Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе - Дорис Лессинг

Вошел Гриот и молча осмотрел комнату.

Данн сел на постель, сжав голову руками, — обычная его поза.

Тамар подсела к снежному псу:

— Али, Али, Раффа тошнит.

Гриот поднял с пола нож, обтер его рукавом и, не зная, что с ним делать, положил на полку. Данн наблюдал за всем сквозь пальцы.

По призыву Тамар к снежному псу подбежал Али, припал ухом к груди животного. Через мгновение он оторвался от Раффа, но остался сидеть рядом на корточках, поглаживая собачью спину.

— Хорошая собака, молодец, Рафф. Хорошая собака.

Тамар, все еще в своем ускользающем от взора наряде, рыдала над псом. Али сказал:

— У этого зверя слабое сердце. Он очень болен.

Потом он продолжил, с суровым видом оглядывая Тамар и Данна:

— Рафф должен принадлежать только одному из вас, а не обоим одновременно. Он должен быть или собакой Тамар, или собакой Данна. Иначе бедняга просто не выдержит. А теперь дайте ему отдохнуть. Я принесу лекарство. — Он бегом вышел из комнаты.

Данн сказал Тамар, которая так и сидела рядом с Раффом:

— Тамар, не бойся, он ушел.

— Кто ушел? Даулис? Я знаю, что он ушел.

— Нет, не Даулис. Другой.

— Кто это — другой? — И она задрожала, хотя пыталась сдержать страх.

— Другой — очень плохой человек. Гриот его знает, — сказал Данн.

Али вернулся, все так же бегом. Он заставил Раффа раскрыть пасть и влил туда какую-то микстуру. Потом он поднялся и с прежней суровостью обратился к Данну и Тамар:

— Прошу вас, если вы любите этого пса, будьте добры к нему.

Данн произнес задумчиво:

— Когда я достал Раффа из промоины на болоте — он тогда был крошечным щенком, — то едва выходил его. Я думал, что он умрет. Может, тогда-то и заболело его сердце.

— Сердце этого животного болит каждый день, — сказал Али, — потому что вы двое тянете его в разные стороны.

Раффа била лихорадка, когтями он царапал тростниковую подстилку. Беднягу явно тошнило. Он разевал пасть, кашлял, и выл, и дрожал.

— Бедный миленький Рафф, — шептала Тамар.

— На время я заберу его к себе, — сказал Али. — Пусть поживет в моей комнате, а я буду ухаживать за ним. Ему не нужно будет любить или защищать меня.

Али и Гриот посовещались, и Гриот вышел. Али взял одно из одеял Данна и укрыл им собаку. Тамар неожиданно спросила у Данна:

— Если ты любил мою мать, почему ты хочешь убить ее?

Данн зажмурил глаза, замотал головой, не в силах ответить.

— Я этого не понимаю, — не отступалась Тамар.

Данн опять лишь мотнул головой.

Гриот вернулся с двумя солдатами, которые принесли широкую доску. Все вместе они подняли тяжеленного, безвольного зверя на доску и унесли его. Тамар хотела пойти следом, но Али остановил ее:

— Нет-нет, несчастному животному нужно побыть одному. Рафф полежит в темноте, отдохнет. Не волнуйся, я вылечу его. Он непременно выздоровеет — если только ему не придется выбирать между двумя людьми, которых он любит.

Он вышел. Гриот остался.

Данн сидел и дрожал, совсем как Рафф. На осунувшемся лице горели темные, несчастные глаза. Тамар подобралась к нему поближе, еще ближе, и вот, когда девочка оказалась совсем рядом, его руки обхватили племянницу, и он прижал ее к себе. Так они держали друг друга в объятиях, мужчина и девочка, стоящая возле него на коленях, плакали.

Гриот, все так же молча стоявший у двери, наблюдал и думал, что если его собственное сердце выточено из холодного камня, то, похоже, ему повезло больше остальных.

Данн поднял голову от плеча Тамар и сказал:

— Гриот, у тебя только одна мысль в голове — поставить меня во главе твоих войск и отправить завоевывать Тундру. Тебя не пугает то, что Другой может вытеснить меня? Ведь тогда он перевернет с ног на голову все твои разумные планы.

Гриот обдумал эту возможность и потом сказал:

— Нет, не пугает. Потому что сегодня, например, этому Другому не удалось преуспеть.

— Но Рафф не всегда будет рядом, чтобы сдерживать меня.

Услышав это, Тамар воскликнула:

— Нет, нет! — И слезы с новой силой побежали по ее щекам.

Но Данн утешил девочку:

— Не плачь, Тамар. — И повернулся к Гриоту: — Но зато рядом со мной всегда будешь ты, да, Гриот?

— Надеюсь, — просто ответил тот.

— И я тоже очень на это надеюсь, — сказал Данн.

