Твердые орешки - Ефим Петрович Чеповецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пашка сидел, как заправский возчик, намотав вожжи на руку, а я, чтобы не было скучно, рассказывал ему о рыцарских подвигах Дон-Кихота. Рассказал ему, как он с мельницами воевал и как его одна мельница вместе с конем над землей крутила.
— Дурак он, твой Дон-Кихот, — сказал Пашка. — Разве можно так с конем обращаться?
Тут мы как раз к балке подъехали, дорога вниз под гору пошла, и Росинант побежал рысцой. Да он и не мог медленно идти, потому что телега все время ему на задние ноги наезжала. Пашка толкнул меня локтем в бок и говорит:
— Видишь, все слушал и все понял. Я ведь обещал, что поближе к колхозу переведу его на рысь, а он не стал дожидаться команды — сам побежал.
Я хотел Пашке сказать, что вовсе не поэтому, но вдруг услышал, что у Росинанта внутри что-то екать стало: «Ек-ек-ек-ек».
— Пашка, — говорю, — слышишь?
— Слышу.
— Что у него там внутри болтается?
— Не знаю.
— Ты лучше Росинанта попридержи, а то оборвется у него в животе какая-нибудь печенка, тогда что будем делать?
Пашка побледнел и начал на себя вожжи тянуть. Горка становилась все круче, и Росинант перешел на галоп. Так мы до самого низу и мчались, и ничего не случилось. Я все боялся, что наш конь на части развалится, так его мотало в оглоблях. Когда мы выехали на ровную дорогу и Росинант опять поплелся, Пашка спросил меня:
— Ты что, испугался?
— Немножко, — говорю.
— А я ни чуточки — даже удовольствие получил, — говорит Пашка, а у самого лицо бледное и руки дрожат. — Хороший конь! Знаешь, Вовка, у меня такое подозрение, что эта лошадь когда-то в цирке выступала: здорово умная…
Разговор оборвался, потому что мы заехали на колхозный двор. С картошкой действительно все очень просто получилось. Не прошло и десяти минут, как на нашу телегу нагрузили шесть мешков картошки и целую гору белокачанной капусты. Колхозник, который все это нам погрузил, посмотрел на Росинанта, покачал головой и сказал:
— Вы, братцы, через горку не езжайте — конь не вытянет. Валяйте в объезд, это будет всего метров на двести больше. — И показал нам, по какой дороге ехать.
— Мы и сами через горку не поехали бы, — говорит Пашка. — Если еще раз придется под гору спускаться, у Росинанта все внутри оборвется.
— Чего, чего? — не понял колхозник.
— Екает у него все время что-то в животе, — объяснил Пашка. — Ек-ек-ек…
Тут дядюшка как расхохочется, как схватится руками за живот.
— Ох, — говорит, — уморили!.. Это же селезенка у коня екает! Это у каждого коня бывает…
Пашка ничего не сказал, посмотрел на меня и направил Росинанта к воротам.
Дорога проходила прямо через поле и была действительно ровная, без всяких балок и горбов. Росинант тянул не спеша, ну, а мы, конечно, пешком шли и ласковыми словами подбадривали его: «Но, милый… еще чуть-чуть… Тяни, родименький, нажми!» Мы ему даже целую головку капусты на ходу скормили.
Слева от дороги показались четыре лошади. Передние ноги у них были связаны. Они щипали траву, и никто их не пас. Росинант увидал их, поднял голову, навострил уши и весело заржал, вроде крикнул: «Здорово, братцы! Как поживаете?»
— Знакомые, наверное, — сказал Пашка. — Приветствует их.
Лошади не обратили на Росинанта никакого внимания.
— Ему, наверное, тоже погулять охота, — пустился Пашка в рассуждения.
А я возьми да спроси:
— А ты, Пашка, распрягать и запрягать умеешь?
— А как же? Я сколько раз дедушке помогал… Хочешь, докажу?
И Пашка начал заворачивать Росинанта с дороги в открытое поле. Росинант удивленно посмотрел на Пашку, как будто спросил: «Зачем это?» — но все-таки подчинился.
— Сейчас увидишь, как это делается, я не забыл… Вот, учись. — Пашка начал развязывать ремни, которые были к оглоблям привязаны. Потом снял сбрую, всю, вплоть до уздечки.
— Видал? Это еще легко, а бывает сбруя-то сложней…
— Молодец, — неуверенно сказал я, потому что внутри у меня началось какое-то беспокойство.
Пашка понял меня и говорит:
— Ты не волнуйся. Я и запрягу мигом, только пусть немного погуляет.
Росинант встряхнулся, как после купания, фыркнул и вышел из оглобель. Сначала он понюхал траву возле телеги, а потом пошел туда, где четыре связанных коня паслись. Подошел к ним, заржал и вдруг хлоп на землю и давай на спине кататься и стонать. Я испугался и кричу Пашке:
— Ой, Пашка, у Росинанта припадок!
— Чудак ты! — говорит Пашка. — Это он так гуляет. Все животные так развлекаются, и собаки и кошки. Ему тут весело.
Росинант поднял голову и вопросительно глянул на Пашку.
— Гуляй, гуляй еще немного! У нас еще целых полчаса в запасе.
Росинант снова начал кататься, а потом, кряхтя, встал на ноги и даже пробежал один круг рысцой, вокруг коней.
— Хватит ему гулять! — говорю я. — А то на кухне картошку ожидают.
— Сейчас, — отвечает Пашка. — Сейчас его запрягу, вот только в оглобли загоню. — И побежал за конем.
Пашка к нему подходит, а конь от него, Пашка со стороны морды заходит, а он отворачивается. Тогда Пашка подобрал с земли какую-то палку и хотел хлестнуть Росинанта, но тот сразу отбежал.
— Вовка, на помощь! — закричал Пашка.
Я подбежал с другой стороны и как заору:
— А ну, марш в оглобли!
Росинант испугался и в галоп. Мы за ним, а он от нас. По всему полю бегаем, а к телеге подогнать не можем. Пашка несколько раз вплотную к нему подбегал, да ухватить не за что было, он ведь и уздечку снял. Рассердился Пашка, показал Росинанту палку и кричит ему:
— Ах ты, скотина дурная! Да ты же нам обед сорвешь!
И как бы вы думали, что сделал Росинант? Он оскалил зубы, задрал верхнюю губу и начал над Пашкой смеяться. Ну, словом, как человек! Пашка аж побелел от злости. Тут я вспомнил, что у него в кармане сахар лежит, и говорю тихонько, чтоб Росинант не слышал:
— Пашка, доставай сахар. Он за сахаром куда хочешь пойдет.
Пашка моментально вынул из кармана один кусочек сахару и показал Росинанту. Тот
