Свиданий не будет - Фридрих Незнанский

– Значит, считаете, неудачник?

– То есть он, конечно, неудачник, но особый. И причины, по которым его браковали на операторском факультете, для меня попросту непонятны. Признаюсь, когда расследовалось это дело Вялина и компании, мы в прокуратуре и юрконсультации все эти вещественные доказательства, все это сплошное неприличие посмотрели. Ну, мужчины, по-моему, более внимательно, наша сестра – как бы с некоторым смущением. Но из того, что я видела личугинского, могу сказать – человек он одаренный.

Гордеев заулыбался.

– И зря вы смеетесь! Не только ведь Достоевский писал об идеале содомском, с его времен это очень многим понятно стало. Есть даже фильм, не так давно по ТВ показывали – «Красота порока». А Личугин со своей полулюбительской камерой достигал удивительных эффектов… Ну, ладно, не о нем сейчас речь, хотя свои три года Марат получил.

– А за что же Вялину восемь? Откуда двести десятая?

– Как всегда, заигрались! Для своих съемок они находили вначале лиц из специфического контингента: молодые работницы, живущие в общагах, несколько студенток согласились, кто-то из околокриминальной среды… А потом Вялину в голову пришло пригласить каких-то пэтэушниц… И все бы сошло, когда бы не дурацкое мошенничество… Это вернувшемуся после недолгой отсидки Ленчику Строкову пришло в голову кидать сограждан, пытающихся продать свой автомобиль подороже…

– Фи! – протянул Гордеев. – Я-то полагал, что Вялин придумал нечто поинтеллектуальнее.

– Увы! Может, еще что и было, да только мы об этом не знаем. На седьмой, по-моему, машине они попались. При обыске обнаружили порнуху. Потом – пэтэушниц, которые, впрочем, никаких заявлений не делали, жалоб не писали и вообще уверяли, что им объяснялось, что это лишь кинопробы для зарубежных студий…

– И они в эту чушь верили? То есть я хочу сказать, вы, судейские, в эти их слова верили?

– Юрий Петрович, вы ведь тоже судейский! Вялин – совсем не дурак, и в, как это говорят, крутых съемках их не использовал. Так, любовные игры друг с другом… При этом у нас была статья за мужеложство, а за лесбос, как помните, ничего наши многомудрые законодатели не предусмотрели. Наконец, я не уверена, что нам в руки попала вся продукция вялинской фирмы. Ведь свои кассеты они продавали не здесь, а в Средней Азии, на Кавказе, в Закавказье… Так сказать, для людей с горячей кровью.

– Уж не обижайте наш этнос!

– Будет вам!.. Словом, по совокупности Сергей Максимович получил восемь. Отсидел от звонка до звонка… Вернулся в Булавинск.

– А здесь – перестройка! Торжество демократии!

– В общем, да. Ну, он активно включился… Женился во второй раз… О первой жене мне мало что известно… Канула.

– А ребенок был?

– Тоже не знаю.

– А кто – вторая?

– Бойкая дамочка. Окончила наш пединститут, иняз.

– Вот как! Впрочем, как мне довелось видеть на фотографии, Вялин – мужчина не из последних.

– Даже смазлив. К тому же мастер спорта по боксу.

– И когда же это он успел?

– Занимался со школьных лет.

– А как же Вялин влез в бизнес?

– Через жену. Говорят, она подрабатывала переводчицей в местном «Интуристе», затем еще с несколькими такими же зарегистрировала кооператив по оказанию образовательных услуг, потом еще что-то подобное. Но все это было довольно бледно, пока не появился Вялин…

– А не стоит ли и за этой Жанной тоже кто-нибудь покруче?

– Сейчас безусловно. Конечно, может, и начинала она при чьем-то покровительстве, но это с точностью сказать не могу. Все-таки не надо сбрасывать со счетов и то, что перестройка помогла многим людям открыть в себе ту энергию, которую они прежде не подозревали…

– А Дом быта, насколько понимаю, чета Вялиных получила все же при покровительстве Манаева?

– Это без сомнений.

– И Вялина Манаев избрал потому, что он – с его судимостями – достаточно уязвим при грамотной раскрутке. Почти марионетка…

– Да, эта оговорка «почти» – очень важна. Вялину позволено очень много. За годы в колонии он приобрел не только кличку Фужер, но и многие повадки вора в законе. Во всяком случае, играет именно эдакого благородного разбойника – потомка Стеньки Разина и тому подобных народных героев. На Пугачева он похож, каким его изобразил Пушкин в «Капитанской дочке». Только ведь у Пушкина этот герой далеко не положительный.

– Иными словами, Вялин у вас не только народный мэр, но и один из самых крупных предпринимателей в городе.

