Книготорговец из Кабула - Осне Сейерстад

«Она хуже Усамы Бен Ладена», — говорит Таймир Бобу, когда оправдывает свои опоздания или объясняет вынужденные перерывы в работе. Он понарассказал новым американским друзьям кучу страшных историй об «Усаме». Когда он повел их к себе в гости, они ожидали увидеть настоящую фурию под паранджой. Но встретила их добрая маленькая женщина с прищуренным взглядом внимательных глаз. На груди у нее висел золотой медальон с исламским символом веры. Она купила его, как только Таймир принес домой свою первую американскую зарплату. Ферузе точно известно, сколько он зарабатывает, и он отдает ей все до последнего афгани, а она выделяет ему карманные деньги по необходимости. Таймир показывает друзьям царапины на стене, куда она в свое время залепила туфлей или другим предметом. Теперь ему смешно, деспот Феруза превратилась в персонаж забавных историй.

Заветным желанием Ферузы было вырастить из сына большого человека, и как только у нее в руках оказались лишние деньги, она отправляла его на всевозможные курсы: английского, компьютерной грамотности, факультатив по математике. Неграмотная женщина, выданная замуж ради денег, благодаря сыну хотела стать уважаемой и почитаемой матерью. Поэтому он просто обязан был добиться успехов.

Отец Таймиром почти не занимался. Это добрый и немного робкий человек, но он пьет и надолго пропадает из дома. В свои лучшие дни он ездил по торговым делам в Индию и Пакистан, иногда привозя деньги, иногда нет. Постепенно он всерьез пристрастился к бутылке.

Пьянство в Афганистане — это редкость. Мало кому хочется рисковать соей шкурой, занимаясь контрабандой алкоголя, и продаются драгоценные бутылки тоже в обстановке строжайшей секретности. Но так было далеко не всегда. При либерале Захир Шахе спиртное можно было заказать в любом баре или ресторане, а во времена советской оккупации в страну хлынула дешевая водка, которую за бесценок сбывали солдаты. Потом разразилась гражданская война, к власти пришли моджахеды и исламисты, по чьей инициативе купля, продажа и потребление алкоголя стали наказуемыми деяниями. Талибы еще больше ужесточили наказания.

Но отец Таймира не мог прожить без алкоголя и добывал его при любом режиме, даже если приходилось пить технический спирт или мебельный лак. Он умудрялся напиваться даже во времена Талибана, приводя в отчаяние Ферузу, которая умирала от стыда и роптала на Бога, пославшего ей такого ничтожного мужа. И если Таймира она, случилось, била смертным боем, на мужа ни разу не подняла руки. Хотя не могло быть сомнений, кто из них сильнее. Феруза с годами превратилась в энергичную несгибаемую даму, похожую на маленький шарик, с толтыми очками, аккуратно сидящими на периносице или висящими на шнурке. Муж, напротив, исхудал и поседел и больше всего напоминал сухую ветку, готовую вот-вот сломаться.

По мере того как муж спивался, место главы семьи занимала Феруза. Когда спустя несколько лет после рождения Таймира Бибигуль опять забеременела, Феруза потребовала себе и этого ребенка. Бибигуль отказала. Феруза настаивала. Бибигуль опять отказала, Феруза продолжала настаивать.

«Ну, пожалуйста! Нехорошо Таймиру расти единственным ребенком в семье. У тебя же и так много детей», — умоляла она, то плача, то угрожая. Но на этот раз Бибигуль была непреклонна, и Лейла осталась у нее.

Лейла нередко сожалеет, что ее не отдали Ферузе. Вот если бы я была сестрой Таймира, думает она, меня бы послали на курсы английского и компьютерной грамотности. Сейчас я уже хотела бы в университет. У меня была бы нормальная одежда, и не приходилось бы надрываться, как рабыне. Не то чтобы Лейла не любила мать, нет, но у нее есть чувство, что ею, Лейлой, никто никогда толком не занимался. Она всегда ощущала себя последней в семье. С годами положение не изменилось — больше детей у Бибигуль не было. Так что Лейла, вместо того чтобы стать сестрой Таймира, теперь его тетя, младше на пять лет.

Но Ферузу не покидало желание завести еще детей. Поняв, что от матери больше ничего не добьешься, она обратилась в детский дом. Там она и увидела Хешмеш. Девочку, завернутую в грязную наволочку, кто-то оставил у ворот здания. Феруза ее удочерила — так у Таймира появилась сестра. Но если при взгляде на Таймира никто бы не усомнился, что он сын Ферузы (они похожи как две капли воды: то же круглое лицо, животик, походка вперевалочку), то Хешмеш — совсем другое дело.

