Крутая волна - Виктор Устьянцев

— Я те, пострел, уши оторву!

Мальчишка скорчил рожицу и показал вахтенному язык. В это время на палубе появился боцман, грозно посмотрел на сорванца и, пошевелив, как таракан, усами, строго спросил:

— Эт‑то что еще такое?

Испугавшись боцмана, мальчишка бросился к трапу и чуть не сбил поднимавшегося на яхту командующего флотом. Развозов остановился, проводил мальчишку хмурым взглядом и раздраженно подумал: «Совсем распустились!»

Выход кораблей задержался на несколько минут: судовые комитеты линейных кораблей «Республика» и «Петропавловск» все‑таки добились отправки своих отрядов в Петроград, и сейчас они переходили на миноносцы.

Но вот на мачте «Полярной звезды» поднялся флаг «Добро», и миноносцы начали вытягиваться в кильватер. На их стеньгах заалели красные флаги и лозунги: «Вся власть Советам!» Команды выстроились вдоль бортов, стали по стойке «смирно». На остающихся кораблях команды тоже выстроились, но стояли вольно, махали руками, с корабля на корабль перекатывалось тысячеголосое «ура». На линейных кораблях, на причале, в Брунс — парке играли оркестры, играли нестройно — кто «Марсельезу», а кто вчерашний еще беззаботный вальс. Но сходило, вернее, годилось и то и другое.

Развозов отдавал проходящим кораблям честь, Дыбенко тоже прикладывал руку к бескозырке. Он скосил глаза сначала вправо, потом влево, но Винтера не увидел. Тогда спросил у Развозова:

— Ну как? Теперь поверите?

Развозов тоже разыскивал взглядом флагманского инженер — механика и тоже не находил. После памятного разговора с Дыбенко у Развозова был свой разговор с Винтером. Флагманский механик подтвердил математическими расчетами невозможность предприятия, задуманного Центробалтом. И вот сейчас все эти расчеты рушились, и Развозов не мог скрыть своего восторга.

— Да, это чудо. Сделали поистине невозможное. За одну ночь! При таком рвении и силе желания вам обеспечен успех. В таких условиях приятно и служить.

Стоявший позади командующего Шумов усмехнулся. «Насчет того, что приятно, весьма сомнительно», — мысленно возразил он. А Дыбенко улыбался, и эта улыбка раздражала Петра: он не одобрял благосклонного отношения Павла к Раз- возову. «Адмирал — он и есть адмирал. Хитрит, и больше ничего».

На этот раз Шумов ошибался. Развозов не хитрил, он восторгался искренне, он никогда до этого не наблюдал столь горячего энтузиазма матросов, которых по — своему любил — больше за их привычку к порядку и чистоте, чем за думы и чаяния…

Мимо «Полярной звезды» проходил «Забияка», и Шумов забыл о командующем. Эсминец был совсем близко, Петр пристально вглядывался в лица стоявших вдоль борта моряков, отыскивая среди них племянника. Он видел Клямина, Дроздова, заметил на сигнальном мостике Демина, Гордея нигде не было. И только когда эсминец проходил траверз яхты, увидел племянника на левом крыле командирского мостика. «Ишь ты! — удивился Петр. — В гору полез. А давно ли в подпасках ходил?» Опять неуместно нахлынули воспоминания о деревне, об Акулине. «Поглядела бы она на меня сейчас. Стою вот рядом с адмиралом и в ус не дую. Тоже в начальство выбился». Потом ему стало стыдно за такую хвастливую мысль, и он снова подумал о Гордее: «Сделаем революцию, пусть малость поучится и станет морским командиром. А там, глядишь, и верно в командующие выйдет. — И с горечью подумал о себе: — Мне бы тоже учиться надо, да уж годы не те».

Ему казалось, что жизнь его пролетела незаметно, хотя было в ней много всякого, повидал и испытал он немало. Глядя вслед уходящим кораблям, он перебирал ее в памяти всю по порядку: деревня, служба на флоте, война, плен, опять деревня, опять служба и опять война… И вот теперь — революция. Он позавидовал тем, кто идет сейчас на Петроград делать ее, потому что сам он многое сделал для ее подготовки. Он вспомнил вчерашний разговор с Павлом.

— Отпусти ты меня в Петроград, — просил Петр. — А то получается нескладно: эшелоны отправлять — Шумов, корабли готовить — Шумов, а как до дела дошло, нет Шумова.

— Чудак, думаешь, мне туда не хочется? — спрашивал Павел. — Еще как хочется! Но в Петрограде и без нас с тобой есть кому командо- довать. А тут у нас целый флот. Возможно, от него еще потребуется такая поддержка, что придется двинуть на Питер не четыре, а сорок кораблей…

Эсминцы уже миновали Гельсингфорские ворота, прибавили ход, за кормой вскипели буруны. Команды отошли от борта. А на оставшихся кораблях матросы все еще стояли в строю, провожали взглядами уходящие миноносцы и тоже, наверное, завидовали.

