Пушкин и финансы - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неудивительно, что наблюдательный современник, к тому же производивший свои наблюдения из-за книжного прилавка, должен был составить весьма пессимистическое представление о состоянии книжной торговли. Так, книгопродавец Н.Г. Овсянников замечал по этому поводу: «Одна только мода иметь в аристократических и богатых домах библиотеки исключительно поддерживала торговлю. В начале этого столетия господствовала, кроме того, мистическая литература: требовались и раскупались Сионский Вестник, Сочинения г-жи Гион, Эккартсгаузена Победная Повесть, Ключ к Таинствам Натуры, Торжество Евангелия и др. В это же время господствовали переводы книг с иностранных языков, издавались романы: сначала Радклиф, Дюкре-Дюминаля, Коцебу и др., потом Вальтер-Скотта, г-жи Коттен, Шатобриана…»[479]
Так, спрос на книги регулировался модой, и в то время как «Сионский вестник» легко распродавался, патриотический «Русский вестник», даже в 1812 г., разошелся в количестве не более 100 экземпляров. Н.А. Полевой в «Заметках русского книгопродавца» саркастически заключал, что «весь, товар книжной [лавки] просто – игрушки, которыми тешатся взрослые люди, читатели и утешается авторское самолюбие литераторов»[480].
«Ходкие книги и полезные книги – две вещи, часто совершенно различные», – ядовито иронизировал он. И действительно, Булгарин в 1824 г. приводил целый ряд книг, годами залеживавшихся у книгопродавцев. В этом списке находим первое издание сочинений Батюшкова, изданное в 1817 г., И.И. Дмитриева, напечатанное еще в 1805 г., М.Н. Муравьева (1818–1820), Жуковского (1818) и т. д. «Если б. я захотел приводить все сочинения истинно европейского достоинства, которые не обращают на себя никакого внимания публики, – писал Булгарин, – то мне надлежало бы составить довольно пространный каталог, который однако ж уступил бы в огромности каталогу книг азиатского достоинства (т. е. Сказок и Романов, которые с жадностью читаются публикою), равно как и списку сочинений африканского достоинства (т. е. гадательных книжек, снотолкователей и проч.), из коих некоторые уже напечатаны 15 изданием»[481].
Книга распродавалась плохо, сплошь и рядом залеживалась у книгопродавцев, что вынуждало последних спускать цены. Еще в 1829 г. Белинский писал из Москвы в Петербург приятелю своему А.П. Иванову, что в Москве «на сто рублей можно купить такое число книг, которое по настоящей цене стоит 500 руб…»[482].
Твердых, фиксированных цен на книги вообще не существовало. На самих книжках они редко указывались. Цена публиковалась обыкновенно в объявлении о выходе книги в свет, но с течением времени могла варьироваться как в ту, так и в другую сторону. В Петербурге, на местах и нам привычных, по Литейной, в Александровском и Апраксином рынках, уже появлялись букинисты, всякими правдами и неправдами раздобывавшие книги, часто даже новые, и продававшие их по баснословно дешевым для тех времен ценам. Вот и иллюстрация к этому, из письма современника, 1831 г.:
«Нелишне будет, если я тебе скажу, что купил на 47 рублей 60 копеек ассигнациями следующие книги: Северные Цветы за 1825–1831 годы, Северный Архив на 1825 год, Невский Альманах на 1828 и 1830 год, Альциону на 1831 год, Наталью Долгорукую Козлова, журнал АладьинаС.-Петербургский Вестник и журнал Соревнователь Просвещения на 1825 год. И все книжки как с иголочки чистенькие, даже не разрезанные. На толкучем рынке книжных лавок несколько десятков. Там находятся книги на всех языках и очень дешево»[483].
