На грани доверия. Книга третья - Марина Васильевна Ледовская

— Понятно, Володя души в нём не чает, — Маша закрыла лицо руками, потёрла веки, — что же в таком случае, между ними произошло? Он ничего не рассказал?

— Нет, ничего, — покачала головой экономка, — но мне кажется, дело серьёзное. Судя по состоянию хозяина и его упорным попыткам дозвониться до внука, это была не просто ссора, а разлад, самый настоящий. Кажется, звонок в дверь, — она прислушалась.

— Я сама открою, Степановна, наверное, это Николенька приехал, — сказала Маша и направилась в коридор.

— Что с отцом? Врач был? — Николя влетел в дом на всех парах. На ходу скинул обувь, куртку.

— Высокое давление, но сейчас уже сбили, — поторопилась его успокоить Маша.

— Он в спальне? Мне туда можно? — спросил Николай.

— Можно, проходи.

Николай тихо вошёл в спальню, отец лежал на кровати, укутан одеялом до самого подбородка. На щеках румянец неровными пятнами, глаза открыты.

— Папа, — позвал Николай, — я тут.

— Привет, сынок, — слабо улыбнулся Фертовский-старший, — иди поближе. Ну что, испугался за своего старика?

— Есть немного, — Николай сел на стул, который взял у стены, — ты как?

— Да нормально в целом. Немножко прихватило, но уже отпускает. Будем живы.

— Что сказал доктор?

— Настоятельно рекомендовал лечь в клинику обследоваться, — вместо мужа сказала Маша.

— Сердечко, говорит, барахлит. Мотор мой немножко сбоит, сынок, — смущённо сказал Владимир Григорьевич, — я-то всё думаю, что я молодой. А годы идут только на плюс.

— Папа, они у всех идут на плюс, — покачал головой Николай, — давай на этот раз послушаем врача и в клинику? Не будешь упрямиться?

— Не буду, Коля, наверное, пришло время.

Глава 45

— Это что ещё за новости? — в палату, громко стуча каблуками, вошла Фаина Витальевна, бросила сумку на тумбочку, села на стул.

— Привет, мама, — Дима не спеша сел в кровати, сегодня было полегче. Завтра обещали выписать из клиники домой. Хотя гипс теперь будет долго, да рёбро срастётся не сразу. Однако дома всегда лучше.

— Я тебя спрашиваю, по какой причине, ты сказал такое Мишель? Девочка примчалась ко мне вся в рыданиях. Что за чушь про отмену свадьбы? Дмитрий, это такой розыгрыш?

— Нет, это не розыгрыш, — он посмотрел матери прямо в глаза. Севка предупреждал, что мать будет в ярости, но это только начало, она не знает главного.

— Ты с ума сошёл? Отвечай немедленно! — потребовала она.

— Отвечать немедленно — что? Что я с ума сошёл? — Дима вдруг почувствовал такое спокойствие, такую уверенность, что сам себе поразился. Хватит уже жить чужим умом, чужими желаниями, чаяниями. Это его жизнь, его судьба и его ответственность, прежде всего, перед самим собой.

— Почему ты решил отменить свадьбу? — произнесла по слогам Фаина Витальевна. Ей безумно хотелось немедленно выпустить пар, но она понимала, что если это сделает сейчас, то ничего не узнает о планах сына. Он просто замкнётся.

— Потому что я не люблю Мишель, — пожал плечами Дима.

— Не любишь? Что это значит?

— Мама, тебе объяснить, что значит, когда не любишь человека? — Дима передвинулся, поменяв позу.

— Прекрати поясничать, — она повысила голос, — ты прекрасно знаешь, о чём я.

— Я повторяю тебе, что не люблю Мишель и не хочу на ней жениться. Я так и сказал ей об этом.

— Ты не понимаешь, что это хамство?

— Может быть и хамство, но я хотел быть честным, — Дима стала тереть кисть руки, на которой был гипс, пальцы на ней периодически немели.

— Кому нужна твоя честность?

— Мне, мама, мне нужна моя честность, — ответил он.

— Это глупость, — Фаина Витальевна вскочила, — я не позволю из-за твоей выходки рухнуть всем нашим планам. Этот брак выгоден нашему бизнесу, ты прекрасно знаешь.

— Мама, но не всё в жизни подчинено материальному достатку. Ты хочешь сделать меня жертвой своего бизнеса?

— Нашего бизнеса, нашего, детка, — она стала ходить по палате, — ты забыл, видимо, всё, что ты имеешь, — благодаря этому самому успешному бизнесу. Твоя учёба, твои развлечения, прихоти, поездки, отдых, комфорт, твой образ жизни в целом.

— Но почему за всё это я должен расплачиваться браком с девушкой, которую не люблю? — Дима поднял глаза на мать, которая остановилась перед ним, перестав лихорадочно ходить взад-вперед.

— Что ты заладил со своей любовью? Что за внезапный приступ пошлого романтизма?

— Ты считаешь, что любовь — это пошлый романтизм? — удивился Дима. — Мама, ты, конечно, деловой человек, прагматичный, рациональный, но ты не можешь отрицать того, что любой нормальный индивидуум способен чувствовать, хотеть, желать, испытывать тягу к другому человеку, и не только физически.

— Интересно, — она опять села, внимательно посмотрела на сына, поправила волосы, сложила руки на груди, — либо я тебя совсем не знаю, что, в принципе, исключено, либо… — задумалась, — ты встретил другую? Ты изменил Мишель?

— Причём тут измена? — Дима покраснел, но не от того, что мать попала в точку, а от того, что больше всего на свете не хотел с ней обсуждать эту тему, то есть всё, что так или иначе, может коснуться Миры. И не дай Бог мать узнает о ней. По крайней мере, пока. И Миру как можно дольше надо прятать от неё.

— Дмитрий Данилевский, ответь мне на вопрос, — она опять повысила голос.

— Какой, мама?

— Ты увлёкся другой женщиной? Кто она?

Дима, превозмогая боль в боку, тяжело поднялся с места, прошёл по палате, опять затекла кисть руки, опять стал её растирать. Зато голова больше не кружилась. Нет, кружилась, только от осознания того, что в его жизни появилась Мира. Мысли о ней придавали ему сил. Такое с ним было впервые. Конечно, были романы. Дима был правильно воспитан, выдержан. Но он предпочитал не размениваться, не бросаться в омут с головой, если не был влюблён, не использовать женский пол для удовлетворения лишь своей похоти. Склонности к романтичности за собой тоже не отмечал, но никогда не был столь прагматичен, как мама. Брат мышлением и характером был больше похож на неё, но до того момента, как разочаровался в своём браке, в своей жене. Именно тогда он понял, что не всё в этой жизни покупается и продаётся, и что самые деловые отношения так и останутся деловыми, а жить с бизнесом не получается, потому что чувства — они рождаются и сохраняются не на банковских счетах, а в сердце.

— Кем ты увлёкся, Дмитрий? Я повторяю свой вопрос, — потребовала Фаина Витальевна.

— Мама, это не увлечение, — он встал у окна.

— А что? Позволь мне на правах матери узнать — что? Что могло тебя изменить за несколько дней так, что ты решил