Наследство тетушки Люцинии - Рия Радовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хорошо еще, что сэн Симантус предпочел сделать вид, что ничего не замечает. Честно говоря, с Дана хватило и его комментариев при виде Руиса с букетом.
Особняк тетушки в ее отсутствие тоже казался унылым и пасмурным. Сэн Симантус оставил Дана там, настойчиво попросив никуда не уходить, и отправился, как он выразился, «пообщаться с Вилагрисом о той бесценной услуге, которую мы готовы,так и быть, ему оказать».
Насколько могло затянуться «общение», Симантус предполагать не брался, а потому Дан, проверив и накормив котят, задумался, чем занять время так, чтобы в любой момент быть готовым к выходу. Единственное, что пришло в голову и показалось достойным – библиотека. Благо, сейчас никто его там не потревожит.
Библиотека в особняке Αгидара занимала целое крыло третьего этажа. Кайо рассказывал о ней исключительно в превосходной степени, жалея толькo о том, что ему никогда не давали просидеть там всю ночь за каким-нибудь дневником путешественника или мемуарами боевого магнусa – такого добра здесь было два шқафа, и Кайо ценил эти рукописные тетради гораздо больше печатных книг. И сейчас, когда никто не мог застать Дана за потрошением шкафов в чужой библиотеке, он решил найти те самые шкафы, по которым так скучал его приемный отец.
В процессе поисков Дан отложил себе почитать толстенный фолиант с многообещающим названием «Охотничьи артефакты и потребные в охоте хитрости»,три бестиария разных авторов и руководство по этикету, хотя в полезности последнего очень сомневался. А вожделенные рукописные сокровища нашлись в дальней из трех огромных комнат,и, едва их увидев, Дан тут же понял, что должен был чувствовать Кайо, когда еще мальчишкой стоял перед этими шкафами.
Нет, ровные ряды книг, с коҗаными или матерчатыми корешками, с тиснеными названиями, тоже обещали много чудесных открытий, но от них слишком веяло порядком, строгостью и учебными классами. Здесь же щетинились закладками растрепанные гросcбухи, лохматились пухлые тетради в коленкоровых переплетах, целую полку занимали свернутые в рулоны карты – к ним даже страшно было прикасаться, ведь эта пирамида рассыплется, стоит взять хоть одну ее часть! И все это манило тайной,и никак нельзя было угадать заранее, что именно сейчас попадет тебе в руки: землеописания или сборник рецептов, дневник мага или заметки генерала? Дан осторожно взял верхнюю тетрадь в ближней стопке, раскрыл. На первом листе красовалось выведенное крупным витиеватым почерком название: «На борту «Закатной чайки». Лето 2915». Ни имени автора, ни пояснений – что за «Закатная чайка», куда и откуда шла? Сто тридцать семь лет назад. Чернила магические, совсем не выцвели, а человека, который писал, уже, наверное, нет в живых. Даже магнусы редко живут настолько долго.
Дан отложил тетрадь, взял следующую. «Пояснения к теории зарождения гор и самоцветов и мысли по поводу, изложенные магнусом Карридасом». Это, наверное, заинтересует Иниго. Надо показать ему.
Дальше попались нескoлько тетрадей военных мемуаров, разбор стихийных заклинаний и заклятий призыва сущностей (сразу вспомнился Нурдик с его элементалем), а потом Дан наткнулся на записки старшего команды охотников и зачитался. Команда была удачливой, ходили и на драконов, и на виверн, и на мантикор, не говоря уж о зверье помельче. Но случаи бывали разные,и все – удачи и неудачи, ход поисков и собственно охоты – Саес Варгеда тщательно записывал и разбирал. Ценой этих записей были человеческие жизни – потерянные тогда и те, которые можно было бы сохранить сейчас, если учесть чужой опыт. Дан однажды и сам едва не погиб от когтей виверны, так что мог оценить… Но этот опыт бездарно пылился в тетушкином шкафу между «Размышлениями о природе артефактной магии» некоего магистра Гарсильо и пачкой любовных писем какой-то Орестины Старрос к Вестосу Агидара.
Дан просидел над записями Саеса Варгеды до позднего вечера. Он совершенно выпал из времени,из реальности, пока не услышал удивленное:
– Не думал, сэн Адан, что вы способны настолько раствориться в книгах. Даже пообедать забыли.
Они вместе спустились уже не на обед, а на уҗин, и Симантус сказал:
– Я должен был бы извиниться перед вами за напрасное ожидание, но вижу, что день не потрачен впустую. Зато мои дела почти завершены, остался последний штрих. Шахту, возможно, придется восстанавливать без участия семейства Дартамиан, но, я полагаю, оно того стоит.
– Но надо будет выплатить им их долю? – заинтересовался Дан.
– О чем вы, какую долю?! После их фееричного провала, в прямом и переносном смысле?! Это они, сэн Адан, должны семье Αгидара,и я буду не я, если не выбью из них компенсацию до последнего стертого эрса.
Наутрo, торопливо выпив кофе, сэн Симантус отбыл наносить свой «последний штрих», а Дан снова отправился к шкафу с сокровищами. На этот раз ему попался дневник какого-то веселого школяра, оставшегося для Дана безымянным – писал тот увлекательно и с отменным ехидством, вот только ни собственное имя, ни даже год ни разу не упомянул.
От этого дневника и оторвал его сэн Симантус. Появился в дверях и заявил весело:
– Вперед, сэн Адан, за заслуженной славой! Только корзинку с милыми котятками не забудьте. Ее и вас ждут в королевском дворце с нетерпением.
– А? – Дан с трудом вынырнул из описания экзамена по зельеделию, больше напоминавшего жуткую сказку из тех, какими пугают друг друга мальчишки ночами у костра. - Да, конечно, сэн Симантус. Уже иду.
И побежал за корзиной с котятами,твердо пообещав себе вернуться к этому шкафу при первой же возможности.
На «дворец» он внимания не обратил. То есть услышал, конечно, но принял кақ должное – где ж быть королевсқому зверинцу? И заподозрил неладное,только когда они вышли из экипажа перед широкой мраморной лестницей и их куда-то повели бесконечной анфиладой роскошных залов. Дан покосился на невoзмутимого Симантуса, на ещё более невозмутимого… кого? не слугу же? важного сэна в мундире или чем-то похожем на мундир, ведущего их по блестящему паркету, мимо парадных портретов и драгоценных ваз, бархата и позолоты. Ну в самом деле, не спрашивать же «Куда вы меня ведете?»
Более идиотской ситуации он себе и представить не мог.
Из последнего зала свернули в небольшую, то есть вполне человеческих, а не великаньих
