Жена Моцарта (СИ) - Лабрус Елена

— Знакомое имя, — кивнула я. Кто бы сомневался. — И чего хочет этот Шахманов?

— Нам он свои пожелания, конечно, не озвучивал. Но, думаю, потребует, чтобы ему отдали и гостиницу, и ресторан. Именно для того проверки и были затеяны, демонстрируя его возможности и давая понять, что, либо он получит, что хочет, либо как с заводом Зуевского, не достанется никому и ничего, — ответил Шило.

— Вот как? — нахмурилась я.

Ну да, ведь из-за того, что вмешался Моцарт, Шахманов не получил картины, которые собирался продать Шувалову. А может, сам хотел продать. И остался ни с чем. И он, сука, собирался подставить мою маму, сговорившись с Сагитовым. Убить его, падлу, мало. Теперь, значит, он раззявил рот на отель?     

— Он пусть себе мечтает о чём хочет. Мы такой вариант, Евгения Игоревна, даже не рассматриваем. Это исключено, — ответив мне, Нечай обвёл взглядом остальных. — Какие будут предложения, господа?

— Леди Моцарт, — коротко кивнул, словно отдавая мне честь, Шило. — Если позволите, я предложу поступить как обычно. Использовать оружие, что всегда было главным оружием Моцарта — информацию.

Он подошёл к большой демонстрационной доске на колёсиках и написал маркером ближе к верху: Шахманов. Стрелочка вверх: нарисовал пустой кружок. Хотя я бы вписала туда Шувалова, но не стала вмешиваться.

Он словно прочёл мои мысли:

— Наверх мы пока не полезем, — пояснил он. — Это совсем другая история. У Шахманова к Моцарту личные претензии. Поэтому мы пойдём вниз, подразумевая, что Модест Спартакович договорился с кем-то Х, кто отдал распоряжение кому-то Y, — расписывал он доску латинским алфавитом, — тот — своим подчинённым Z, а подчинённые — непосредственным исполнителям, которые и выписывали вот эти бумаги, что в прачечной плесень, в бассейне много хлорки и так далее, — показал он на стопку бумаг, лежащих на столе. И даже подошёл и постучал сверху: — Вот они все. Постановления о проверках. Протоколы нарушений. С подписями, фамилиями, должностями.

— Если я правильно понял твою мысль, — кивнул в ответ Нечай, — именно с них мы и начнём. И пойдём снизу-вверх, — подошёл он к доске. — Во-первых, закажем независимую экспертизу и припугнём судом. Во-вторых, найдём компромат вот на эти промежуточные звенья, — постучал он ребром ладони под Х и Y. — А потом исключим из этого уравнения Модеста Спартаковича, — взял он маркер и перечеркнул фамилию Шахманов.

— А… как? — спросила я из любопытства и вежливости.

Ведь всё это рисовали и объясняли исключительно для меня. Уверена, Моцарт бы просто сказал: по обычной схеме. И все молча кивнули и пошли делать — этим парням уже давно ничего не надо объяснять.

И другое чувство, что Моцарт именно это и сказал, наконец, дав им разрешение действовать, после того, как почти месяц твердил адвокату: ничего не предпринимать, ждать и не дёргаться, тоже вдруг пробежалось мурашками по коже.

А что если я зря решила, что Моцарт сдался, что отпустил, простил, простился, раздал распоряжения и подписал бумаги, потому что приводил в порядок дела?

Что если он разрешил юристам оформить Сашкин развод, а парням дал приказ работать, как раз потому, что у него есть план?

У него же всегда есть план!

   — Напугаем, надавим, сделаем вот эту связь прочнее, чем вот эту, — показал Нечай на стрелочки вниз, а потом на стрелочку к Шахманову. — Пусть потерять своё место, должность, зарплату или что-то другое, более важное, исполнители боятся больше, чем ослушаться указаний Шахманова. Ну и заодно, возможно, пошатнём его авторитет. Тогда его ещё быстрее сбросят со счетов. Смотря, что найдём. Благо, парни восстановили часть серверов, появились деньги и… — он затянул паузу, как будто хотел добавить что-то ещё, но передумал.

Но о чём он умолчал, я догадалась сама. Да, чёрт побери. Да! Они получили приказ Моцарта — действовать.

— Работаем! — подвёл итог Нечай, закрыл маркер и вернул в подставку.

