вырос и школу закончил, мамашка сыскалась, — усмехнулся криво.

— Кормилец потребовался? — догадалась старуха.

— Что-то вроде того. Ну да она пришла «косая», еле на ногах держалась. Потому разговор не склеился. Мамашка от меня благодарность потребовала за то, что в живых оставила, а не угробила, как иные. И сумму назвала. У меня тогда будто назло столько не было. Мамашка проклинать стала. Я не мог больше слушать, она обидное пожелала. Понятно, что ушел от нее.

— Потом виделись?

— Нет. Не пришлось. Я даже не спросил, как ее зовут, где она живет, есть ли у меня кроме нее родня, кто мой отец и где он? Не понимал тогда многое, да и у кого было спрашивать. Она еле держалась на ногах. Так вот один раз увиделись. Мамаша только и сказала, глянув на меня:

— Экий лоб здоровенный, а матери на бутылку не сыскал. Не получился из тебя человек, и сын не состоялся.

— Глупая баба! — вытерла старушка слезу, скатившуюся на руку, и добавила глухо:

— Небось, потом хватилась, да опоздала.

— Я вскоре уехал на службу. Потом и не искал родню. Выучился на сантехника еще до армии. А уж потом все остальное приложилось. Все, кроме главного, нет у нас детей. Вот этого мне мать пожелала в Своем проклятье. Ее бухую судьба подслушала и наказала меня. А вот за что, ума не приложу! — разоткровенничался человек впервые.

— А ты, Юрашка, сходи в церковь. Помолись, попроси прощенья у Господа, испроси для себя помощь и вразумленье. Бог пошлет тебе утеху, вот увидишь.

— Отчего тебе не послал?

— Я навовсе старая. И то Господь видит и слышит меня. Люди приходят, помогают. Кто чем может. Сама пропала бы давно. Но не велено помирать, так и живу Его милостью.

— Мне за что прощенья просить?

— Все мы грешные. Неспроста без детвы тебя оставили. Где-то виноват. Отмоли грех свой, — посоветовала старушка. Но Юрка не придал тогда значения ее словам и, выйдя за порог, забыл совет бабки.

А подсел к мужикам вечером, и сердце заныло. Вокруг Никиты Попова дочка бегает. Марат сына с рук не отпускает. Толик своего мальчонку учит кататься на велике. Всех мужиков отцами зовут, каждого дома ждут, и только Юрку дома дожидается жена с каталкой. А ведь тоже мужик, хочется, чтоб свой ребенок был, назвал бы папкой, потребовал бы игрушек и конфет, забрался бы на колени, заглянул бы в глаза.

— Не будет у вас детей! — сказали врачи однозначно. Юрка с Розой проверялись дважды.

Плакала женщина ночами. Все есть в квартире. О таком бы помечтать раньше, в голодной и холодной молодости. Кто мог думать, что именно тогда надломится хрупкое материнское счастье? Подняла баба тяжеленную выварку на печь, хотела прокипятить белье. Вот только разогнулась и… Отошли воды. Роза тогда ничего не знала о том, что ждет ее. До родов оставалось целых четыре месяца. В старом доме никаких удобств. И никого рядом, кто мог бы подсказать, помочь, вызвать скорую. Юрка был на работе. А когда вернулся и открыл в дом двери, ноги подкосились, на полу посередине кухни валялась беспомощная, истекающая кровью жена, меж ног лежал мертвый ребенок.

Розу вскоре увезли в больницу на неотложке, а Юрка, трясясь осиновым листом, смывал кровь с пола. Его тревожило только одно, будет ли жива жена? Она ничего не смогла сказать, что случилось, теряла сознание задыхаясь.

Юрка не спал всю ночь. Когда пришел в больницу, ему ответили, что Роза в критическом состоянии, и в отношении нее нет никаких гарантий. Человек сутками дежурил возле больницы. И не отходил ни на шаг. Лишь на четвертый день жена пришла в сознание и рассказала все.

Мужик сидел сцепив кулаки, боясь разрыдаться. Не стало сына. Жене о том нельзя было напоминать, так велели врачи, предупредив, что каждое неосторожное слово может погубить человека. Женщина и без слов все поняла по глазам мужа. Он вернулся домой и впервые напился до одури. Пил за сына, какой не увидел отца, какого похоронил своими руками. Кого в том упрекнешь? Розу? Она сама еле выжила. И что будет с нею дальше, не знал никто.

Когда жена вышла из больницы, Юрка целый год не пускал ее на работу, а дома не давал поднять ведро воды.

Шли месяцы, годы, но женщина не беременела. Она стала угрюмой, злой и сварливой, часто из-за пустяков ссорилась с мужем. Юрка долго терпел ее наскоки, но один раз не выдержал и сорвался. Может, в другой раз смолчал бы человек, но тут выпил лишку и пошел вразнос:

— Я алкаш? А почему пью, ты знаешь! Сама виновата, колода трухлявая! Не можешь родить ребенка. Кто в том виноват? Во всяком случае, не я! У меня все в ажуре. А у тебя не пузо, а кладбище! Могила! Черная дыра! И заткнись, хилая, гнилая задница! Ты никогда не станешь мамкой. Сколько ездила на курорты и в санатории, а толку ни хрена. Только деньги извела! — упрекал жену. А ночью, ложась в постель, поворачивался к жене спиною.

— Юрка! Да чем так жить, найди себе другую бабу, здоровую, чтоб от поцелуя беременела. Ну что ты с клячей мучаешься? Она и тебя сгноит в своих болячках. Все бабы рожают без проблем. У нас уже по двое малышей, твоя и на одного не расколется. Меняй клячу на кобылку, — советовали друзья.

Юрка горько усмехался и тут же уходил от мужиков, понимая, что нельзя делиться сокровенным с чужими людьми. Они знали ситуацию в семье лишь поверхностно, не глядя в корень, не зная подоплеки и прошлого этой непростой семейной пары, обычной с виду, но так непохожей на других.

Юрий, как многие детдомовцы, учился живя в интернате. И вот тут в школе к нему за парту посадили Розу, она была спокойной девчонкой, но всегда умела постоять за себя и дать сдачи любому забияке. С Юркой они подрались в первый день. На голове девчонки пацан в клочья разодрал три учебника за то, что не дала списать упражнение по алгебре. Роза долбанула Юрку толстенным учебником по литературе, и мальчишка сразу упал под парту. Учительница поставила Розе двойку за поведение и выгнала из класса на весь урок, велев на завтра прийти в школу с родителями. Но те не пришли и девчонку на следующий день вызвали в учительскую.