– Точно. Однако хочу вам заметить, что эта его торговля, все это бытовое обслуживание – мелочи.

– Есть что-то более потаенное?

– Есть, но не у него. Я же говорю: Вялин – фигура подставная. Так, мэр Серега. Это народ может выражать свои неподдельные чувства и восхищаться тем, как он матерком кроет начальников, многие из которых старше его. А в более высоких сферах все же обхождение другое, хотя, конечно, и тянущее на статьи из более серьезных разделов УК. А он – Фужер и есть Фужер. Толкнет его кто пальцем покрепче – упадет, а ножка переломится. Больно высока была, скажут.

В дверь позвонили.

Глава 26. СГОРЕВШИЙ ГРОБ

– Уж пишите только, – я вам буду сказывать.

– Когда вы вчера ушли, – сказала Лариса Матвеевна, посмотрев на часы и выходя в прихожую, – я подумала, что этот человек будет вам полезен. Кто там? – спросила она, совсем как вчера, заняв место сбоку от двери.

– Пантюшка, – ответили оттуда.

Вошедший человек был не очень высокого роста, сухощав, но при пожатии его ладони не слабому Гордееву она показалось железной.

– Пантелеев Олег, – представился мужчина, прямо глядя на господина адвоката немигающим взглядом темных глаз.

– Олег Федотович, – уточнила Баскакова.

– Тогда уж скажите: подполковник милиции.

– Олег Федотович был начальником городского уголовного розыска, – пояснила Лариса Матвеевна. – До прихода Вялина.

– А может, еще буду, – жестко сказал сыщик. – После того, как уберу его.

– Олег Федотович знает гораздо больше меня, поэтому вскоре после избрания Вялина мэром он оказался не у дел, – Баскакова продолжала выполнять роль комментатора при этом странновато держащемся человеке.

– Был отстранен от исполнения служебных обязанностей в результате продуманной провокации, – произнес Пантелеев более пространное, чем прежде, предложение.

«Может, разговорится?» – с надеждой подумал Гордеев.

– Лариса рассказала мне, что вы приехали защищать Андреева, – продолжал разговор Пантелеев. – Не люблю адвокатов.

– Возможно, – кивнул Гордеев. – И я много чего не люблю. Но хотел бы уточнить: я действительно осуществляю защиту гражданина Андреева на стадии предварительного следствия. Моя первостепенная задача – не «защищать» Андреева, а вызволить его для начала из СИЗО. Это не самое лучшее место для того, чтобы добиться прекращения дела по ложному обвинению.

– А вы уверены, что оно ложное?

– Странно получается! – воскликнул Гордеев. – Себя вы считаете невинно пострадавшим, а Андреева вялинские прихвостни, по-вашему, упекли за дело.

– Во-первых, я не «невинно пострадавший». Вялин организовал мое смещение за дело. За мои дела. Я ему очень мешал.

– А вы не предполагаете, что и Андреев мог чем-то помешать Вялину?

– Адвокат?! – с сомнением протянул Пантелеев. Он продолжал оставаться в прихожей, словно раздумывал, не повернуть ли ему назад, прочь из этой квартиры.

– Мне известно, что этот адвокат защищал корреспондента, который кое-что, а может, и много чего разузнал о делах Вялина.

– Верно. Был такой корреспондент…

«Так какого же черта!» – хотел воскликнуть Гордеев, но Пантелеев продолжал:

– …не люблю корреспондентов. Правду говорят: тоже древнейшая профессия.

– Я не совсем вас понимаю, – признался Гордеев.

– И объяснять не придется, – процедил Пантелеев, – если подумаете.

– Подумал – не получается, – сказал Гордеев, теряя терпение.

– Кто нам мешает больше других последние годы? Своими журналистскими расследованиями. Своими версиями. Своими репортажами с места события.

– Я-то полагал, что гласность способствует сокращению преступности всех видов.

– Глупости! То есть, может, и не глупости, если в рубрике «Из зала суда». Но когда суют нос в следствие… Скольких мерзавцев спугнули!

– В мире нет ничего абсолютного. Ведь с помощью прессы можно и ловить!

– Ага, фотки печатать и по телевизору показывать: «Их разыскивает милиция». Пустое все это!

– Но ведь пресса может пустить дезу, сбить уголовный элемент с толку…

– Ну, бог с ними! – махнул Пантелеев рукой, подумав. – Лариса, чаем здесь еще поят?

– Только не в прихожей.

Самоутвердившись и выпив чаю, Пантелеев стал нормальным человеком, даже не лишенным чувства юмора. Действительно, это был кладезь сведений о криминальной жизни Булавинска.