Если ты, то я - Ивонн Вун

Я чистила дорожку, помогала маме готовить и торчала при ней, пока она проверяла работы учеников. Все это время я обдумывала предложение Эллы. Что можно сделать для мамы на миллион две тысячи долларов? Купить ей новую машину. Или дом. Оплатить постоянную уборку в доме, расчистку снега и стирку. Ей не придется целыми днями проверять тетради, она сможет бросить работу и заниматься тем, что нравится, – я, правда, не знала, что ей нравится. Казалось смешным отказываться от денег, которые настолько облегчат нашу жизнь.

– У тебя все в порядке? – спросила мама.

Она редко интересовалась моим душевным состоянием, и я заволновалась, не отражаются ли у меня на лице все мои чувства.

– Ну да, – произнесла я как можно спокойнее, – а что?

Мама внимательно всматривалась в меня.

– Ты изменилась.

Я замялась. Мне хотелось поделиться с ней новостью о предложении Эллы и в то же время – нет. Меня терзали вопросы: поймет ли она, почему я сомневаюсь? Не скажет ли, что я веду себя смешно и неблагодарно и надо соглашаться не раздумывая?

– Что, если мне выпала возможность получить кучу денег?

Мама нахмурилась:

– Смотря какой ценой.

– В каком смысле?

– Деньги приходят к нам не просто так, а в обмен на что-либо. Когда-то я могла устроиться на вторую работу и получать двойную зарплату, но тогда не имела бы возможности проводить много времени с тобой, пока ты росла. Какова была бы цена этих денег?

Мне никогда не приходило в голову, что у денег тоже есть цена, но, кажется, суть моей проблемы заключалась именно в этом.

И, видимо, мое молчание было достаточно красноречивым, потому что мама покачала головой:

– Раз ты заговорила об этом со мной, значит, цена твоих денег высока.

– Но это очень крупная сумма. Я могла бы купить тебе дом. Или машину, которая не ломается каждые десять минут.

– А чем плох этот дом? Больше мне не нужно. И знаешь, новые машины тоже ломаются, а починить их стоит дороже, чем старые.

– Ты могла бы бросить работу, начать заниматься тем, что нравится. Тебе даже машина не понадобится. Наймешь водителя. Будешь сидеть на заднем сиденье, пока тебя везут куда хочешь.

Мама посмотрела на меня, как на сумасшедшую.

– Мне нравится то, чем я занимаюсь. Это наполняет мою жизнь смыслом. Зарабатываю я достаточно. И оно того стоит. Я могла бы устроиться на другие должности и получать больше денег, но мне всегда хотелось преподавать.

Мама говорила очень убежденно, но я невольно задалась вопросом, понимает ли она до конца, что значит не работать. Она ведь никогда не пробовала так жить, откуда же ей знать?

Словно прочитав мои мысли, мама сказала:

– Конечно, если бы сейчас позвонили в дверь и вручили нам небольшое наследство, я бы его приняла, но это не тот случай, как мне кажется. Я переехала в эту страну, чтобы у тебя появились возможности. Тебе не нужно делать то, чего не хочется, только ради помощи мне. У меня все хорошо. Ты меня поняла?

Это был один из самых откровенных разговоров за много лет, и я пожалела, что мы так редко говорим по душам.

– Поняла.

Мама, которая всегда некомфортно чувствовала себя, когда требовалось проявить эмоции, неловко кивнула и снова вернулась к тетрадям.

Позже тем же вечером пришло сообщение на «БитБоп».

Новое сообщение от ПостоянствоОбъекта:

Во-первых, поздравляю. Во-вторых, мне кажется, ты уже все решила – просто хочешь получить разрешение. На самом деле оно тебе не нужно, чтобы сделать так, как считаешь правильным. И плевать, если кто-то не согласен, – ты не такая, как все, и я готов поспорить, именно поэтому и рецепт у тебя – необыкновенный.

Я не могу сказать тебе, как поступить. Догадываюсь из твоих слов, чего ты хочешь, но не знаю, что у тебя на сердце. Зато я очень хорошо знаю, как чувствует себя человек, который почти всю жизнь действует по чьей-то указке. Никому такого не пожелаю. Это не доставит радости ни тебе, ни другим.

