Категории
Самые читаемые

Соль любви - Ирина Кисельгоф

Читать онлайн Соль любви - Ирина Кисельгоф
1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Перейти на страницу:

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать

Мне приснился сон. Семь прекрасных близняшек, похожих друг на друга, как капли воды. Мы шли по влажной, изумрудно-зеленой траве, топча ногами исчадий ада, красных и черных скорпионов. Им было от нас не убежать и не скрыться. Нигде.

Меня тронули за руку, я обернулась и увидела Геру.

– Не убивай меня, – попросил он. – Яд – это лекарство.

На его кирпично-красном плече из глины сидел черный скорпион, его хвост был опущен. Я стала ему не нужна.

– Зачем тогда Благие намерения убивают яд? – спросила я.

– Потому что Благие намерения – это лекарство.

– Но лекарство – это яд.

– В том-то и дело.

У Геры смуглая кожа во все времена года. С кирпично-красным оттенком. Он был Адамом Кадмоном, обожженным богом из глины. И бог вылепил меня из его ребра.

Утром я погладила черного скорпиона, вытатуированного на лопатке Геры, тот поздоровался со мной своим хвостом.

– Привет! – рассмеялась я.

Глава 19

Я убила Геру. Доконала его своим бесконечным нытьем, нелепыми слезами, бессмысленными жалобами, никчемными стенаниями, своей липкой навязчивостью. Вместо того чтобы дарить радость единственному близкому человеку, я приносила ему боль, слезы, гнев. Я мучила и мучила его. До бесконечности. Я утомила его собой. Он просто устал жить и ушел отдохнуть. От меня.

Любимых людей часто не замечают. По привычке. Они всегда рядом. Куда они денутся? Не думают о них, забывают дарить подарки, заботиться, звонить, чтобы узнать, как дела. А это так просто. Проще не бывает. Получается, надо потерять, чтобы это понять. Но поздно. Никогда будет всегда.

Мне позвонили с его работы. Гера умер сразу. Потянулся открыть форточку и упал. И больше его не стало. Я больше никогда его не увижу и не услышу. И так будет всю мою жизнь до самого ее конца.

Не знаю, что делают люди, когда от них уходит любимый человек. Я, оказывается, так и не научилась этого выносить. Я думала и думала. Думала и думала. Моя тупая, жестокая навязчивость высосала из Геры жизнь до последней капли. Выжала как губку. Мне было легче, ему тяжелее. Я драла его сердце острыми когтями своей бесполезной жизни. Я латала свой животный эгоизм его горячим сердцем, а из него тонкой струйкой вытекала жизнь, как из маленькой, незаметной ранки. Моя тупая навязчивость выдавливала его жизнь, как гемофилия выкручивает из тела кровь. С гемофилией живут, но от нее и умирают. Рано или поздно. Если не будет помощи. Я не научилась помогать. Я об этом даже не думала. Мне было некогда, я жалела себя. И только.

Я знала, что у Геры больное сердце. И все равно ковыряла и терзала его сердце беспощадно и безжалостно. Каждый день, много лет. С утра до вечера. Круглыми сутками. Без перекуров и антрактов. Мне так хотелось. Ненавижу себя. Ненавижу смертной ненавистью. Я устала от себя.

Геру похоронили на новом кладбище без единого дерева. Только мороз, солнце и стук лопат о мерзлую землю. До бесконечности. Стук-стук. Стук-стук. Стук-стук. Без конца и края.

Кладбище было усыпано веселыми бумажными цветами, вянущими от яркого зимнего солнца. И Герина могила тоже. На его поминках смеялись его коллеги. Они говорили о своей жизни, а Гера умер. Гера ушел, и его забыли почти сразу. Через пару часов.

Гера сгинул в черном углу забвения, а жизнь продолжалась. Сначала стук-стук, потом ха-ха. Зачем жить, если после смерти о тебе забывают через пару часов?

– Надо делить. Через суд, – услышала я голос матери. – Это и моя квартира.

– Оставь ее Кате. У нее ничего нет, – ответил Мерзликин. – У нас есть все. Сама знаешь.

– Нет! – раздражилась моя мать, ее глаза щурились. – Я прожила здесь почти все свое детство и юность. И я имею на эту квартиру такие же права. Это квартира моей матери!

