Большая Игра против России: Азиатский синдром - Питер Хопкирк

К тому времени, когда жители Герата узнали правду, обращаться к русским было уже слишком поздно: 24 июня 1838 года граф Симонич начал решающий штурм. Судьбой было предопределено стать часом славы лейтенанта Поттинджера. Штурм начался с мощного артиллерийского обстрела города со всех сторон, потом последовала массированная атака пехоты, проходившая одновременно в пяти разных точках. На четырех направлениях отчаянно сражавшиеся афганцы сумели отбросить персов назад, но на пятом враг сумел захватить пролом в оборонительных валах, проделанный его артиллерией. «Схватка была короткой, но кровавой, — писал Кайе. — Защитники сражались на своих местах до последнего человека. Отдельные самые смелые атакующие, выдвинувшись впереди своих товарищей, проникли в пролом», — продолжал он. Но афганцы стремительным броском захватили укрепления как раз вовремя, чтобы отбросить их назад, хотя и временно. «Снова и снова, с отчаянной смелостью, — писал Кайе, — атакующие пытались пробиться через пролом, чтобы войти в город. В какой-то момент они уже были там, но затем снова были вынуждены отступить. В течение целого часа схватка то усиливалась, то ослабевала, судьба Герата висела на волоске».

Услышав об опасности, Поттинджер и Яр Мохаммед немедленно отправились на место. Но когда визирь, которого до того никто не мог упрекнуть в трусости, увидел, как близки персы к взятию города, мужество его покинуло. Он шел к пролому все медленнее и наконец совсем остановился. После этого, к крайнему неудовольствию Поттинджера, он сел на землю. Это зрелище не укрылось от глаз защитников, которые видели приближающихся визиря и Поттинджера. Один за другим те, кто находился сзади, начали ускользать под предлогом переноски в безопасное место раненых. Поттинджер понимал, что нельзя терять ни секунды, так как ручеек вот-вот превратится в поток и все защитники покажут пятки. Мольбами и насмешками он сумел заставить визиря вновь подняться и подтолкнул его к парапету. На какой-то момент показалось, что катастрофа предотвращена, так как визирь заорал на своих людей, призывая во имя Аллаха продолжить сражение. Раньше это приводило к чудодейственным результатам, но на этот раз они видели его собственные колебания. Они колебались, и при виде этого нервы визиря вновь не выдержали. Он повернулся и пошел обратно, бормоча, что удаляется за помощью.

На этот раз терпение Поттинджера лопнуло. Схватив Яр Мохаммеда за руку и громко понося его последними словами, он потащил его к пролому. Визирь призывал защитников сражаться насмерть, но они продолжали разбегаться. То, что случилось потом, всех буквально потрясло. «Схватив большую палку, — рассказывает Кайе, — Яр Мохаммед как безумный накинулся на последнего человека в отряде и погнал его градом тяжелых ударов вперед». Обнаружив, что бежать некуда, и даже больше опасаясь визиря, чем врага, защитники «яростно полезли на парапет и бросились вниз по внешнему склону на атакующих персов». Напуганные столь безумным натиском, атакующие оставили позиции и побежали. Опасность на время миновала, Герат был спасен, благодаря, словами Кайе, «неудержимой смелости Элдреда Поттинджера ».

Когда известия о роли младшего офицера в защите Герата и крушении планов русских достигли Лондона и Калькутты, на него обрушился такой же шквал всеобщего восторга, как и тот, что пять лет назад встретил Александра Бернса после его возвращения из Кабула и Бухары. Однако, в отличие от Бернса, его там не было, чтобы принять все это лично. Хотя самая большая опасность миновала, Симонич не сдался, и осада продолжалась еще три месяца. Много лет спустя подвиг Поттинджера был увековечен романтическим писателем Модом Дайвером в его книге «Герой Герата», ставшей в свое время бестселлером. Но самый большой комплимент в то время по иронии судьбы был получен от самого шаха. Рассматривая присутствие Поттинджера в Герате как главную причину неудачи своей попытки поставить Герат на колени, он потребовал, чтобы Макнейл приказал молодому офицеру покинуть город. В обмен ему гарантировался безопасный проход через позиции персов. Однако Макнейл отметил, что Поттинджер ему не подчиняется и подобного приказа он отдать не вправе. Это может сделать только Калькутта. Затем шах попытался договориться с жителями Герата, заявив, что не станет обсуждать снятие осады до тех пор, пока Поттинджер будет оставаться среди них. Это также ничего не дало: Яр Мохаммед опасался, что может потерять столь бесценного советчика только для того, чтобы обнаружить, что под каким-то фиктивным предлогом осада снова возобновится.