Я прокручивала в голове его слова все оставшиеся пять дней дома, ничем не отличимые один от другого. Накануне отъезда в Калифорнию я решила позвонить Митци и рассказать ей свои новости. Я откладывала это все каникулы, поскольку не знала, что говорить. Признаться, что не хочу принимать предложение? А если она разозлится и перестанет со мной общаться? Увижу ли я ее когда-нибудь после этого?

Я моталась по комнате, поглядывая на газетные вырезки с выцветшим изображением Митци у себя над кроватью и слушая гудки на том конце провода. Наконец она ответила и, кажется, обрадовалась моему звонку.

– Я уже гадала, что с тобой приключилось, – сказала Митци.

Я облегченно выдохнула. Она думала обо мне! Как приятно было снова услышать ее голос; может быть, теперь наши отношения снова наладятся.

– Мне звонила Элла Айснер.

На том конце раздался звенящий звук, как будто тарелка упала в раковину. И тишина.

– Тебе звонила Элла Айснер? – переспросила она наконец. – И что сказала?

Я доложила, что Элла хочет купить Умницу, потом назвала цифру.

– Что? – завопила Митци. – Когда это было? И ты так спокойна? Почему она не позвонила мне?

Я растерялась.

– Э… не знаю. На той неделе…

– Это случилось на прошлой неделе, а ты сообщаешь мне только сейчас?

– Я… я была занята. Мне надо было подумать.

– Чем ты могла быть занята? Торчала в своем захолустье?

Я нахмурилась. Может, так оно и было, но мне не понравилось, как Митци это сказала.

– Она сначала должна была позвонить мне, – заявила Митци. – Я твой операционный директор. Я устроила эту встречу. Ты должна была подключить меня к разговору.

– Я не подумала, – хмурясь, ответила я, – и очень удивилась.

Митци вздохнула:

– Ну, что сделано, то сделано. Какой смысл теперь переживать.

Я представила, как она ходит по своей комнате с маской на лице и со стаканом зеленого сока в руке.

Стоило ли сообщать ей прямо сейчас, что я собираюсь отказаться от предложения? Я долго репетировала перед зеркалом, пробуя разные интонации, но сейчас, когда появилась такая возможность, вдруг испугалась.

– Ты должна немедленно вернуться, – сказала Митци, прежде чем я открыла рот. – Мы проконсультируемся с моими юристами и назначим встречу с Эллой, чтобы спланировать дальнейшие шаги.

– А разве не надо сначала все обдумать?

– О чем тут думать? – удивилась Митци.

– Много о чем.

– Ну, конечно, мы договоримся насчет денег и условий.

Я затихла.

– Почему ты молчишь? – с подозрением спросила Митци. – Почему не радуешься?

– Я просто думаю…

– Сколько можно думать? У тебя была целая неделя на раздумья, ты и так непростительно долго помалкивала на этот счет. И хочешь еще подумать?

– Это серьезный вопрос.

Длинная пауза.

– Но мы же согласимся, да? – В голосе Митци внезапно прозвучала озабоченность.

Ее «мы» взбесило меня. Но почему? Митци была моим операционным директором. И имела полное право говорить во множественном числе?

– Не знаю, – сказала я. – Умница – моя. Я всегда представляла, что буду сама руководить компанией, занимающейся ее разработкой.

– Кому охота руководить компанией? – фыркнула Митци. – Управление, контакты с людьми, пресс-релизы, кадровые перестановки. Зачем возиться с этим самой, когда можно получать только удовольствие, генерируя идеи и продавая их большим компаниям, которые будут решать за тебя все организационные вопросы? Кому это нужно?

– Мне, – тихо ответила я.

Митци вздохнула.

– Для начала просто возвращайся. Мы встретимся, обо всем поговорим, и все будет в порядке. Хорошо?

Я кивнула, радуясь, что она не обиделась.

– Хорошо.

глава_23

Мне хотелось рассказать всем о предложении «Вилбо» – пусть знают, что я не просто знаменитость на час, а серьезный человек, Основатель. Но написать об этом в соцсети я не могла. Пока нет. Поэтому вместо новости опубликовала тизер – фото моих губ крупным планом, к которым я прижимала палец с наманикюренным ногтем, словно говоря: ш-ш-ш. Подпись под снимком гласила: «Ждите больших новостей!»

– Ну и что это за новости? – спросила меня Амина за завтраком.

– Пока не могу сказать.

– Тогда зачем писать?

Я пожала плечами:

– Это способ