В его голосе не было ни капли насмешки, так показалось Гриоту.

Данн с трудом поднялся:

— Гриот, прежде чем мы оставим это место, нам нужно сделать одно очень важное дело. Нет, не тревожься, времени на это понадобится не много. Мы успеем выступить в поход в установленный тобой срок.

Гриот не решался уйти и все стоял в комнате, хотя двое охранников были на своих местах, ждали и наблюдали. За Тамар он уже не опасался, а боялся за Данна — такой тот был худой и больной.

Данн попросил Гриота сходить узнать, не стало ли снежному псу лучше. Али крикнул из своей комнаты, что Рафф сейчас спит и что он обязательно поправится. Когда Гриот вернулся с этим известием, Тамар прошептала Данну:

— Я думаю, что Рафф должен быть с тобой. Это же твой снежный пес. Ты спас его из болота.

— Нет, пусть он будет твоим. Я дарю его тебе. Бедная девочка, бедная моя Тамар, твой отец ушел, а дядя Данн оказался никчемным человеком.

И они снова обнялись, и утешали друг друга, и плакали. А Гриот смотрел.

Когда они все вышли наконец из комнаты Данна, то солдаты передали им два сообщения: одно от Даулиса, который пообещал дать знать, когда доберется до Билмы, а второе от Али: он пока будет у себя в комнате, вместе с Раффом, которому дал сильнодействующее лекарство.

Данн приказал собрать на площади всю армию. Солдаты выстроились, и стало заметно, что их гораздо меньше, чем было раньше. Многие уже ушли в Тундру.

Данн встал перед ними, на этот раз один, без Тамар, и сказал, что снова заболел, как всем им, должно быть, уже известно. Да, начало болезни положил мак, так ему казалось, причем хватило совсем небольшой дозы. Он выразил надежду, что солдатам хватит ума оставить мак «черным одеялам». Эти слова были встречены дружным хохотом.

Гриот наблюдал за всем из окна и думал, что никогда не научится разбираться в людях. Собравшиеся на плацу солдаты, несомненно, обожают Данна. И пусть генерал выглядит сейчас как жалкий беженец, который неизвестно когда ел в последний раз, пусть он худ и слаб, но изнутри у него исходит какое-то сияние. Гриот буквально видел это сияние, прекрасное и сильное. Откуда-то из глубин памяти, из обрывков полузабытых воспоминаний, возможно даже — не его собственных воспоминаний, или из древних сказаний всплыло слово — благородный. Да, в этом несчастном существе, стоявшем сейчас перед солдатами, было благородство. Но даже если так, что это значит? Гриот не знал. И, несмотря ни на что, он чувствовал, что отдаст ради Данна жизнь. А на площади тем временем раздались восторженные возгласы. «Я не понимаю этих чувств, но полагаюсь на них, — думал Гриот. Его отряды, высланные вперед, слали донесения: люди ждут генерала Данна. — Все вокруг говорят о нем. Все про него знают. И уверены, что он принесет с собой всевозможные чудесные вещи из тайника. И девочку тоже все любят».

В большом зале многочисленные писцы уселись за столы и приготовились к работе. Во всем Центре царило возбуждение, лихорадочное ожидание охватило каждого солдата. Сейчас будут взламывать тот прозрачный ящик с книгами! Между искусно спрятанным входом в тайник и большим залом выстроились в ряд солдаты, чтобы как можно быстрее передавать освобожденные из не-стеклянного короба книги и свитки и все остальное, что там обнаружится, к столам, где их смогут прочесть или скопировать.

Данн с Тамар, а также Гриот и Али, который оставил Раффа на попечение разбирающегося в медицине солдата, вошли в тайник. Гриот был вооружен тяжелым молотом, сделанным из камня, а Али — острым осколком твердой породы. Все четверо выстроились вдоль сияющей стены, глядя на листы и страницы, прижатые изнутри к поверхности, словно ждущие, когда их прочитают. За ними, в середине короба, лежало несметное количество книг. Когда-то они были сложены аккуратными стопками, но со временем стопки развалились, образовав одну беспорядочную кучу.

Гриот размахнулся молотом и обрушил его на кажущуюся хрупкой стену. Она ответила громким звоном: звук долго еще раскатывался и пел по всему помещению. Но стена устояла.

— Никто еще не осмеливался сделать это, — произнес Данн.

Али ударил стену острым краем камня. Вновь раздалось пение.

Кубический футляр из стекла даже не дрогнул. Даже не завибрировал.

— Жалко, что мы не можем притащить сюда ту машину с грузами, — поделилась со взрослыми своими соображениями Тамар. — Я имею в виду, если бы она была сделана из железа.

— Ты права, — сказал Али. — Но сюда она все равно бы не влезла. Слишком большая.