Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. - Юрий Жуков

«Считаю, что т. Ягода в записке от 25 марта 1936 г. правильно и своевременно поставил вопрос о решительном разгроме троцкистских кадров. Со своей стороны считаю необходимым всех троцкистов, находящихся в ссылке, ведущих активную работу (выделено мной — Ю.Ж.), отправить в дальние лагеря постановлением Особого совещания при НКВД после рассмотрения каждого конкретного дела… С моей стороны нет также возражений против передачи дел о троцкистах, уличенных в причастности к террору, то есть подготовке террористических актов, в Военную коллегию Верховного суда Союза, с применением к ним закона от 1 декабря 1934 г. и высшей меры наказания — расстрела…»[246].

Излишне поторопившись, Ягода в тот же день подписал циркуляр, в котором требовалось от региональных управлений НКВД «немедленное выявление и полнейший разгром до конца всех троцкистских сил, их организационных центров и связей, выявление, разоблачение и репрессирование всех троцкистов-двурушников»[247]. Однако ни узкое руководство, ни Сталин не спешили санкционировать столь решительные действия. У них имелись иные, видимо, казавшиеся им более важными дела.

В течение четырех дней, с 17 по 19 и 22 апреля, Сталин вместе с Яковлевым, Стецким и Талем обсуждали «Черновой набросок» проекта конституции, вносили в него последние исправления. Так, определение советского общества как «государства свободных тружеников города и деревни» заменили на более отвечавшее марксизму — «социалистическое государство рабочих и крестьян». Ввели отсутствовавшую ранее статью, устанавливавшую, что политическую основу СССР «составляют советы рабочих и крестьянских депутатов», а экономическую — «общественное хозяйство», «общественная социалистическая собственность». При корректировке текста усилили роль союзного государства в ущерб правам союзных республик, расширив компетенцию Верховного Совета СССР. Кроме того, изменили нормы представительства в Совет Союза и принцип формирования Совета Национальностей. Новый вариант, возникший в результате напряженной работы, получил название «Первоначальный проект конституции СССР» и 30 апреля был разослан членам ПБ и Конституционной комиссии[248].

Заседание последней состоялось 15 мая. Она официально одобрила проект основного закона страны и единогласно постановила «внести его на рассмотрение ближайшей сессии ЦИК СССР». Тогда же комиссия избрала секретарем Я.А. Яковлева вместо И.Л. Акулова[249]. Но еще за два дня до того, 13 мая, ПБ приняло традиционное в таких случаях решение, где среди прочих имелись пункты: «1. Назначить пленум ЦК на 1 июня. 2. Утвердить порядок дня пленума ЦК: 1) Конституция СССР (докладчик т. Сталин)»…[250]. Лишь затем узкое руководство вернулось к проблеме превентивной самообороны. Предложение Ягоды с небольшими изменениями 20 мая было оформлено как решение ПБ[251].

…Как и предусматривалось, пленум ЦК ВКП(б) открылся 1 июня. Перед началом первого заседания все его участники получили проект новой конституции и наконец познакомились с ним. И даже при беглом чтении не могли не заметить того, что отличало его от достаточно хорошо знакомого всем старого основного закона.

Исчез важнейший первый раздел «Декларация об образовании Союза Советских Социалистических Республик», наиболее идеологизированная часть конституции, подчеркивавшая исключительность политического строя страны, объяснявшая ее изолированность нескрываемой устремленностью лишь к одному — к мировой революции с ничем не подкрепленной уверенностью в ее победе.

«Со времени образования советских республик, — провозглашала первая же фраза старой конституции, — государства мира раскололись на два лагеря: лагерь капитализма и лагерь социализма». Создание СССР объяснялось прежде всего военной угрозой: «Неустойчивость международного положения и опасность новых нападений делают неизбежным создание единого фронта советских республик перед лицом капиталистического окружения». Завершалась же «Декларация» вызывающим лозунгом, который и давал основание для негативного отношения к СССР, боязни его на протяжении всего времени его существования: «Новое союзное государство… послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительном шагом на пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику»[252].

Изъятием «Декларации» коренные перемены не ограничивались. В проекте новой конституции трансформировалась суть того, что содержалось и во втором разделе старой. Особенно необычной выглядела 11-я глава «Избирательная система», о которой столько раз заявляли как о самом главном Молотов и Сталин.

