Прокол (сборник) - Валд Фэлсберг

16

Брут: верный и менее верный соратник ряда римских Цезарей ряда веков.

17

Koшеррида — глянцеубой: публичный метод добычи кошерного мяса в современном христианстве; травматизм при глянцеубое на 1,7 раз превышает допустимый в современно оборудованных бойнях Евросоюза, зато она дает на 2,2 раза высшее эстетичное наслаждение. Практикуют в лучшей части христианского мира.

18

Город Римской империи Кордуба, нынче Кордова в южной Испании, знаменита своими Андалузийскими питомниками т. н. боевых или глянцезарубаемых быков, где свои скотски счастливые и короткие жизни перед своей бесчеловечно страшной и долгой смертью ведут одни из редких убойных скотин на свете, kоторым вообще стоило увидеть его.

19

Единственно в этом источнике узнаем, что в 65-ом году без пояснений был знаком этот языческий жест. Не поясняется, понимают ли собеседники, что христиане из будущего забрали его своим оригинальным брэндом наряду со солнцестоянием и всем остальным краденым добром.

20

Императрица Агриппина Младшая (15–59 г.), самоотверженная мать Нерона, которая уломала своего мужа императора Клавдия усыновить ее сына от другого мужа, чтоб наследником престола (как старший) стал тот, не старший сын Клаудия от другой жены (младше Нерона). Потом она использованного Клавдия отравила, дабы стать императрицей до совершеннолетия сына и продолжать править и потом — в лице своего императорского чада, послушного последователя своей императорской матери. Сын, право, оказался настолько послушным и исполнительным последователем своей мамы, насколько Агриппина даже не надеялась: он вместе с Поппеей дружно утопил ее.

21

Сажание на кол: прогрессивный метод перевоспитания в античном мире, для изобретения которого разум Homo sapiens оказался по меньшей мере тысячелетий на пять подходящее, чем для открытия анестезии. Заботливые руки не одного палача насаживают человека на заостренный кол, который ради безопасности в обращении отполирован, чтоб не попали занозы в попу, а кончик гуманно округлен, чтоб безвредно проникнуть в полость живота, не повредив жизненно важные органы, лишь бережно отталкивая их в сторону и таковым образом максимально продлевая сидящему ожидаемую продолжительность жизни — приоритетный показатель, за который борется и современная медицина. Этическим и эстетическим представлениям римлян больше соответствовали распятие на кресте и жарка на костре, однако эти методы не применялись к гражданам Рима, поэтому Нерону пришлось искать других путей освобождения от Сенеки. Эта история, правда, является единственным источником сведений о посадке Сенеки на кол. В других источниках дана и противоречащая информация: что Нерон после кошерриды велел своему любимому учителю покончить с собой, и тот сам вскрыл себе вены. Ожидается, что окончательную ясность в этом вопросе принесет сам Сенека, который, как доказано содержащимися в этом рассказе очевидениями, иногда гостит в нашем мире — в свободное время, какового у сидящего на колу долгожителя даже значительно больше, чем саму хотелось бы.

22

Остроумная Поппея этим двойным обращением убивает обоих тезок Сенеку и Нерона одним выстрелом, но в то время это так никто и не узнает, ибо первый так и не успел ознакомить других с огнестрельным оружием, kоторое оба с верным Брутом тайком привозили себе с экскурсий в будущее и накапливали в тех целях, об ошибочности коих его своевременно убедил проницательно предоставленный вторым кол за три года до того, когда самого Нерона о правильности этих же целей все-таки вспять убедили другие — уже без Сенеки, Брута и огнестрельного —, и бедный Нерон, не сумевший пережить свое заблуждение, лишил себя жизни, освобождая от этой заботы своего лучшего друга Марка Салвия Отто. Сама Поппея, увы, не дождалась этого момента, скончавшись уже вскоре после конца этой истории противоестественной смертью — просто от болезни —, и тоже весьма кстати, ибо занявший престол после естественной смерти Нерона (вернее, чуть до нее) лучший друг ее любовника (позже ставшего третим и последним мужем) во время ее второго замужества был вторым мужем Поппеи, который, в отличии от иного читателя, с легкостью сумел бы размотать этот каламбур, о котором у него уже до этого имелось свое, а сейчас вдруг — заодно и императорское мнение.