Ночь тебя найдет - Джулия Хиберлин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она отодвигает ноутбук коллеги к краю стола, где уже стоят чашки. Крышку покрывают наклейки: «Меган Маркл – робот», «Земля еще более плоская, чем грудь у моей сестры», «Вакцины убьют меня раньше, чем мой велотренажер».
Жуа украдкой следит за мной, когда я их читаю.
– Колтон, мой помощник, немного переусердствовал, доказывая преданность Буббе. А еще он каждый день приходит в футболке с новой надписью.
– Моя любимая теория заговора, – сообщаю я, – заключается в том, что Стэнли Кубрика наняли инсценировать для телевидения высадку на Луну, но он оказался таким перфекционистом, что настоял на натурных съемках.
Жуа закатывает глаза:
– Ха, я даже не знаю, кто такой Стэнли Кубрик. Моя любимая теория заговора состоит в том, что все наладится.
Я наблюдаю, как она подключает многоканальный телефон и распутывает провод, который, по-моему, является незаконным записывающим устройством.
– Хотите не на шутку разозлить Буббу Ганза на шоу? Назовите его Бёртуислом. Когда он успокоится и увидит рейтинги, он начнет травить вас, готовясь к новой схватке.
– Бёрт?..
– Бубба Ганз, он же Боб Смит, на самом деле Уильям Мэрион Бёртуисл. Его отец был оксфордским профессором философии. Мать – балериной родом из Америки. Они едва успели пожениться, как она увезла Буббу обратно в Лос-Анджелес. Он метался между университетом Южной Калифорнии и Кембриджем. Бубба платит несколько миллионов в год, чтобы эта информация не попадала в топ поисковой выдачи «Гугла». Казалось бы, это невозможно, но это так.
Я вспоминаю записи Бридж. На полях она нацарапала «Англия» с вопросительным знаком.
– Не смотрите так удивленно, – говорит Жуа. – Меня наняли за хакерские таланты, а не за красивые глазки.
Я не сильно удивлена. Ни ее познаниями, ни тем, что у Буббы нет ни капли техасской крови. Я-то предполагала хоть немного южной ДНК. Странно, что Жуа мне доверяет. И у нее сейчас такой вид, будто она еще не закончила.
– Хотите знать, почему он сбежал? – спрашивает Жуа. – Не потому, что унизил меня. Просто он опоздал на еженедельный ночной тренинг по техасскому произношению. Почему я говорю «тренинг»? Хорошенькая малышка, его тренер, еще и чирлидерша «Далласских ковбоев». Особенно усердно она разрабатывает его «а-а-а» и «о-о-о». Если понимаете, о чем я.
– Его акцент показался мне несколько… преувеличенным. Не полной фальшивкой.
– Это такая же фальшивка, как акцент Молли Айвинс, – парирует Жуа. – Еще одна калифорнийская девушка. Поступила в массачусетский колледж Смит, училась в Париже. Сколько техасских либералов об этом знают? На таком уровне политического дискурса – не важно, с какой вы стороны, – главным становится перформанс. Экстрасенс вроде вас должен это понимать. Айвинс знала, как заставить свой голос звучать громче голосов старых добрых техасских парней, и это не про географию, скорее про идентичность.
– Ты удивляешь меня, Жуа. Своим глубинным пониманием нашей патологической культуры.
– Не уверена, стоит ли мне на это обижаться. Вы же экстрасенс, зачем вам тренировать ваше глубинное понимание, дежуря на нашей горячей линии? Впрочем, не важно. Сделайте мне одолжение и потренируйте вашу протяжку. Наши слушатели, особенно деревенские, считают, что их идентичность требует растягивать слоги. Они расскажут больше, если будут вам доверять. Многие молодые сегодня превзошли в этом своих родителей. Они аудитория Буббы. А что до моей идентичности, то я училась в Брауновском университете. Я плоть от плоти Лиги плюща, детка. Как я уже говорила, думать, будто все сторонники теорий заговора – неучи, большая, большая ошибка. Будто это сплошные реднеки, участвующие в гонках тележек из «Уолмарта» или сидящие на чердаках в ковбойских шляпах из фольги. Это неравнодушные люди, которых переполняет гнев из-за того, как сложилась их жизнь. В наши дни это распространилось на чертову уйму территорий.
– Я никогда не считала сторонников теорий заговора тупыми, просто некоторым их них не хватает любопытства, чтобы докопаться до истины. Кажется, вы специализировались на английской литературе?
– Литература и женский вопрос. А еще компьютерный хакинг для поддержания штанов.
– А сюда-то вас как занесло?
– Если б я знала. Моя мама умерла бы на месте, узнай она, что я работаю на Буббу Ганза. Она считает, что после окончания университета я ищу себя, стажируясь в «Техасской коалиции за отмену смертной казни».
Она отодвигает для меня стул:
– Все готово.
Смотрит на часы:
– Пока вы разговариваете, на удержании будет пять звонков, слушающих «Боже, храни Техас» и «Я все еще верен себе» Джонни Кэша в исполнении Буббы Ганза, который таким способом пытается подбодрить абонентов. После того как в очереди соберется пять звонков, остальные начнут переключаться на голосовую почту. Так что постарайтесь. Голосовую почту всегда приходится разгребать мне, потому что Бубба настаивает, чтобы я перезвонила всем, кто оставил номер.
Жуа достает из кармана телефон:
– Хорошо. Ваше время исполнить обещание. О чем таком мне твитнуть, на уровне Глубокой Глотки[33], чтобы сохранить работу?
Глава 24
Жуа сидит за столом и тычет пальцем в экран, повествуя в «Твиттере» о моей жизни. Интересно, воспользуется ли она тем, что узнала от меня, или просто что-нибудь сочинит, если хватит совести? На линии седьмой звонок. Женщина, тридцать лет прожившая в двух кварталах от викторианского особняка, где пропала Лиззи, напугана призраком девочки, который плавает в бассейне у нее на заднем дворе.
По ее словам, Лиззи смотрит на луну и монотонно насвистывает одну ноту, заставляя цикад умолкнуть. Иногда голова Лиззи превращается в кошачью мордочку, хотя всем известно, что кошки не плавают. Голос у женщины дрожит.
Я чувствую, как десятки звонков переключаются на голосовую почту, пока я молча размышляю, что женщина, которая видит посвистывающий кошачий призрак Лиззи Соломон, определенно сошла с ума, хотя я повидала и не такое. По крайней мере, я начинаю понимать, почему люди, помимо Буббы Ганза, интересуются, не принимаю ли я лекарства.
– И напоследок, какого цвета была кошачья мордочка? – Мне хочется проявить уважение.
Мне ее жалко. Я уже написала «черной», но женщина удивляет меня своим «рыжей в полоску». Я послушно записываю, следуя пожеланиям Жуа, чтобы она могла просмотреть записи и переслушать что-нибудь «значимое», иными словами – достаточно вопиющее, чтобы написать об этом в «Твиттере» и повысить просмотры. У меня нет намерения давать Жуа реальные