Согласно статьям 9 и 10 Конституции 1924 г., верховный орган власти, Съезд советов СССР, составлялся «из представителей городских советов и советов городских поселений — по расчету 1 депутат на 25 000 избирателей, и представителей сельских советов — по расчету 1 депутат на 125 000 жителей»[253]. Таким нескрываемым неравенством юридически закреплялся классовый характер политического строя, диктатура пролетариата, его правовые преимущества и руководящая роль по отношению к крестьянству.

Избрание же делегатов на Съезд советов СССР проводилось не населением страны непосредственно, а своеобразными выборщиками:

«а) непосредственно на съездах советов союзных республик, не имеющих краевого и областного деления; б) на краевых и областных съездах советов в союзных республиках, имеющих краевое и областное деление; в) на съездах советов советских социалистических республик Азербайджана, Грузии и Армении и па съездах советов автономных республик и областей, как входящих, так и не входящих в состав краевых и областных объединений»[254].

Именно такая система и обеспечивала, помимо прочего, первым секретарям крайкомов и обкомов их властные полномочия.

Теперь же принципиально иной избирательной системе посвящалась отдельная глава, 11-я. Статья 134-я провозглашала: выборы «производятся избирателями на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании», а статьи со 135-й по 140-ю раскрывали столь необычные для населения страны понятия «всеобщее» («независимо от… социального происхождения и прошлой деятельности»), «равное», «прямое» и «тайное». Кандидаты при выборах выставлялись не по производственному принципу — от фабрик, заводов, шахт и т. п., как ранее, а от избирательных территориальных округов. Право же выставления кандидатов закреплялось «за общественными организациями и обществами трудящихся: коммунистическими партийными организациями, профессиональными союзами, кооперативами, организациями молодежи, культурными обществами»[255]. Так формулировалось то, о чем Сталин три месяца назад сказал Рою Говарду.

В целом новая избирательная система лишала пролетариат даже призрачных, фиктивных его преимуществ, а вместе с тем и ставила под сомнение дальнейшее использование такого основополагающего для марксизма, для ленинизма, для партии понятия, как диктатура пролетариата. Вместе с тем лишались своих традиционных полномочий, права влиять на формирование высшего органа советской власти (да и не только на него) первые секретари крайкомов и обкомов, прежде автоматически обеспечивавшие себе не только депутатство на Съезде советов СССР, но и столь же непременное вхождение в состав его органа, действовавшего между съездами, — ЦИК СССР.

Но и этого казалось мало творцам проекта явно деполитизированной конституции. Слово «социалистический» ими было использовано только в трех ста тьях. В 1-й, где говорилось о том, что СССР является «социалистическим государством», и в 4-й и 5-й, в которых объяснялась экономическая основа страны — с «социалистической системой хозяйства» и с «социалистической собственностью», имевшей две формы — государственную и кооперативно-колхозную. Коммунистическая партия фигурировала лишь раз, в статье 126-й (!) главы 10 «Основные права и обязанности граждан», да и то в весьма своеобразной форме:

«Гражданам СССР обеспечивается право объединения в общественные организации… а наиболее активные и сознательные граждане из рядов рабочего класса и других слоев трудящихся объединяются во Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков), являющуюся передовым отрядом трудящихся в их борьбе за укрепление и развитие социалистического строя и представляющую руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных»[256].

Фиксировал предлагаемый на обсуждение пленума проект и иные, столь же принципиально важные изменения. Так, статья 17-я старого Основного закона подчеркивала, что ЦИК СССР «объединяет работу по законодательству и управлению Союза Советских Социалистических Республик и определяет круг деятельности президиума Центрального исполнительного комитета и Совета народных комиссаров Союза Советских Социалистических Республик». Новая же конституция предлагала установить четкое разделение власти на две ветви. Статья 32-я ее гласила: «Законодательная власть СССР осуществляется исключительно Верховным Советом СССР», а статья 64-я устанавливала, что «высшим исполнительным органом государственной власти Союза Советских Социалистических Республик является Совет народных комиссаров СССР». Последний, в соответствии со статьей 65-й, был «ответственен перед Верховным Советом СССР и ему подотчетен, а в период между сессиями Верховного Совета — перед президиумом Верховного Совета СССР, которому подотчетен»[257].