Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая - Эрнест Лависс

Три местных правительства, образовавшихся в 1821 году в Морее, Западной Греции и Восточной Греции, продолжали существовать наряду с центральным правительством и совершенно его обессиливали. Новому национальному собранию, созванному в феврале 1823 года в Астросе, не без труда удалось прекратить их существование. Но оно не могло положить конец соперничеству, которое с самого начала войны проявилось между сторонниками гражданского управления (приматами) и сторонниками военного режима (вождями палика-ров), так же как и между представителями Морей, которые хотели забрать все руководство в свои руки, представителями Румелии (континентальной Греции) и островами, стремившимися к той же цели. Неукротимый Колокотронис, принудивший в апреле национальное собрание избрать его в члены исполнительного совета, воспрепятствовал назначению президентом Маврокордато и под угрозой смерти принудил последнего (в июле) удалиться в Гидру. Колокотронис сначала терроризировал собрание в Триполице, а затем хотел принудить его перебраться в Навплию — город, где он был полным хозяином и куда собрание отказалось за ним последовать. Правительство, в которОхМ он господствовал, вскоре совершило столько насилий и беззаконий, что собрание сочло нужным отрешить от должности одного из его членов. Но Колокотронис не только не подчинился этому постановлению, но попытался в декабре насильственно распустить национальное собрание. Последнее должно было бежать в Краниди, где оно провозгласило низложение Колокотрониса и его товарищей. В январе 1824 года был образован под председательством Кондуриотиса новый исполнительный совет, представлявший главным образом интересы островов. Таким образом получилось два правительства и два собрания. Законному правительству пришлось осадить Навплию, а затем двинуть свои войска на Триполицу, где вождь бунтовщиков основал свою главную квартиру. Гражданская война продолжалась вплоть до июля, когда побежденный Колокотронис был амнистирован. Но когда вскоре после этого, в октябре, законодательный корпус счел нужным возобновить полномочия Кондуриотиса, непокорный паликар снова поднял знамя восстания. Потребовалось еще три месяца, чтобы с ним справиться, после чего пришлось заключить Колокотрониса в тюрьму в Гидре (январь 1825 г.). Около того же времени жадный и коварный Одиссей, пользовавшийся громадным влиянием в Восточной Греции и не имевший другой цели, как добыть себе там княжество, также перестал подчиняться распоряжениям законного правительства. Побежденный и униженный, он в конце 1824 года продался туркам и только в марте 1825 года был схвачен бывшим своим лейтенантом Гурасом, который приказал казнить его в Афинах.

Если и не все вожаки отрядов так резко порывали отношения с правительством, как Одиссей и Колокотронис, то среди них не было ни одного, который фактически не считал бы себя стоящим выше законов и который не вел бы войну на собственный страх. Большинство предводителей отрядов шли, куда им хотелось, сражались, когда им заблагорассудится, и почти никогда не получая жалованья от государства, жили только грабежом. Солдаты вели себя так же, как их начальники. И эти обычаи господствовали не только на суше, но и на море, делая его положительно недоступным. Каждый греческий моряк был одновременно и патриотом и пиратом. Под предлогом военных действий против неприятеля корсары Архипелага захватывали без разбора суда всякого происхождения и всех национальностей. Греческие адмиралы не могли брать на себя выполнение операций, требующих продолжительного времени, так как матросы нанимались только на один месяц и часто оставляли службу даже до истечения условленного срока.

Махмуд и Мехмед-Али. Египтяне в Морее (1825). Все эти раздоры и бедствия несомненно привели бы Грецию в самом непродолжительном времени к окончательной гибели, если бы враги ее отличались дисциплинированностью, организованностью и особенно обладали бы материальными средствами, которых им как раз и нехватало. Но уже начиная с третьего года войны турецкое правительство только с величайшим трудом добывало себе деньги и солдат. Оно дошло до того, что начало фальсифицировать монету. Оно принуждало частных лиц отдавать ему свои драгоценные вещи. Правительству не хватало людей, действительно способных к флотской службе. Что же касается сухопутной армии, то оно не могло положиться на верность албанцев, которые вели войну в своих собственных интересах и которые, чтобы затянуть ее, часто сознательно поступали наперекор планам турецких генералов. По всей империи среди христианских подданных султана замечалось глухое брожение. Мусульманское население пало духом, и из его среды уже невозможно было больше производить наборы. Янычары обнаруживали все большее неповиновение. Паши, посылаемые против греков, завидовали друг-другу и вели между собою нескончаемые распри. Взаимное соперничество парализовало все их усилия в продолжение кампании 1823 года.

