Благочестивая одержимость - Энса Ридс

признавать, но мне было его немного жаль — еда бабули была пыткой. Но это ничто, по сравнению с тем, что он заставил меня пережить.

— Рэйчел, как твоя музыкальная группа? Как твой отец? А учёба? — я переключила внимание на свою лучшую подругу, которая так и не выпустила мою руку, которую держала в заложниках под столом. Я не хотела, чтобы она отпускала меня, потому что боялась, что отпустив её руку, она окажется плодом моего воображения.

Я хотела услышать её голос. Хотела, чтобы она присоединилась к разговору. Мне хотелось, чтобы она улыбалась, спела нам что-нибудь, чтобы было ощущение, что это не поминальный вечер, а семейный ужин.

— Всё хорошо, — сказала она тихо, — всё в порядке.

Она оторвалась от тарелки, и кинула взгляд на Сальваторе, который наблюдал за всеми сидящими за столом, наверняка зная, о чём они все думают. Я видела, что они все были на взводе, сидя за столом с самым известным в нашем городе человеком. Он смотрел на них холодным бессердечным взглядом, как будто они ничего для него не значили.

Лицо Рэйчел, казалось, побледнело ещё больше, и я крепче сжала её руку, привлекая внимание к себе. Она казалась напуганной, и в её карих глаза не было ничего, кроме страха.

— Я… мне очень жаль, — внезапно сказала она, хриплым и дрожащим голосом, и отложила вилку, — извините, — опустив голову, она вскочила на ноги и побежала в сторону спален.

Мы все сидели молча, когда услышали доносящиеся из коридора громкие рыдания.

— Я проверю как она? — мои слова прозвучали больше как вопрос, потому что я боялась лишний раз его разозлить.

Он поднёс мою руку, на которой сияло кольцо, к своим губам, и поцеловал, прежде чем отпустить. Я восприняла это за согласие, встала и последовала за своей лучшей подругой. Я постучала в дверь, прежде чем повернуть дверную ручку и войти в комнату, и увидела Рэйчел, плачущую над раковиной.

Я повернулась и закрыла за собой дверь, и прочистила горло, прежде чем заговорить.

— Рэйчел, — сказала я, понятия не имея, как её утешить. То ли обнять её, то ли взять за руку, сказать что-то или лучше просто промолчать.

Прошло всего три месяца, а мы словно стали незнакомцами.

— Я не узнаю тебя, Нирвана, — наконец сказала она дрожащим голосом.

Сглотнув ком в горле, я опустила руки по бокам, зацепив платье Gucci с золотыми пайетками, которое было на мне надето сегодня.

— Я тоже едва могу узнать себя, — подтвердила я, вставая и окидывая взглядом знакомую старую ванную.

— Знаешь, — она откинула волосы с лица и повернулась ко мне лицом, — все об этом говорят. Я имею в виду тебя. Ты и Сальваторе, — уточнила она.

— Да? И что они говорят? — спросила я, прислонившись к двери и скрестив руки на груди.

— Что ты нежилец, — невозмутимым тоном сказала она.

Я облизнула губы и кивнула.

— Да, скорее всего так и есть, — даже не пытаясь это отрицать, ответила я.

Мы обе молчали. Я заметила, что она изменилась. Она была одета в спортивные штаны и топ, а её волосы были распущены и выглядели неопрятно, и я знала, что это означало — она не следила за своей внешностью. Под её глазами были тёмные круги, да и в целом, она выглядела неважно.

— Ты выглядишь… — она замолчала, скользя взглядом по мне, — ты выглядишь так, как должна выглядеть женщина рядом с ним — неприлично дорого.

— Я так устала, Рэйчел. Я плачу каждый день. Мне не с кем поговорить, кроме служанки… — я тяжело сглотнула и посмотрела вниз, заметив старые шлепанцы на ней, — Я бессильна. На днях, я испекла кексы, а затем Сальваторе на моих глазах вспорол человеку живот и засунул туда один из низ, приказав врачам спасти ему жизнь, не извлекая кекс из его живота. И каждый день мне приходится видеть этого человека, потому что он — один из телохранителей Сальваторе, и теперь… — я закрыла глаза, и мой голос задрожал ещё больше, — мне страшно к чему-либо прикасаться, потому что боюсь, что могут пострадать люди. Рэйчел, мне нужно, чтобы ты просто сегодня вечером позволила мне улыбаться. Пожалуйста, давай поговорим о чём-то другом.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через это. Если бы я могла тебе помочь… — она поджала губы, обнимая себя за плечи.

— Мне тоже. Но больше всего мне бы хотелось, чтобы тебе не пришлось видеть, как я прохожу через это. Со мной всё будет в порядке, — солгала я, кивнув.

Я знала, что она почувствовала мою ложь, потому что она всегда умела хорошо меня читать.

— Ты выберешься из этого, — солгала она в ответ, пристально глядя мне в глаза. Два лжеца стояли друг перед другом.

Её глаза скользнули по кольцу на моём пальце, и я кивнула, улыбнувшись ей.

— Сегодня вечером мы можем поговорить о парнях. С кем ты сейчас встречаешься? Как там Дилан или тот ассистент с кафедры психологии, который хотел переспать с тобой? Сегодня вечером мы можем поговорить о чём угодно, но только не об этом, — сказала я, указав на своё кольцо.

Она медленно кивнула, прежде чем на её лице появилась улыбка.

— Я порвала отношения с Диланом. Теперь мне нравится его лучший друг Тайлер.

— Ах ты, маленькая шлюшка! — разразилась я дразнящим смехом.

Глава 22

Долгожданная встреча с семьей прошла, и я вернулась к своей реальной жизни в аду. Я сидела в кресле и нервно кусала губы, чувствуя металлический привкус во рту. Я нервно стискивала ткань платья, непроизвольно подёргивая левой ногой, пока сидела рядом с Сальваторе, который выглядел таким же спокойным, как и всегда. Доктор, сидящий напротив нас, держал в руках папку и молча что-то читал.

Как только Сальваторе сказал мне за завтраком, что позвал врача, что бы он меня осмотрел, я сразу поняла для чего.

Сальваторе пожал руку своему семейному врачу, пожилому итальянцу по имени Джованни — он настоял, чтобы я называла его по имени. Джованни кратко рассказал, что давно знаком с Сальваторе и его семьей, и они все в прекрасных отношениях. Когда он попросил меня сдать несколько анализов, в том числе мочу, я поняла, что подозрения Анны верны.

Не буду врать, я действительно чувствовала себя иначе. Словно мои разум и тело мне не принадлежат, и в моём животе постоянно порхали бабочки. Кроме того, я не помнила, когда у меня в последний раз были месячные.

Однако