Эсминцы шли полным ходом. За кормой весело кипела вода, мелко дрожала под ногами палуба, глухо гудели машины. Матросы с «Республики» и «Петропавловска» сгрудились на баке, перебрасывались шутками, курили, мешали комендорам носового плутонга проводить тренировку. Клямин затеял беседу с маленьким юрким матросом с «Республики».

— Эй ты, «республиканец», откуда будешь?

— Тамбовский.

— Ну и я тамбовский. По говору я тебя сразу опознал. Какого уезда?

— Кирсановского.

— Ия оттуда! — обрадовался Клямин. — Выходит, земляки. Деревня‑то какая?

— Чутановка. Слыхал?

— А то как! А я из Шиновки. Деревня‑то ваша почти подле нас.

— Да- ну? Вот не знал! — обрадовался и чута- новский. — Ну здорово, земляк!

Они обнялись, трижды поцеловались, потом уселись прямо на палубу и, перебивая друг друга, начали рассказывать о своих домашних делах и заботах, пересыпая речь словами, одним им понятными.

А с мостика то и дело покрикивали!

— Впередсмотрящий, внимательно смотреть по носу!

Опасались своих же подводных лодок. Керенский грозился потопить любой кораблль, направляющийся без его ведома в Петроград. Поэтому шли с опаской, как по совсем чужому морю.

Вскоре от строя миноносцев отделился «Ястреб» и направился к Выборгу. А потом отстали «Меткий» и «Деятельный». Остальные тоже застопорили ход, выясняя, в чем дело. Оказалось, что на том и другом миноносцах обнаружились неисправности. Ждать, пока их устранят, времени не было, и «Забияка» с «Самсоном» пошли в Петро град одни, в кильватере, чтобы обоим сразу не напороться на мины.

В Неву входили уже вечером.

У Николаевского моста стояла на бочке «Аврора», вся в огнях. Миноносцы ошвартовались у Васильевской набережной, недалеко от крейсера. Набережная сплошь была запружена народом. Когда на мачте миноносца затрепетало красное полотнище с призывом «Вся власть Советам! Долой министров — капиталистов!», с берега донеслись дружные приветствия и крики «ура». Значит, не только любопытные собрались тут.

Заикин тотчас же сошел на берег, поручив Шумову привести корабль в полную боевую готовность. Гордей, выставив у трапа надежных часовых, обошел боевые посты. Все матросы находились на местах, прилежно, даже как‑то истово выполняли свои обязанности. Образцово несли службу дежурные и вахтенные. Такого прилежания давно не замечалось.

На палубу вылезли матросы машинной команды в одних тельняшках, потные и грязные — им весь поход пришлось находиться в пекле машинного и котельного отделений. Сейчас они с жадностью хватали ртом прохладный вечерний воздух, фыркали, как лошади, должно быть, от удовольствия и радости, что добрались благополучно.

— Вот где благодать‑то!

— Смотри, наша «Аврора»!

— А где же «Меткий» и «Деятельный»?

Они не знали, что в Неву вошли только два миноносца. Смертельно уставшие матросы все‑таки были довольны. Кто‑то из них воскликнул:

— Эх, братишки, а хорошо делать революцию!

«Ее еще сделать надо, — мысленно возразил

Гордей. — А вдруг опять такая получится, как в феврале?»

Но вслух ничего не сказал, а, поговорив с машинистами о том о сем, пошел дальше. Поднявшись на мостик, сказал Колчанову:

— Федор Федорович, прикажите подготовить орудия к бою и раздать команде огнестрельное оружие. — Заметив кривую усмешку Колчанова, смутился и добавил: — Пожалуйста.

Должно быть, Колчанов по достоинству оценил его смущение и тотчас отдал все приказания.

При раздаче оружия случилась заминка: матросы с «Республики» и «Петропавловска» потребовали, чтобы им тоже выдали винтовки. Но винтовок не хватало и на свою команду. Гордей не знал, как поступить, поэтому раздачу оружия прекратили, решив ждать возвращения Заикина. Но в это время с мостика доложили, что в Неву входит «Ястреб». Шумов попросил Демина дать на сторожевик семафор, узнать, получено ли оружие во Фридрихсгамне. С «Ястреба» тут же ответили, что оружие есть.

Гордей распорядился послать на «Ястреб» две шлюпки и стал спускаться с мостика, когда заметил возле носового орудия необычное оживление. С орудия сдирали чехол, подносили снаряды.

— Вы что там делаете?! — крикнул Гордей, но на него никто не обратил внимания.