На востоке турки опустошили Беотию и Аттику, но сами, истребляемые болезнями и нищетой, должны были в конце концов отступить. На западе после выигранной ими битвы при Карпенице, во время которой (19 августа) погиб Марко Боцарис, они осадили Анатолико. Однако этот город был выручен войсками Маврокордато, и осаждавшие его принуждены были в разгар зимы (декабрь 1823 г.) совершить отступление в самых бедственных условиях. Крепость Акро-Коринф, господствовавшая над проходом между Мореей и континентальной Грецией, попала в руки греков. На море новый капудан-паша Хозрев мог только снабжать продовольствием Патрас, Модон и Корон, которые оставались еще в руках турок на Пелопонесском побережье; неустанно преследуемый Миаулисом, он должен был бесславно возвратиться в Константинополь.

После стольких беспорядочных и бесплодных усилий Порта была почти совершенпо истощена. Ни на одном из трех главных театров военных действий (Восточная Греция, Западная Греция, Морея) ей никак не удавалось сконцентрировать больше 10 000 человек. Находясь в столь затруднительном положении, Махмуд по совету Австрии, страстно желавшей его победы, решил обратиться с просьбой о помощи к своему могучему вассалу, которого он ненавидел и с которым охотно поступил бы, как с янинским пашой, но который в данный момент был для него недосягаем и даже мог диктовать ему свою волю.

Египетский паша Мехмед-Али, который победил вахабитов и военные успехи которого в Нубии и Сенааре были не менее значительны, чем в Аравии, обладал многочисленной обученной и дисциплинированной по европейскому образцу армией, а также флотом, почти столь же многочисленным, как флот его сюзерена, и уже во всяком случае лучше вооруженным и имевшим лучших командиров. Махмуду уже раньше пришлось обращаться к помощи паши для восстановления мусульманского господства на островах Кипре и Крите. На Крите эта борьба, энергично поддерживаемая со стороны греков Афентулисом, а затем Томбазисом, тянулась два года. Она закончилась как раз в это время полным поражением инсургентов (1824). Но честолюбивый паша не любил ничего делать даром, и пришлось оставить за ним управление отвоеванными таким образом территориями. Когда к нему обратились с просьбой помочь своему повелителю взять обратно Пелопонес, главный очаг греческой революции, он не отказался, но выговорил себе за свои услуги очень высокую плату. Сын его Ибрагим, который должен был командовать экспедиционным корпусом, был назначен морейским пашой. В арсеналах Каира и Александрии начались немедленно грандиозные приготовления. В несколько месяцев все было готово, и в конце июля 1824 года египетский флот поднял паруса. Он состоял из 54 военных кораблей, эскортировавших 400 торговых судов, на которых находилось 16 700 человек десантных войск и 150 орудий полевой артиллерии. Во главе сухопутной армии стоял Ибрагим, а эскадрой командовал зять Мехмеда-Али, Хасан-паша, уже отличившийся в войне с Критом.

Для того чтобы обеспечить себе сообщение с Египтом, Ибрагим сначала, по соглашению с капудан-пашой, посвятил несколько месяцев морским операциям, не увенчавшимся, однако, особенным успехом. Желая помочь его предприятию, Хозрев напал на Псару, и этот остров, снова завоеванный турками, постигла почти такая же участь, что и остров Хиос. Отсюда он предпринял неудачное движение против Самоса. В сентябре оба флота соединились в Будруне (Галикарнас). Но все их попытки против Самоса и других островов были отражены Миаулисом, который взял обратно Псару и держал под угрозой оттоманские силы. В декабре Ибрагим, находя время года неудобным для похода в Грецию, расположился па зимние квартиры на Крите. Здесь он получил значительные подкрепления и смог (в феврале 1825 года) отправить в Морею две мощные дивизии, за которыми вскоре двинулся сам с главными своими силами. В марте он высадился, наконец, в Модоне и направился к Наварину — первоклассному морскому порту, который он намеревался сделать своей главной операционной базой.