Первое Дерево - Стивен Дональдсон

Внезапно внимание Линден привлек один из элохимов. Сначала она его не заметила: ни его чрезвычайно белая кожа, ни ряса цвета слоновой кости издалека ничем не выделяли его из толпы совершенных по красоте, причудливо одетых людей. Но когда он, с задумчивым видом прогуливаясь у подножия кургана, подошел поближе, его глаза притянули взгляд Линден к себе, как магнит. Она взглянула на него — и мороз пробежал у нее по коже: он был первым из встреченных ею элохимов, избравший внешность… нищего, убогого — иначе не скажешь.

Он был сутул, словно сгорблен тяжелыми испытаниями; руки его были тощими и до того слабыми и вялыми, словно не имели мускулатуры; кожу бороздили глубокие морщины; нечесаные волосы ниспадали на плечи копной серебристой соломы. Его брови, щеки, уголки глаз — все было изрезано следами глубоких переживаний, и на фоне желтых кругов у глаз морщины казались нарисованными черной краской. Все его движения были по-стариковски осторожны и медленны.

Он не обращал ни малейшего внимания, ни на гостей, ни на других элохимов. Будучи не в силах оторвать от него взгляда, Линден, наконец, отважилась спросить у Дафин:

— А это кто?

— А, — как бы между прочим ответила Дафин, пряча глаза, — это Финдейл Обреченный.

— Обреченный? Но что это означает?

Великаны и Ковенант тоже уже заметили странного элохима, и его внешность поразила их не меньше, так что они с нетерпением ожидали ответа.

— Ах, Солнцемудрая, на его плечах тяжелая ноша — он обречен расплачиваться за нашу мудрость.

Нас, элохимов, объединяет одно: наше, умение видеть. Я уже говорила тебе об этом, когда объясняла суть поисков истины Рассвета. Именно это делает нас сильными и дает уверенность в себе. Но я также говорила тебе, что подобные самоуглубления могут быть очень опасны. И вовсе не потому, что истина, открывшаяся одному, может быть сокрыта для других. Хотя именно в этом мы уязвимы. Но ни один из нас не может сказать другому: «Моя истина истиннее твоей», потому что рассудить нас не может ни одно существо на свете.

И все же должны существовать некие критерии, потому-то мы так нуждаемся в носителях здравого смысла — Обреченных. Причем их функции постоянно изменяются в свете того, что требует насущный момент. В иные эпохи Обреченные призывают нас к самоуглублению, в иные, наоборот, — к объединению. Но в любую эпоху они платят за наши сомнения и нерешительность. Финдейл подвергает себя огромной опасности, сражаясь против гибели Земли.

Гибели? Линден содрогнулась. Как? Неужели Финдейл, как и Ковенант, принял на себя тяжесть расплаты за целый народ? И какова будет расплата? Что же известно элохимам и почему они до сих пор ничего не желают объяснить толком?

Что они знают о Презирающем? Не он ли случайно — пресловутая тень Чанта, с которой элохим так упорно борется?

Линден неотрывно следила за Финдейлом до тех пор, пока, словно по неслышимому сигналу, все элохимы не остановились и не повернулись лицом к центру.

— Солнцемудрая, — выдохнула Дафин. — Инфелис идет. Элохимпир сейчас начнется.

«Инфелис?» — повторила про себя Линден, но колокольчики не дали ответа.

Головы элохимов повернулись влево, и Линден, посмотрев в том же направлении, увидела высокую человеческую фигуру, стремительным шагом пересекшую границу круга мертвых вязов и почти взбежавшую на вершину кургана. Оглядев собравшихся, пришедший остановил свой взгляд на группе Поиска.

И только тут, когда фигура повернулась к ней лицом, Линден поняла, что это женщина. Ее лицо и волосы светились как бы изнутри, словно гемма из драгоценного камня. Грациозная фигура была одета в нечто мерцающее, переливчатое, словно море в лунном свете, и во все стороны рассыпала блики и лучики, так как одеяние было густо усыпано драгоценными камнями. Сверкающий силуэт ярко вырисовывался на фоне черных деревьев и блеклого рядом с ним неба. Это и была Инфелис. Она возвышалась на вершине кургана, словно драгоценная корона, венчающая все чудеса Элемеснедена.

Прекрасные глаза, сверкающие величием, спокойно изучили лица гостей и остановились на Линден, которой понадобилось все ее мужество, чтобы выдержать этот пронизывающий до глубины души испытующий взгляд. Ей вдруг захотелось пасть ниц перед этой светлой фигурой — подобному высшему существу можно было только так выразить свою покорность и смирение. Хоннинскрю опустился на колени, и остальные Великаны последовали его примеру.

Лишь один Ковенант остался стоять, словно изваяние из железной воли и непреклонности. Да и элохимы выразили свое уважение к Инфелис лишь почтительным молчанием. В наступившей тишине Линден слышала только перезвон колокольчиков, которые требовательно и настойчиво повторяли одну и ту же мелодию, словно давали ей какие-то наставления. Она собрала все силы, чтобы не поддаться властному очарованию взгляда этой удивительной женщины и не раствориться в трепете восхищения ею.

Наконец Инфелис отвела глаза (у Линден вырвался вздох облегчения) и, воздев руки над толпой соотечественников, голосом, звенящим, как горный хрусталь, провозгласила:

— Я пришла. Начнем.

Начало элохимпира было несколько неожиданным: небо вдруг в одно мгновение потемнело, словно в Элемеснедене наступила ночь — без звезд и без Луны. Но свет был: мягкий, мерцающий — он шел от Инфелис. В наступившем полумраке толпа элохимов еще теснее сгрудилась у подножия кургана, словно переливающаяся всеми цветами радуги живая оправа для драгоценного камня, светящегося в середине. От каждого из них к простертым рукам Инфелис потянулись тонкие световые лучики — рубиновые, изумрудные, аквамариновые и янтарные… Вскоре над курганом повисла изумительной красоты радуга. И тут налетел порыв ветра.

Он рванул рубашку Линден и пробежал по ее волосам, словно ледяные пальцы призрака. Она протянула руку, чтобы ухватиться за Ковенанта, но каким-то необъяснимым образом вдруг оказалась совершенно одна. Был только полыхающий огнями курган и пронизывающий до костей ветер. Он дул с такой силой, что чуть не сбивал с ног. Тьма все сгущалась, а свет огней становился все ярче. Линден уже не могла понять, где стоят Великаны. Она не могла дотронуться ни до одного элохима, чтобы хоть как-то сориентироваться. Казалось, что Элемеснеден весь превратился в ветер и взвихрился вокруг кургана повинуясьодному-единственному слову, сказанному Инфелис.

Линден покачнулась под очередным порывом и, не удержан равновесия, упала, но землю словно выдуло из-под нее. Над ней, вокруг нее светились лишь чародейские огни элохимов. Беззвездное небо превратилось в поток многоцветных искр, словно летевших из самого сердца Земли, и Линден, увлекаемая ветром, нырнула в него.