Карибские сокровища - Айвен Сандерсон

Тщательно все продумав, мы разбили каждую из групп на два раздела и соответственно на десять подгрупп, от первой (включая пункты 1а и 1б) до девятой, от десятой до девятнадцатой, от двадцатой до двадцать девятой и так далее, причем предметы были рассортированы в строгой зависимости от их назначения. Таким образом, у нас в руках оказался полный, чисто теоретический, список снаряжения, которое мы должны взять с собой, с классификацией по назначению, так что все номера от первого до девятого относились к приспособлениям для отлова животных, с десятого по девятнадцатый — для сохранения коллекций и т. д.

Затем мы предприняли инвентаризацию уже имеющихся у нас вещей. К тому времени у нас скопился самый невероятный набор пожитков. Сами подумайте — мы жили в местах, чрезвычайно непохожих друг на друга, собирали зоопарк, разделывали китовую тушу, ремонтировали машину и занимались вообще немыслимыми и странными делами. Наш первый список был исключительно теоретическим. Второй — инвентаризационный — должен был быть сугубо практическим. На деле он оказался крайне непрактичным.

Тогда мы соединили оба списка в один при помощи простого приема: избавляясь от имущества, не оказавшегося в теоретическом списке, и приобретая или конструируя то, чего нам недоставало. Я промаялся несколько дней, не решаясь приступить к этому подвигу, но тут на помощь пришла Альма — она просто заказала в местных магазинах по списку вещи, которые можно было купить готовыми. Через три дня мы загромоздили весь первый этаж, и обедать пришлось наверху. Гора вещей сыпалась на нас как из рога изобилия, грозя окончательно завалить и вытеснить из дома.

Целыми днями мы препирались из-за мелочей, а потом вооружились рулеткой и весами. Пять сотен поименованных в списке предметов (фактически каждый из них надо многократно умножить; учтите, что под пунктом «ловушки» значилось сто штук таковых) были взвешены и измерены. Имея перед глазами эти данные, мы наконец смогли прикинуть, как уместить все снаряжение в ящики, числом около шестидесяти, каждый из которых должен был весить после упаковки не более пятидесяти фунтов — это тот вес, который согласится нести почти любой носильщик в любой стране. Попробуйте представить себя на нашем месте — в списке было все, от вечерних туалетов до кнопок и мебели, — и вы поймете, какая морока на нас свалилась.

Легко понять, почему, завершив свой список, мы сделались плотниками. И в самом деле, правду говорят: если хочешь, чтобы дело было сделано на совесть, берись за него сам. Однако мы довольно быстро на собственном опыте и на собственной шкуре убедились, что многого делать не умеем, но на ошибках учатся, и человек может справиться с любым делом, если запасется хорошими инструментами, добротным материалом, терпением и стремлением к идеалу. В инструментах и материалах недостатка в Суринаме не было, а идеальный план у нас уже был, оставалось только набраться терпения. Судя по всему, и в этом мы преуспели: на задворках дома медленно, но неуклонно росла гора ящиков, сделанных в нашей мастерской, несмотря на то что изучение и содержание четырехсот с лишним животных и куча других дел шли своим чередом. Фред оказался мастером на все руки, а местное кедровое дерево было просто божьим даром.

Я сам в это время обдумывал другую задачу. Мне не давал покоя известный вам китовый череп. Я непрерывно искал способ что-то предпринять и наконец сделался владельцем яхты. За это я получил суровый нагоняй.

— Вот как! Мало тебе «Роллс-ройса» и городского дома! Тебе еще и яхта понадобилась! — говорили мне. И прочее в том же духе. Мне пришлось туго, пока я не показал им яхту. Тут они вдруг странно притихли.

Судно имело двадцать три фута в длину, шесть с половиной футов в ширину, было крыто цинковой крышей (протекающей), двигатель его состоял из одного жалкого и отлынивающего от работы цилиндра, и оно имело осадку в три с половиной фута. Дно было обшито медью, и взяли за судно 250 долларов. Я обожаю всякие лодки, и это суденышко пленило меня, как только я вступил на борт. Одинокий цилиндр меня не испугал — в моторах я ничего не смыслю; зато совершенно очаровал корпус, прочно построенный и прекрасных очертаний. На реке Суринам волны небольшие, но яхта так прекрасно с ними справлялась, несмотря на перегрузку цинком и всяким хламом, что я был побежден в первую же минуту.

Я собирался отправиться на своей яхте в море, ведя на буксире громоздкую «боато», на которой думал поместить лебедку с блоками и талями. «Боато» — нечто вроде ладьи, заостренной как с носа, так и с кормы; их строят из досок, нашитых на несметное множество U-образных поперечин, притом в четырех вариантах: водоизмещением полтонны, одну, пять и десять. Я взял однотонную лодку размерами двадцать семь на четыре фута: стоила она пятьдесят фунтов и так протекала, что забирать ее пришлось во время отлива. Мы намучились, пока перегоняли ее на веслах по реке Суринам против довольно сильного течения и упорного ветра, но прошли пять миль за три часа и пришвартовали посудину к борту моей яхты в маленькой протоке возле нашего дома. Затем я занялся поисками лебедки, но тут вмешались те самые неожиданные события, о которых я упоминал выше.

Как известно, во всех тропических странах сезоны дождей чередуются с сухими сезонами. Предполагается, что в дождливые — дожди идут, а в сухие — нет. Это глубокое заблуждение: различие весьма условное; кроме того, в иные годы сезоны меняются местами. Более того, стоит нам прибыть в страну, как нас встречает именно такой исключительный случай. Пока мы жили на Гаити, там ожидался один дождливый сезон и два сухих; на самом же деле дождь шел то и дело, в любое время суток, а уж в сухие сезоны лил как из ведра. То же загадочное явление мы отметили и в Индии, и в Африке; Суринам только подтвердил эту закономерность.

Когда мы высаживались в Суринаме, шел дождь. Так ему и полагалось по сезону, но он не прекращался и весь следующий, короткий сухой сезон. Официальные лица, занимающиеся вопросом погоды и имеющие солидный опыт, предуведомили нас, что в наступающем дождливом сезоне дождя скорее всего не будет: вообще-то здесь два дождливых периода в году. Нам сказали, что все прошлые годы после дождя, выпавшего в сухой сезон, дождливый сезон оказывался сухим, а значит, нам надо было поторапливаться, иначе река может так обмелеть, что вверх по ней не пройдешь — когда нет дождя, реки превращаются в мелкие ручейки, извивающиеся среди обширных отмелей из песка или гальки. А так как дорог в этой стране нет совсем, нет даже тех узких лесных тропинок, какие, например, в Африке обычно соединяют деревни, единственным путем вглубь страны служат реки, и нам следовало выходить без промедления.