Истоки русской души. Обретение веры. X–XVII вв. - Сергей Вячеславович Перевезенцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О причинах «гибели Руси»
«Слово о погибели Русской земли»
«Слово о погибели Русской земли» (написано между 1238 и 1246 гг.) — это первый известный нам сегодня памятник отечественной религиозно-философской мысли, в котором отразились впечатления древнерусского книжника от монгольского нашествия. Имя автора неизвестно, впрочем, и от самого «Слова» сохранилось лишь начало — оно дошло до нас в двух списках, в виде предисловия к «Повести о житии Александра Невского».
Видимо, «Слово» представляло собой сочетание похвалы и плача. В похвале — а именно она и сохранилась — воспеваются былые могущество и красота Русской земли, возглавляемой отважными князьями и сохраняющей свою православную веру. «Всем ты преисполнена Земля Русская, о правоверная вера христианская!» — восклицает автор «Слова»[45].
Монголы поджигают Успенский собор, в котором спрятались жители г. Владимира.
Миниатюра из Лицевого летописного свода. 1568–1576 гг.
Автор «Слова» вспоминает огромные пределы, которые еще недавно занимало Русское государство, тем самым призывая к восстановлению исторического территориального единства державы: «Отсюда до угров и до ляхов, до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литовцев, до немцев, от немцев до корелов, от корелов до Устюга, где обитают поганые тоймичи, и за Дышащее море; от моря до болгар, от болгар до буртасов, от буртасов до чермисов, от чермисов до мордвы…»
Обращается автор и к исторической памяти, вспоминает великих русских князей, которые и создали столь великое государство, — Всеволода Большое Гнездо, Юрия Долгорукого, Владимира Мономаха, Ярослава Мудрого… Именно в их времена Русь была столь велика, что другие народы ее страшились и радовались тому, что Русь от них далеко. Даже византийский император от страха посылает русскому князю великие дары: «И император царьградский Мануил от страха великие дары посылал к нему, чтобы великий князь Владимир Царьград у него не взял».
А главная причина, почему покорились Руси многие народы, — Божия помощь. Ведь русские князья не просто тешили свою воинскую славу в походах, но утверждали в них христианскую веру. И в этом автору «Слова» видится глубочайший смысл — Господь «покорял» «поганые страны» не просто русским князьям, но всему христианскому народу, прославившемуся своим благочестием: «То все с помощью Божиею покорено было христианскому народу, поганые эти страны».
Однако в этой хвалебной песне явно слышны ноты небывалой ранее горечи. Ведь столь красочное и поэтическое описание Русской земли необходимо автору для того, чтобы показать, какая красота, какое могущество и какая вера оказались утраченными в результате монгольского завоевания. И повествование плавно переходит в плач по погибшей Руси, нынешние дни которой автор «Слова» в древнерусском оригинале называет «дни болезнь крестияном».
Монголы убивают жителей Рязани.
Миниатюра из Лицевого летописного свода. 1568–1576 гг.
Таким образом, в «Слове» впервые в русской религиозно-философской мысли была сформулирована и выражена идея гибели Руси.
Необходимо отметить одну очень важную деталь, характерную для «Слова», — гибель Руси в понимании автора означает и гибель красоты. Красота в сознании древнерусского человека — это не только эстетическая категория. Красота — это форма, которая обрамляет все Божие творение, представляет собой совершенную целостность внешних и внутренних качеств того или иного явления. Следовательно, «многими красотами» прославленная, а ныне уже погибшая Русь представлялась автору «Слова» как своеобразный идеал, как воплощенное Божие создание, которое русские люди не смогли сохранить.
Здесь мы встречаемся с важнейшим впоследствии для всего русского самосознания признаком — представление об идеале непосредственно связано с понятием красоты как некой полноты и цельности. Иначе говоря, с одной стороны, идеал не может быть некрасив, а с другой стороны, красота — это отличительный признак идеала. Впрочем, как показывает история философии, проблема соотношения идеала и красоты не имеет однозначного решения. Во всяком случае, эта проблема постоянно будет оставаться предметом размышлений для отечественных мыслителей.
И еще одну очень важную идею можно увидеть в этом кратком по объему памятнике русской религиозно-философской жизни — путь возможного спасения Руси. В самом деле, автор «Слова» не только воспевает «золотой век» Русского государства, но и представляет своим читателям образ того государства, которым должна стать Русь.
Основные принципы такой Руси вполне читаются — территориальное единство, экономическое могущество («бесчисленные города великие», «села дивные»), авторитетная и честная власть («князья грозные», «бояре честные», «вельможи многии»), столь же авторитетная церковь («сады монастырские», «храмы Божии»). В религиозно-философском плане важно то, что в «Слове» подчеркивается и природное единство Руси. И вся эта красота освящена христианской верой и Божией помощью.
По сути дела, в «Слове…» сформулированы, так сказать, «вечные принципы», которые должны лежать в основе всякого государства. Следовательно, сам путь спасения лежит в реализации на практике этих принципов, в устроении самой Руси на этих «вечных основах». Таким образом, «Слово…» не просто представляет собой «плач» по утерянному или «торжественный гимн в честь родины», но и является своеобразной политической программой возрождения Руси, формулирует важнейшие задачи, которые должно поставить перед собой Русское государство в новой, трагической исторической реальности. И видимо, совсем не случайно было то, что оба рукописных списка «Слова…», найденные позднейшими исследователями, представляли собой некое предисловие к «Житию Александра Невского». Ведь именно великий князь Александр Невский воспринимался в древнерусском сознании как своего рода идеальный правитель, спаситель Руси, образ которого должен был служить в качестве примера всем иным русским князьям. В данном случае «Слово о погибели Русской земли» как духовно-политический манифест, как политическая программа действий представляло читателям образ того Русского государства, которое должны возродить русские князья, в свою очередь, уподобляясь князю Александру Невскому.
Святитель Серапион Владимирский
Уже вскоре после монгольского нашествия у русского человека возникает потребность в осмыслении причин падения Руси. Одним из первых на эту тему стал говорить монах Киево-Печерского монастыря, а затем епископ Владимирский, Суздальский и Нижегородский
