Божественные соперники - Ребекка Росс

тебя будет личная комната. Идем наверх, я покажу.

– Это будет просто замечательно, – сказал Роман, собирая сумки. – Спасибо, Марисоль.

– Конечно. – Она повернулась. – Пойдем.

Когда он проходил мимо Айрис, девушка поняла, что до сих пор держит в руках газету со своей статьей.

– Возьми, – прошептала она. – Спасибо, что показал.

Он посмотрел на газету, потом на ее пальцы, сжимающие листок так, что побелели костяшки, и наконец ей в глаза.

– Это тебе, Айрис.

Девушка смотрела, как он уходит по коридору. Мысли путались.

Зачем он приехал?

К сожалению, она, похоже, знала ответ.

Роман был из тех людей, которым конкуренция нужна как воздух. И он приехал в Авалон-Блафф, чтобы снова попытаться затмить ее.

* * *

Той ночью Айрис лежала на своем тюфяке, завернувшись в одеяла, и неотрывно смотрела в потолок, где плясали тени от свечей. День был длинный и странный. Горе камнем давило на грудь.

В такие моменты, когда Айрис слишком уставала, чтобы заснуть, она неизменно думала о матери. Иногда, как наяву, девушка видела тело Эстер у коронера под простыней. Порой Айрис плакала в темноте, отчаянно желая поскорее заснуть без сновидений, только чтобы не вспоминать этот последний раз, когда она видела мать.

Холодное, бледное, изломанное тело.

Айрис сопротивлялась желанию посмотреть на стол, где рядом с печатной машинкой стояла урна с прахом. Урна с прахом, ожидающим, когда его развеют.

«Ты гордишься мной, мама? Ты видишь меня здесь? Можешь направить меня к Форесту?»

Вытерев слезы и шмыгнув носом, Айрис потянулась к маминому медальону, тяжелому, словно якорь. Золото было гладким и холодным.

Она погрузилась в старые воспоминания – хорошие воспоминания, пока не услышала сквозь тонкую стену, как Роман стучит на печатной машинке. Время от времени он вздыхал, и стул под ним скрипел.

Ну конечно, он выбрал соседнюю с ней комнату.

Айрис закрыла глаза и подумала о Карвере, но уснула под металлическую песню машинки Романа Китта.

27

Опоздание на семь минут

Он опоздал на завтрак.

Айрис упивалась весельем, прихлебывая чай, пока Марисоль негодовала, глядя, как остывает на столе овсянка.

– Я же сказала ему, что ровно в восемь? – спросила она.

– Сказала, – подтвердила Этти, позабыв о хороших манерах и потянувшись за булочкой. – Может, он проспал?

– Может. – Марисоль обвела взглядом стол. – Айрис? Не сходишь к Роману узнать, проснулся ли он?

Кивнув, Айрис поставила чай и поспешно поднялась по темной лестнице. Ее отражение мелькало в одном зеркале за другим. У двери в спальню Романа она громко постучала, прижав нос к дереву.

– Вставай, лентяй. Мы из-за тебя не начинаем завтракать.

Ей отозвалась лишь тишина. Нахмурившись, Айрис постучала еще раз.

– Китт? Ты проснулся?

Снова никакого ответа. Она и сама не понимала, почему вдруг все сжалось в груди.

– Китт, ответь!

Она дернула дверь, но та оказалась заперта. Страх усилился, но Айрис велела себе не быть смешной и попыталась успокоиться.

Она вернулась в жаркую кухню, где на нее с ожиданием посмотрели Марисоль и Этти.

– Он не ответил, – сказала Айрис, садясь на стул. – И дверь заперта.

Марисоль побледнела.

– Думаете, мне стоит залезть на крышу и заглянуть в его окно, чтобы убедиться, что с ним ничего не случилось?

– Лазанье по крышам предоставь мне, – заявила Этти, наливая себе третью чашку чая. – Марисоль, разве у тебя нет ключа от всех замков в доме?

В этот момент задняя дверь распахнулась и на кухню ворвался Роман с горящими глазами и растрепанными волосами. Марисоль взвизгнула. Этти расплескала чай на тарелку, а Айрис подскочила, ударившись коленкой о ножку стола.

– Простите, – задыхаясь, проговорил Роман. – Я потерял счет времени. Надеюсь, вы меня не ждали.

Айрис сверкнула глазами.

– Конечно, ждали, Китт.

– Примите мои извинения. – Он закрыл за собой двойные двери. – Постараюсь, чтобы это не повторилось.

Марисоль, прижимавшая руку ко рту, медленно опустила ее и сказала:

– Роман, присядь, пожалуйста.

Китт сел напротив Айрис. Девушка не могла удержаться от того, чтобы украдкой разглядывать его из-под полуопущенных ресниц. Он разрумянился, словно поцелованный ветром; глаза блестели, как роса, а волосы были спутаны, будто он расчесывал их пальцами. Вид у него был диковатый, а пахло от него утренним воздухом, туманом и потом. Айрис не смогла придержать язык за зубами и выпалила:

– Где ты был, Китт?

Он поднял на нее взгляд.

– На пробежке.

– Пробежке?

– Да. Я люблю каждое утро пробегать несколько километров. – Он положил в чай ложечку сахара. – А что? Нельзя, Уинноу?

– Можно, если только ты не собираешься заставлять нас страдать от голода, ожидая тебя каждое утро, – съязвила Айрис.

Его губы тронула задорная улыбка, хотя, возможно, ей показалось.

– Еще раз прошу прощения, – сказал он, глянув на Марисоль.

– Не нужно извиняться. – Хозяйка протянула ему кувшинчик со сливками. – Я лишь прошу воздержаться от пробежек в темноте из-за первой сирены, о которой я тебе рассказывала.

Роман помолчал.

– Да, гончие. Я подождал рассвета, прежде чем выйти. Постараюсь завтра вернуться вовремя.

И он подмигнул Айрис.

Она так растерялась, что пролила чай.

Дорогой Карвер,

Прошло всего пять дней после твоего последнего письма, но для меня они тянулись, как пять недель. Я не понимала в полной мере, что твои письма помогали мне обрести почву под ногами. И хотя я чувствую себя слишком уязвимой, признаваясь в этом… я по ним скучаю. Скучаю по тебе и твоим словам. Думаю, когда же…

Ее прервал стук в дверь.

Айрис остановилась, пальцы соскользнули с клавиш. Было поздно, свеча наполовину догорела. Оставив фразу незаконченной, девушка поднялась, чтобы открыть дверь.

К ее изумлению, за дверью оказался Роман.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила она.

Порой Айрис забывала, какой он высокий, пока не оказывалась с ним лицом к лицу.

– Смотрю, ты работаешь над очередной статьей на первую полосу. – Он перевел взгляд на печатную машинку на столе. – Или пишешь кому-то письмо?

– Прости, моя ночная работа мешает тебе спать? Наверное, нужно попросить Марисоль перевести тебя в другую ком…

– Я пришел спросить, не хочешь ли ты со мной на пробежку?

Китт умудрился произнести это светским тоном, хотя они стояли в мятых комбинезонах в десять часов вечера.

– Прошу прощения? – Айрис вскинула брови.

– Пробежка. Отталкиваешься двумя ногами от земли и двигаешься вперед. Завтра утром.

– Боюсь, я не бегаю, Китт.

– Позволь не согласиться. Вчера ты неслась по полю, как степной пожар.

– Да, но на то были особые обстоятельства, – возразила она, прислоняясь к двери.

– Может, скоро подобные обстоятельства снова возникнут, – заметил он, и Айрис нечего было возразить, ведь