В этом свидетельстве, конечно, самое интересное то, что даже альманахи, вышедшие в том же году («Северные цветы», «Альциона»), продавались букинистами по дешевке. Сравнение с номинальными ценами помянутых изданий даст нам представление о степени ее. «Северные цветы» за разные годы стоили от 10 до 12 руб., «Северный архив» за 1825 г. – 45 руб., «Невский альманах» – 10 руб., «Соревнователь просвещения» – 30 руб. и т. д. Таким образом, наш библиофил покупал книги в среднем с 75 % скидки.
Номинальные цены, как мы только что убедились, были действительно крайне высоки. Приведенные выше отнюдь не являлись исключением. Напомним подписные цены на наиболее распространенные газеты и журналы: «Северная пчела», 156 номеров – 50 руб., «Московские ведомости»– 25 руб., «С.-Петербургские ведомости» – 40 руб., «Московский телеграф», 24 кн. – 35 руб., «Вестник Европы», 24 кн. – 20 руб., «Благонамеренный», 52 кн. – 37 руб., «Сын Отечества», 24 кн. – 45 руб., «Дамский журнал», 24 кн. – 40 руб., «Отечественные записки», 12 кн. – 30 руб., «Московский вестник», 24 кн. – 40 руб.
Еще дороже расценивались альманахи, не уступавшие в ценах «Северным цветам» и «Альционе». Так, «Русская старина» А.О. Корниловича на 1825 г. стоила 12 руб., «Московский альманах» Е.Аладьина 10 руб. и т. д. Напомним, что все это были миниатюрные книжечки, с незначительным листажом.
Наконец, не дешевле стоили и отдельные издания русских авторов. Брошюрки, заключающие собрание стихов либо поэму, стоили до 10 руб., собрания сочинений в 2–3 частях – 25–30 руб. Дороги были и переводные произведения. Так, романы любимца читающей публики, «сира Вальтера Скотта», – «Густав Вальдгейм», «Маннеринг», «Кенильворт» и «Шотландские пуритане», вышедшие в 1824 г., – стоили первый и второй – 10, третий – 15, а четвертый – 20 руб.
Все вышесказанное с совершенной очевидностью свидетельствует о том, что и без того малый читательский круг еще значительно ограничивался вследствие дороговизны книг. Месячное жалованье среднего чиновника не превышало 6080 руб., а гоголевский Акакий Акакиевич получал всего 33 руб.; А.В. Никитенко до 1836 г. в университете получал 1300 руб. в год. Немудрено, что редкий журнал имел более 300–400 подписчиков, а книги, обыкновенный тираж которых не превышал 1200 экз., залеживались у торговцев.
Одной из основных причин высоких цен на книги являлась общая дороговизна жизни и, в первую очередь, продуктов питания. Дешевы были только предметы первой необходимости[484], но все, что сколько-нибудь выходило за эти рамки, что могло быть подведено под понятие «люксуса», оказывалось уже малодоступным. Так, апельсины стоили до 6 руб. десяток, лимбургский сыр, увековеченный Пушкиным, – 6 руб. 50 коп. фунт. Дороги были и зрелища. В московском Большом театре ложи стоили от 7 до 20 руб., кресло—5 руб., стул—3 руб. 50 коп., балкон и галерея от 50 коп. до 2 руб. 50 коп.; билет в концерт стоил 10 руб.
Напомним еще, что в 1831 г. Пушкин за квартиру в Галерной улице платил 2500 руб. в год[485], а в 1836 г. за квартиру на Мойке, в доме Волконской, – 4300 руб.[486], получая в это время 5000 руб. жалованья в год[487].
III
Соответственно со слабым сбытом книг, крайне незначительна была и вообще книжная продукция: производство регулировалось потреблением. В начале XIX столетия в России печаталось в среднем около 250 книг в год[488]. В 1825 г. – в разгар литературной деятельности Пушкина – напечатано было 585 книг[489]. Во вторую четверть XIX века уже наблюдается довольно значительный рост издательства. Так, через восемь лет, в 1833 г., вышло 500 книг[490], а в 1837 г., в год смерти Пушкина, – уже около