— За вами информация, за нами, как всегда, исполнение, — кивнул Шило Антону, отдал честь Нечаю и подмигнул мне, уходя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Разошлись и остальные.

Иван с Нечаевым пошли оставить деньги в сейфе бухгалтерии.

Мы с Антоном пошли вниз пешком — лифты не работали.

— Подожди, — замерла я на втором этаже.

Уверено повернула к знакомому коридору.

Зашла в кабинет.

И едва сдержала слёзы.

Он так пропах владельцем, что даже простояв месяц закрытым, до сих пор хранил запах Его туалетной воды. Запах, толкнувший меня в пропасть воспоминаний.

Я задрала голову наверх. Казалось, это было сто лет назад: когда мы влезли с Моцартом в его кабинет через дыру в полотке.

И первый раз за эти дни, — скрывая от всех свою беременность, я боялась невольно себя выдать и воздерживалась от таких жестов, — но сейчас уверенно прижала руки к животу.

Я ведь уже чувствовала его, нашего малыша, хотя он был размером с зёрнышко, как утверждали сайты для беременных.

Но он есть, он здесь, этот комочек, росточек, зёрнышко внутри меня.

Жаль, что действие волшебного чая уже закончилось. Я бы могла спросить: у нас будет мальчик или девочка?

Но почему-то я была уверена, что и так знаю.

— Я ведь знаю, малыш, правда?  Ты мальчик, — погладила я живот. — Ты наш сын.

Его сын.

И ради вас двоих я готова на что угодно.

Даже взломать систему голосования.

Глава 28. Евгения

Не помню, как провела остаток дня.

Не знаю, как прошла ночь.

Спасибо предыдущей бессонной — спала как убитая.

Но утро решающей пятницы ещё даже не забрезжило за окном, когда я встала.

И, оказалось, что пришла с кружкой чая в штаб-библиотеку последней.

Даже адвокат уже был здесь. Даже Сашка, что похоже, как и остальные, всю ночь не спала. Даже Диана, которая как когда-то давно, в самые первые дни, приносила всем кофе. И даже Перс, что пусть и не полюбил Сашку до конца, но уже снисходительно принимал её поглаживания и развалился на диване у её ног.

Вот только сильно мне не понравилось, как все притихли, когда я вошла.

— Ну, что тут у нас? Как дела? — с воодушевлением, не подавая вида, спросила я, опёрлась бедром о стол и посмотрела на часы: седьмой час. — Да говорите уже! — обернулась, когда никто мне так и не ответил. — Что-то не так?

— Мы всё настроили и в принципе готовы, — прочистил горло Руслан. — Удалось точно узнать, что прокуратура будет. И вопрос о снятии сенаторской неприкосновенности вынесут на повестку дня первым. Заседание всё же будет открытым. Так что доступ к веб-камерам в зале есть у каждого желающего — ничего даже взламывать не пришлось. А здание Совета Федерации с утра уже оккупировали журналисты.  

— Это похоже на хорошие новости, — оглянулась я, чувствуя, как ползёт по спине холодок. — Разве нет?

— Есть одно «но», — снова кашлянул Руслан. — Мы не можем войти в систему для голосования, всё испортить, а потом незаметно вернуть на место как было. А значит, рано или поздно они поймут, что система взломана.

— То есть какое-то время ни один вопрос, поставленный на голосование, не будет принят, — уточнил Антон. — О чём бы он ни был. Сделать новогодние каникулы десять дней? Нет. Лишить сенатора депутатской неприкосновенности? Нет. На всё будет один ответ — нет.

— И рано или поздно это обернётся проблемами, — прошагал по комнате Валентин Аркадьевич и, засунув руки в карманы, остановился напротив меня.

— Рано или поздно это в любом случае обернётся проблемами, — резко выдохнул Руслан, давая понять, что это будут его проблемы, и он об этом знает. — У нас было слишком мало времени, чтобы сделать всё красиво и незаметно, а значит...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Подожди! То есть вы можете настроить систему, чтобы она голосовала только «нет»? А если вопрос поставят иначе? — испугалась я. — Если скажут: кто за то, чтобы сохранить депутатскую неприкосновенность? А система проголосует «нет»?! 

— Тогда мы сами его закопаем, — задумчиво ответил Рус.