Ни Поттинджер, ни шах не знали, что уже виден конец этого кажущегося безвыходным положения. Напуганное триумфом Виткевича в Кабуле и опасаясь аналогичного успеха русских в Герате, британское правительство наконец-то решило действовать. Посылка воинских подкреплений через Афганистан осажденному городу была отвергнута как слишком опасная и слишком медленная. Вместо этого решили отправить экспедиционный корпус в Персидский залив. Угроза, появившаяся на другом конце владений шаха в тот момент, когда он сам был занят на востоке, могла, как предполагалось, заставить его ослабить свою хватку в Герате. В то же самое время Пальмерстон оказал давление на русского министра иностранных дел Нессельроде, чтобы тот приказал Симоничу прекратить его незаконные действия. Обе меры привели к быстрым и эффективным результатам.

Помимо Поттинджера и Бернса, в Большую Игру было вовлечено много менее значительных игроков. Неизвестный политический советник, практически неотличимый от всех остальных, с представителями дружественных афганских племен.

19 июня британские войска, не встретив сопротивления, высадились на острове Харк у входа в Персидский залив, в непосредственной близости от персидского берега. В глубь страны понеслись дикие слухи о том, что крупная британская армия вторжения высадилась на побережье и начала наступление на столицу, захватывая один за другим города, встречающиеся на пути. В то же самое время вернувшийся в Тегеран Макнейл послал одного из своих помощников, подполковника Чарльза Стоддарта, в лагерь шаха под Гератом, чтобы предупредить его о тяжелых последствиях, которые могут его ожидать, если он будет продолжать осаду. «Британское правительство, — говорилось в ноте Макнейла, — рассматривает экспедицию против Афганистана, в которую оказалось вовлеченным Ваше Величество, как предпринятую в духе враждебности против Британской Индии». Помимо официальной информации о захвате острова Харк в ноте обращалось внимание шаха на то, что следующие шаги Британии будут зависеть от того, какие действия он предпримет под Гератом. В ноте ему советовали не иметь больше никаких дел с «недоброжелательными людьми и не прислушиваться к советам » тех, кто подговаривал его напасть на город.

К изрядному удивлению Стоддарта, он был сердечно принят шахом, который, как он полагал, находился под сильным влиянием Симонича, Он прочел шаху вслух содержание ноты Макнейла, по ходу дела переводя ее на фарси. Когда он дошел до упоминания о «недоброжелательных людях », шах прервал его и спросил: «Вы хотите сказать, что если я не уйду от Герата, то начнется война — не так ли?» Стоддарт ответил, что именно так. Отпуская Стоддарта, шах сказал ему, что рассмотрит требования англичан и вскоре даст ему ответ. Никто не знает, что происходило между шахом и графом Симоничем, хотя Макнейл дорого бы за это дал, но через два дня Стоддарта пригласили к шаху. «Мы согласны со всеми требованиями британского правительства, — сказал ему шах. — Мы не хотим войны. Если бы мы знали, что наш поход сюда грозит нам потерей вашей дружбы, мы бы его не затевали ».

Персы полностью уступили, русские потерпели позорное поражение. Когда обычная дипломатия терпит неудачу, торжествует «дипломатия канонерок». Докладывая Макнейлу о драматическом повороте событий, Стоддарт писал: «Я ответил, что благодарю Бога за то, что Его Величество так верно понимает интересы Персии ». После этого шах отдал приказ о снятии осады, и его войска начали готовиться к возвращению в Тегеран. В 8 часов утра 9 сентября Стоддарт со специальным курьером послал Макнейлу следующее донесение: «Имею честь сообщить, что персидская армия начала движение… и что Его Величество шах собирается отбыть». В 10 часов 26 минут он добавляет: «Шах сел на лошадь… и уехал».

Но произошло и нечто большее. Все это время граф Нессельроде настаивал, что русские в осаде не участвовали, утверждал, что Симонич имел строгие инструкции сделать все возможное, чтобы отговорить шаха от похода на Герат. Он даже предложил английскому послу лорду Дюрхему показать секретную книгу, в которой были записаны его инструкции Симоничу. Сначала это удовлетворило Пальмерстона, но теперь стало до неловкости очевидно, что его просто одурачили. Либо Симонич полностью игнорировал инструкции своего правительства, либо ему было неофициально сказано не обращать на них внимания, так как за время пока он сможет не придерживаться их, если повезет, Герат окажется в руках покладистых персов. Правду, скорее всего, никто никогда не узнает, историки и сегодня все еще размышляют над этим. Но, какой бы ни была правда, Пальмерстон был вне себя от бешенства и жаждал крови.