Не унывай! - Людмила Ивановна Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вышли на сцену. Жених Володя по роли – очень смущающийся, стеснительный человек, поэтому состояние Валерия совпало с настроением героя. Ухватившись двумя руками за свитер, он от волнения изо всех сил тянул его вниз, чуть ли не до колен. Текст, слава богу, весь сказал.
У нас был большой успех. В антракте прибежали поклонницы Люси, восхищались, а Валерию сказали, что он сыграл точно по системе Станиславского. Мне кажется, Люся даже немножко обиделась. Но назавтра наконец-то приехал Васильев.
Мы с мужем всегда старались получить какое-то удовольствие от жизни. В Тамбове очень красивая река Цна: кувшинки плавают в воде, тишина, никого… Мы катались на лодке, вспоминая лермонтовскую «Тамбовскую казначейшу».
На берегу была блинная, мы ели блинчики. Меня поразило тогда, что худенькая Люся могла съесть три-четыре порции – и оставалась все такой же стройной. А я боялась съесть больше одной…
И так мы доехали до Херсона. Концерты проходили с большим успехом. Гранов – замечательный музыкант, Люся пела песни из «Карнавальной ночи» и даже спела мою песню «Улица Горького». Я была счастлива.
Моя мама, которая сидела в это время с Ваней, отпустила нас на неделю отдохнуть в Крыму. Все участники нашей компании полетели в Ялту. Артист Всеволод Давыдов так отпраздновал окончание нашей поездки, что мы еле-еле погрузили его в самолет, держа под руки с двух сторон. Он был в черном фраке, в котором вел концерт.
Когда мы вышли на пляж, увидели странную картину: на скамейке, прикрыв голову газетой, лежал человек в черном фраке. Это Давыдов первым добрался до пляжа. Выяснилось, что у него украли все вещи; нам пришлось собрать деньги ему на обратный билет, и мы отправили его в Москву.
Все остались отдыхать в Доме творчества в Ялте, а мы с Валерием решили перебраться в более тихое место. На пляже мы встретили товарища Валерия, режиссера оперы «Архимед» Степана Солуяна, который уже прошел пешком по Крыму с сеткой дынь за спиной. Он посоветовал нам отправиться в Кацебели, где была обсерватория ФИАНа.
Помнится, мы бродили по окрестностям и были совершенно счастливы. Идиллию омрачил только один случай. Дело в том, что у нас на двоих были только одни джинсы и одни шорты. Мы носили их по очереди. Идем однажды по улице – едет милиционер на мотоцикле. Останавливается и забирает Валерия, поскольку он был в шортах. Я побежала его выручать. Долго-долго что-то объясняла, кокетничала с милиционерами, и мне удалось его вызволить.
Ваня и Саша
Я решила освободить маму от ухода за внуком, и мы отдали Ваню в круглосуточные ясли. Это была страшная трагедия для всей семьи. Первый раз, когда мы его туда отвели, на прогулке он пошел к воротам, собираясь отправиться домой. Его вернули, но он опять побежал к воротам. Я все это видела, и мне стало плохо с сердцем. Я понимала, что ясли хорошие, санаторного типа. Воспитательницы – энтузиастки, пришедшие на работу молодыми девочками еще в войну, работали не за страх, а за совесть. Но ничего не помогало. Понедельник был для нас страшным днем: Ваня понимал, что его ведут в ясли. Ясли были в Ольминском переулке, недалеко от проспекта Мира, за высоким забором, над которым свисали ветки рябины. Как только Ваня входил в этот переулок и видел рябину, он начинал рыдать. Я не смогла водить его в ясли – это на себя взял мужественный Валерий. Как он, бедняга, это переносил! Но делать было нечего, денег на няню у нас не было, комната была одна.
В 1966 году мы получили квартиру – маленькую, но отдельную, в Банном переулке. Две комнаты, 24 метра. Наше счастье описать невозможно! Мы перевезли туда пианино и репетировали. Я специально выбрала квартиру недалеко от мамы, чтобы быть рядом с ней.
Она была безумно привязана к Ванюшке. Когда она заболела окончательно, мы поменяли квартиру, съехались с ней и стали жить у Рижского вокзала.
В детский сад Иван ходил уже спокойнее, тем более что он находился в нашем доме. Валерий мог заниматься дома научной работой, у него появился свой письменный стол. В 1970 году он защитил кандидатскую диссертацию. Он не теоретик, а экспериментатор, часто приходилось делать все новые и новые опыты. Он занимался физикой твердого тела.
По случаю защиты мы устроили в ЦДРИ банкет для всех сотрудников. Старый ЦДРИ, уютный ресторан, это было недорого. Все были поражены, когда Гелена Великанова приехала прямо с выступления в блестящем голубом концертном костюме и пела для Валерия Александровича. Счастье – это же мгновения. Вот это и было мгновение нашего счастья.
Наверное, это был наиболее благополучный период нашей жизни. В театре я играла тогда в спектакле «Третье желание» эксцентричную мать главного героя, одну из самых любимых своих ролей. Еще одну маму я сыграла в блестящем спектакле «Всегда в продаже» по В. Аксенову.
В 1970 году, как раз во время тяжелого периода ухода Ефремова из «Современника», я родила второго сына. Первый сын, Ваня, как раз пошел в школу, и я старалась «дотянуть» и родить после того, как увижу его с букетом цветов в дверях школы. И мне это удалось – Саша родился 2 сентября.
Конечно, я хотела девочку, а мой муж и Ваня – мальчика. И когда я высунулась в окно роддома и сказала им «мальчик», они ужасно обрадовались. А Ваня сказал: «Мам, а ты не можешь посидеть там подольше? Может, и девочка получится?»
Я тогда уже снималась и получала авторские за свои песни, поэтому смогла нанять няньку. Конечно, я сразу вышла на работу, потому что до родов я до последнего репетировала роль в спектакле «Корни» А. Уэскера (режиссер В. Сергачев). Пьеса очень интересная, и роль у меня была шикарная – матери, которая все время в конфликте со своей дочерью, уехавшей из деревни в город на заработки и вкусившей прелести столичной жизни. Когда дочь приезжает в деревню в отпуск, они никак не могут понять друг друга. У матери очень темпераментный характер, и дочь такая же.
Но когда я вернулась из роддома, Ефремова в театре уже не было. Мы недолго играли этот спектакль: Сергачев ушел за Ефремовым во МХАТ.
Я