– Это квартира второго мужа твоей матери. И сына твоей матери. Они хотели, чтобы она досталась Кате.

Я прижалась лбом к холодному окну. Мой лоб был горячий, а стекло холодное. Мой лоб был горячий, как руки Геры, когда его хоронили.

– Он живой! Не дам хоронить заживо! – хрипела и рычала я, как безумная. – Не дам! Он живой! Не дам!

Меня еле оттащили, оторвали, отодрали от гроба. Я дралась руками и ногами, но устала. Почти сразу. Из меня тоже тонкой струйкой вытекала жизнь.

– Куда ты пошла?!

– Смотреть, что осталось из вещей моей матери. Надо забрать, пока не вынесли ее добро. Это мое право! Я наследница первой очереди! Понял?

– С ума сошла? Ты что, дрянь распоследняя?

Если бы не было объявленной истины, остался ли жив Гера? Сумела бы я тогда вылечить его сердце? Залепить своими губами, как пластырем, каждую рану, нанесенную ему жизнью. Влить в него каждый свой выдох, как таблетку нитроглицерина. Наложить на душу бинты, связанные из тепла моих рук. Не знаю. Не знаю, по силам ли мне было это. Ведь я любила только себя.

– Он ушел?

Я услышала за спиной чужой голос и обернулась. У порога гостиной стояла моя мать с двумя сумками в руках. Я и забыла, как она выглядит. Мы, оказывается, с ней тоже похожи. И внешне, и внутренне.

– У него есть другая женщина. Я чувствую. – Моя мать вдруг заплакала и села на сумку. – Ты знаешь, каково бывает, когда тебя не любят? Когда тебя забывают, как зонтик? Знаешь?

Она рыдала, сидя на сумке, безутешно и горько. Как все. Пока не успокоилась. Еле-еле.

– Что молчишь? Глазами лупаешь? – Моя мать с ненавистью вгляделась в мое лицо. – И ты меня ненавидишь! Все меня ненавидят! Все! А за что? Что я кому сделала? Скажешь ты мне или нет? Ну!

Всем требуется громоотвод. Я стала громоотводом для матери. Наверное, так нужно. Мы так и не сказали друг другу ни слова. Мне было все равно. Я ее забыла. Начисто. Мать ушла, высыпав из сумок вещи на пол в коридоре. Ушла, ссутулившись и еле волоча ноги. В огромное, хмурое пространство. Одна.

В нашей семье все были одни. Это семейное.

Я опустилась на бабушкин трухлявый диван. Мы всегда сидели там с Герой. Закрыла глаза и увидела черно-белый фильм своей жизни. Раньше я над этим смеялась, а теперь поняла. Так случается не только в кино, но и в жизни.

Я умирала от горя, когда от меня ушел отец, потом мать. Сейчас я не умерла, я просто перестала жить. Рядом со мной не осталось Геры, его живой души. Моей живой души.

Умирать от горя – это умирать от одиночества. Но постоянно умирать от одиночества устаешь. Ты просто идешь в огромном, хмуром пространстве, никуда не глядя. И люди тебе не нужны. И сам ты себе не нужен. И ничего не осталось. Только огромное, хмурое пространство. Я потерялась в нем. Заблудилась и не смогла найти дорогу. Пропала без следа. Меня не стало. И все.

Кто теперь откроет двери лица моего?

* * *

– Катюша, надо хоть что-нибудь съесть, – рядом со мной стояла Елена Станиславовна. Наша соседка. Гера давно дал ей запасной ключ от квартиры на всякий случай. Она приходила меня кормить. Я ничего не ела. Тогда она стала кормить попугаев.

1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Перейти на страницу:
Открыть боковую панель
Комментарии
Настя
Настя 08.12.2024 - 03:18
Прочла с удовольствием. Необычный сюжет с замечательной концовкой
Марина
Марина 08.12.2024 - 02:13
Не могу понять, где продолжение... Очень интересная история, хочется прочесть далее
Мприна
Мприна 08.12.2024 - 01:05
Эх, а где же продолжение?
Анна
Анна 07.12.2024 - 00:27
Какая прелестная история! Кратко, ярко, захватывающе.
Любава
Любава 25.11.2024 - 01:44
Редко встретишь большое количество эротических сцен в одной истории. Здесь достаточно 🔥 Прочла с огромным удовольствием 😈