Нежное насилие - Мари Фишер

– То, что вам показалось не стоящим внимания, – начала она и, подавив в себе продолжение «хотя все остальные высказались одобрительно», закончила: – это мои пуловеры без рукавов.

– Они слишком длинны.

– Они длинные, верно. Если носить их в сочетании с юбкой или джинсами, они действительно оставляют впечатление очень длинных. Но они предназначены для ношения без юбки и без брюк. И тогда как раз оказываются очень короткими, едва прикрывают попку.

– Кто же будет носить что-либо подобное?

– Любая женщина, у которой красивые ноги.

– Вы, что ли?

– Нет, госпожа Пёль. Думаю, вы уже заметили, что я ношу общепринятые фасоны.

– Ну, вот видите.

– Но это еще ни о чем не говорит. Я ведь уже на пороге тридцати. А вот более молодые женщины, хорошо улавливающие веяния моды, определенно набросятся на мои пуловеры.

– Я в этом очень сомневаюсь.

– Давайте проведем эксперимент, а? Вот, например, эта очень простая модель имеет то преимущество, что придает фигуре стройность. Ведь встречаются среди девчонок этакие пухленькие пышки с ножками газели. Вот для них это будет просто идеально. Очень широкая резинка внизу прижимает пуловер к бедрам, чтобы он сидел плотно и не развевался как платье. Иначе, при его длине, это погубило бы модель.

Некоторое время они еще оговаривали детали, но все же госпожа Пёль так и не смогла представить себе, как будет выглядеть готовая вещь. Катрин заявила, что ее можно связать за несколько часов, пообещала это сделать и немедленно выслать готовый образец на рассмотрение.

– А почему бы вам не связать его здесь, прямо сейчас?

Катрин задумалась. Она понимала, что это предложение дает ей возможность задержаться в Гамбурге и, ни в коей мере не роняя своего достоинства, еще раз встретиться с Эрнстом Клаазеном.

– Кроме того, сегодня после обеда, когда я освобожусь, мы могли бы не спеша еще раз все обсудить, – добавила госпожа Пёль.

– Нет, – сказала Катрин, – не стоит. Хозяйку пансионата я уже предупредила, что уезжаю. Давайте сейчас будем быстренько закругляться. Образец пуловера я уже завтра к вечеру передам через курьера, значит, вы его получите до конца недели. Времени остается достаточно.

И действительно, им удалось разобраться во всех вопросах еще до прихода ожидаемого посетителя, так что Катрин начала было сомневаться, а будет ли он на самом деле. Но он пришел. Это был молодой фотограф, и Катрин даже успела ему рассказать, как она представляет себе демонстрацию ее пуловера, надетого на длинноногую босую девушку. В противоположность госпоже Пёль фотограф был просто восхищен фасоном.

Катрин быстро попрощалась, заглянула еще раз в кабинет госпожи Ригер и убедилась в том, что та пока не появлялась. Привет и извинения госпоже Ригер Катрин передала через ее секретаршу.

– А если случится так, что обо мне спросит господин Клаазен, – добавила она, – то передайте и ему мои извинения, что уехала, не попрощавшись.

– А он уже здесь, насколько мне известно, – ответила секретарша госпожи Ригер. – Вы могли бы сами зайти и попрощаться.

– Ах, он здесь? – Катрин помедлила. – Нет, зачем его беспокоить. Не такая уж я важная персона.

Все же, покидая редакцию, она почувствовала себя чуточку огорченной: охотно еще раз перекинулась бы парой слов с Эрнстом Клаазеном. Но свое решение посчитала правильным.

Мать и дочь были рады возвращению Катрин. Хельга Гросманн только что закрыла лавку на обед, а Даниэла накрывала на стол.

– Уже вернулась? – спросила мать.

– Что за глупый вопрос! – воскликнула Даниэла. – Ты, что же, думаешь, что к нам явился ее двойник?

– Я постаралась вернуться как можно быстрее. – Катрин подумала, что вообще-то ей следовало радоваться, что она опять дома, но чувствовала себя не в своей тарелке.

– А что ты мне привезла? – пытливо спросила Даниэла.

– Ничего. Не было времени ходить за покупками.

– О-о! – разочарованно вздохнула девочка.

– Вообще-то вчера время у меня было, но в этот момент я о покупках не подумала. А сегодня, как уже сказала, торопилась.

– Не обязательно твоей маме каждый раз что-то тебе привозить, – заявила Хельга Гросманн, – особенно когда она уезжает всего на день.

– Не обязательно, конечно, но ведь все же могла бы и привезти, разве нет?

– У тебя есть все, чего ты пожелаешь.

– А вот и не все! У других девочек из моего класса есть, например, видеомагнитофон. Они могут автоматически переписывать телефильмы, которые передаются слишком поздно вечером.

– Эти фильмы потому и показывают поздно, что они вовсе не предназначены для детей.

– Об этом можно судить только после того, как их посмотришь.

Катрин казалось, что подобный разговор она слушала уже десятки раз.

– Что нового? – спросила она.

– Да какие уж тут новости – со вчерашнего-то дня?

– Но могло ведь что-то и произойти?

– Ты хочешь узнать, звонил ли мсье Квирин? – резко спросила Хельга.

– Я об этом вовсе и не думала, – проговорила Катрин.

– Нет, не звонил. А если бы и звонил, я вовсе не стала бы немедленно тебе с этим навязываться, поскольку ты все равно не собираешься с ним разговаривать.

– Ладно, все в порядке, мама.

Катрин пошла в свою комнату распаковывать вещи. Утром она действительно была рада, что скоро вернется домой. Во всяком случае, думалось ей, ее отъезд из Гамбурга напоминал бегство. А теперь ею овладело такое ощущение, словно потолок ее маленькой комнаты, такой уютной, навис у нее прямо над головой.

Почему она не осталась в Гамбурге независимо от того, желал этого Эрнст Клаазен или нет? Она могла бы провести там несколько очень приятных дней, посетить один из тамошних театров, может быть, объехать вокруг порта на экскурсионном катере. Почему бы и нет?

А теперь эта возможность упущена. У нее фатальный удел упускать все лучшие шансы в жизни. Видно, так уж ей на роду написано – сидеть между матерью и дочерью до самой смерти.

А что в этом такого уж скверного? Разве ей здесь плохо? В сущности, трудно представить себе лучшую жизнь. Есть все основания быть довольной.

Впрочем, ее желудок явно доволен не был. Он взбунтовался уже после первых же проглоченных кусочков жаркого.

– Что с тобой? – спросила мать. – У тебя вид, будто ты жуешь не мясо, а смесь сена с резаной соломой.

– Просто аппетита нет. Видно, слишком плотно позавтракала.

– И с тех пор ни разу не перекусила? Ничего удивительного, что в желудке у тебя революция.

– Может, ты и права, – послушно сказала Катрин, хотя знала, что объяснение матери никак не соответствует истине. Но ведь Катрин и сама еще не смогла разобраться в том, какими правилами руководствуется ее желудок, то доставляя ей мучения, то вновь приходя в совершенно нормальное состояние. Катрин опасалась, что так никогда и не постигнет эту тайну.