Чарлз-стрит 44 - Даниэла Стил

— Мы в «Гансвурте», — объяснил Крис.

В полиции им дали координаты компании, которая специализировалась на уборке помещений, где были совершены преступления. После сбора всех необходимых улик и фотосъемки сотрудники компании приезжали и уничтожали все напоминания о преступлении. Обычно для этого требовалось несколько дней. При необходимости проводился даже ремонт. Как правило, такое случалось, когда в помещениях стреляли. С точки зрения Криса, работу хуже этой было невозможно себе представить.

— К вашему возвращению все будет в порядке, — добавил он.

Вот только Эйлин в доме больше никогда не будет. Утром Франческа решила, что больше никому не предложит снять эту комнату. Она сама не желала видеть ее — слишком тягостные воспоминания были с ней связаны. Франческа искренне любила Эйлин, несмотря на всю ее неосторожность и легкомыслие, охотно приняла под крыло и впустила в дом. А теперь Эйлин была мертва.

— Как жаль… — тихо выговорила Мария. — Мне бы не хотелось беспокоить Франческу, но если я чем-нибудь могу помочь, позвони мне. Я сразу сяду в машину и скоро буду в городе. Через несколько дней я постараюсь приехать в любом случае. Кто-нибудь уже созвонился с родителями Эйлин?

— Да, полиция. После вскрытия тело кремируют, прах отошлют родителям. В Нью-Йорке похорон не будет.

— Мы могли бы сами заказать скромную панихиду, — нерешительно предложила Мария, слишком потрясенная, чтобы принимать решения. Она попросила Криса передать привет Франческе, и разговор завершился.

— Что случилось? — озабоченно спросил Шарль-Эдуар, как только Мария отложила телефон.

— Эйлин, та молоденькая девушка с верхнего этажа, была убита в доме. Ее избили и задушили.

— Грабители?

— Предположительно мужчина, с которым она встречалась. Его арестовали и предъявили обвинение в убийстве. До этого он уже дважды сильно избивал ее.

Марии стало дурно. С отрешенным лицом она опустилась на диван, Шарль-Эдуар присел рядом, обнял ее и привлек к себе. Первый день их новой жизни начался печально. Начало и завершение, рождение отношений и смерть юной девушки… Горьковатая сладость жизни. На этот раз — отчаянно горькая. Мария взглянула на Шарля-Эдуара, прижалась к нему и разрыдалась.

Очная ставка в участке шестого полицейского округа на Западной десятой улице началась с опозданием. Наконец в комнату ввели пестрое сборище мужчин: двое были рослыми, один — коротышкой, трое — среднего роста. Все щеголяли татуировками. Один носил длинные волосы. Троим были предъявлены обвинения в других преступлениях, роль еще двух подозреваемых играли переодетый полицейский и преступник, осужденный условно. Последним был Брэд. Крис и Франческа мгновенно узнали его, еще пока он стоял, повернувшись в профиль, и подтвердили, что не ошиблись, увидев его анфас. Все участники опознания переминались по другую сторону окна с зеркальным стеклом. Крис и Франческа даже не сомневались в том, что один из этих людей — Брэд. Именно он. Наконец всю компанию увели. Все кончилось. Судебное заседание должно было состояться на следующий день. Крису и Франческе разрешили уйти.

Они пешком вернулись в отель, обоим хотелось подышать. По дороге Криса настиг звонок Йена, Крис сказал сыну, что у него все хорошо, и передал привет от Франчески. Он объяснил Йену, что ему понадобилось съездить в Нью-Йорк по делу, а заодно помочь Франческе по дому, — объяснения понадобились, чтобы мальчик не подумал, будто бы с его матерью что-то случилось в тюрьме. Йен всегда боялся за мать, и не без причины. Но теперь ее обвиняли в убийстве, и Крис сомневался, что ей удастся выйти сухой из воды, несмотря на помощь отца. Вот и Эйлин никто не остановил, не удержал и не спас. Женщины, склонные действовать себе во вред, обычно добивались своего — Крис знал это по опыту.

В полиции им сообщили, что дом приведут в порядок к середине следующей недели. До этого времени они решили пробыть в отеле. Перед тем как отправиться в полицию на опознание, Крис снял отдельный номер, не задумываясь о том, будет он им пользоваться или нет. Если понадобится, он был готов каждую ночь сидеть в кресле возле кровати Франчески. Для этого он и примчался с Виньярда — чтобы хоть чем-нибудь помочь ей. Возвращаясь домой пешком, они сделали большой крюк, лишь бы не проходить мимо дома; Франческа не знала, сможет ли когда-нибудь смотреть на него без содрогания. Неужели теперь он навсегда останется населенным призраками? Или в этом доме вновь воцарится мирная жизнь? Ответов она пока не знала.

Франческа ничего не ела со вчерашнего дня, Крису с трудом удалось уговорить ее сходить в «Да Сильвано», перекусить какой-нибудь пастой. Их усадили за столик на открытой веранде, вдали от суеты зала, но Франческа так и не притронулась к еде. Из головы у нее не шла Эйлин. После ресторана они побрели в отель, в номер Франчески, где Крис включил телевизор. Шел бейсбольный матч, Крис смотрел его без звука, сидя в кресле возле кровати, а Франческа незаметно уснула. Она ворочалась, раз или два ей снились кошмары, один раз она вставала в туалет, но в остальном проспала до самого утра. И Крис вздремнул — одетый, возле включенного телевизора. Но на следующий день обоим полегчало.

Они заказали еду в номер. Мария позвонила узнать, как у них дела. На этот раз она разговаривала с Франческой, обе оплакивали Эйлин. Франческа вдруг поняла, как сильно соскучилась по Марии. Понимая, что демонстрировать свою радость в разгар общего горя неуместно, Мария умолчала о новом повороте своих отношений с Шарлем-Эдуаром.

— Хочешь на несколько дней съездить со мной на Виньярд? — предложил Крис за завтраком, но Франческа отказалась.

— Я сама не знаю, чего хочу, — призналась она. Вид у нее по-прежнему был болезненный. — Мне никого не хочется видеть. Надо бы открыть галерею и заняться работой… — Возможности отвлечься от своих бед она была бы только рада. А если бы ей захотелось уехать из города, к ее услугам был отцовский дом в Коннектикуте. Отец и Эйвери как раз вернулись из Аспена.

Днем Франческа позвонила Эйвери и рассказала о случившемся. Эйвери пришла в ужас.

— Наверное, все-таки не стоило тебе пускать в дом жильцов, — упавшим голосом произнесла она. Она всей душой сочувствовала Франческе и даже не представляла, сможет ли та когда-нибудь жить в этом доме. Тот же вопрос задавала себе и Франческа, пока не зная, как ответить. Как она почувствует себя в доме, когда снова там окажется?

— И что будешь делать? Продавать дом?

Эта мера выглядела крайней, но жить в доме, где зверски убили совсем юную девушку, казалось немыслимым им обеим. У Франчески с этим домом было и без того связано немало печальных воспоминаний. Эйвери осторожно предположила, что, возможно, настала пора отказаться от дальнейшей борьбы, и спросила, звонила ли ее собеседница матери.