Хешмеш — невная, неуправляемая малышка, тоненькая, как прутик, и кожа у нее гораздо темнее, чем у остальных членов семьи. У Хешмеш в глазах всегда поблескивают странные огоньки, как будто собственная внутренняя жизнь кажется ей куда более интересной, чем реальность. Во время семейных торжеств она носится как дикий жеребенок, к большому смущению Ферузы. Если Таймир рос послушным ребенком, то Хешмеш вечно бегает растрепанная, постоянно рвет и пачкает одежду. Но когда на нее накатывается добрый стих, она само воплощение любви и преданности. Тогда она душит мать в объятиях и осыпает поцелуями. Хешмеш всегда таскается за Ферузой как хвостик. Как маленькая худенькая тень своей могучей родительницы.

Подобно другим детям, Хешмеш рано узнала, что такое Талибан. Как—то раз ее с приятелем побил сосед-талиб. Они играли с сыном этого соседа, мальчик свалился с лестницы и сильно расшибся. Его отец схватил Хешмеш с другом за шкирку и сильно отлупил палкой. В результате никто больше не хотел играть с сыном талиба. Талибы — это те, кто не дали ей пойти в школу вместе с соседскими мальчишками. Талибы — это те, кто запрещал людям петь, танцевать и даже хлопать в ладоши. Талибы — это те, из-за кого она не могла играть с куклами во дворе. Куклы и мягкие игрушки находились под запретом, потому что и они считались изображениями живых существ. Во время облав религиозная полиция крушила в квартирах телевизоры и магнитофоны, а если на глаза попадались игрушки, то доставалось и им. Прямо на глазах оцепеневших детей куклам отрывали руки и головы или разбивали их об стенку.

Когда Феруза сообщила о бегстве талибов, Хешмеш первым делом вынесла любимую куклу во двор, чтобы показать ей свет. Таймир сбрил бороду. Феруза извлекла запрятанный подальше старенький магнитофон, вставила пыльную кассету и принялась танцевать по квартире и петь: «Теперь мы должны веселиться за все пять потерянных лет!»

Больше детей в семье Ферузы так и не появилось. Сразу, после того как она удочерила Хешмеш, разразилась гражданская война, и Феруза вместе с семьей Султана бежала в Пакистан. Когда она вернулась на родину, пора было женить Таймира и времени на поиски новых приемышей не было.

На ком Таймиру жениться, решала мать, как, впрочем, и все остальные в его жизни. Посещая курсы английского в Пакистане, Таймир горячо влюбился в соученицу. Молодые люди стали тайными возлюбленными, хотя ни разу не целовались и не подержались за руки. Они даже не могли ни минутки побыть наедине, но их отношениям это не мешало. Их чувства находили выход в любовных записочках и длинных посланиях. Таймир не дерзнул рассказать Ферузе о девушке своей мечты. Он знал, что мать не одобрит этого брака. Девушка приходилась родственницей военному герою Масуду, и Феруза побоялась бы шума. Впрочем, Таймир в любом случае не посмел бы рассказать матери о своих чувствах к кому бы то ни было. Для него покорность матери была знаком уважения.

— Я нашла тебе невесту, — сказала однажды Феруза.

— Хорошо, — произнес Таймир. В горле у него встал комок, но он не возразил ни словом. Ему оставалось только сообщить своей платонической возлюбленной, что между ними все кончено. — И кто невеста? — спросил он.

— Это твоя троюродная сестра Хадия. Ты последний раз видел ее совсем маленькой. Она толковая и работящая девушка из хорошей семьи.

Таймир просто кивнул. Два месяца спустя он впервые за много лет встретился с Хадией. Это случилось на праздновании помолвки. Все торжество они просидели бок о бок, не обменявшись ни словечком. Он подумал, что мог бы ее полюбить.

Хадия похожа на парижскую джазовую певицу двадцатых годов. Черные волнистые волосы чуть ниже плеч, зачесанные набок, белое припудренное личико, подведенные черным глаза, на губах ярко-красная помада. У нее тонкие скулы и полный рот — так и представляешь себе, как она позирует фотографу с длинной сигаретой в руке. Но по афганским меркам она далеко не красавица — слишком уж худенькая и хрупкая. Афганский идеал — женщина в теле, круглощекая, крутобедрая, с круглым животиком.

— Теперь я ее люблю, — повествует Таймир. Путники приближаются к Гардесу, и Таймир уже успел рассказать американскому журналисту Бобу историю своей жизни.

— Вау, — говорит Боб. — Ну и дела! Значит, теперь ты в самом деле любишь свою жену? А что сталось с той, другой?

Таймир понятия не имеет, что случилось с другой девушкой. Да он об этом и не думает. Теперь он всецело живет интересами своей собственной маленькой семьи. Год назад у них с Хадией родилась дочь.