Случай в Кропоткинском переулке - Андрей Ветер

— Не читай мне нотаций! — огрызнулся Нагибин.

— Володь, я и сам иногда работой прикрываюсь, когда хочу от семьи отдохнуть, но всему есть разумная мера. Прикрываться службой — это одно, а на конспиративную квартиру любовницу водить — совсем другое дело.

— Во-первых, не называй Леру этим словом. А во-вторых, где мне встречаться с ней? К себе водить? Или к ней бегать, когда у неё лекций нет и муж на работе? Мы любим друг друга! Как нам быть? Мы же не в Америке, где любой человек может снять номер в мотеле на пару часов. Мы же не можем в гостиницу пойти.

— Этот вопрос меня не интересует, сам решай, куда хер приткнуть, когда он встаёт.

— Вот я и решил.

— Ты же профессионал! Как ты мог привести постороннего человека на тот адрес?

— Лера мне не посторонний человек! — Нагибин принялся барабанить пальцами по стеклу.

— Во-первых, она сестра Анатолия Серёгина, а он — диссидент. Ты сошёлся с ней, когда разрабатывал Серёгина. Твоя связь с ней — уже переход за рамки дозволенного. А твои встречи с ней на конспиративной квартире — самое настоящее преступление… Володя, если это дошло до меня, то может стать известно ещё кому-нибудь. Мы с тобой друзья, поэтому я сразу рассказываю тебе.

— Что ты от меня хочешь?

— Чтобы ты не терял голову… Я этой информацией, разумеется, ни с кем делиться не намерен.

— Спасибо, — Нагибин сильно потёр лицо руками, но в голосе его слышалась не благодарность, а раздражение.

— Но ты прекрати свои встречи по этому адресу.

— Не лезь в мою личную жизнь!

— Плевать на твою личную жизнь! Я говорю о твоей работе! Ты хочешь, чтобы тебя из органов попёрли?

Нагибин молчал.

РОСТОВ-НА-ДОНУ. АНТОН ЮДИН

Проснувшись рано утром, Юдин поднялся на локтях и уставился в стену. Рядом тихо посапывала Эльза, лёжа на животе и обхватив подушку обеими руками. Её лицо затерялось под растрёпанными волосами.

Юдин сел на кровати, скрестив ноги, и потёр шею пальцами, стараясь размять её. Что-то тяжёлое, как бревно, лежало в голове и давило на глаза. Стоило Юдину шевельнуться, это бревно перекатывалось и било в висок, затем ударяло в затылок.

«Мать твою, чего ж я намешал-то вчера? Вроде… Нет, не помню…»

Он перелез через крепко спавшую Эльзу и качнулся, схватившись за голову. Бревно в голове перевернулось и оглушительно стукнуло сразу в оба виска, тупая боль разлилась по шее и даже отдалась в плечи. Из глубины живота подступила мутная тошнота.

Юдин с трудом добрёл до ванной и включил холодный душ. Холодная вода слабой струйкой потекла ему на затылок.

«Суки! Опять вода хреново льётся!»

Он тяжело сел и сжался в комок, вслушиваясь в звук падавшей на него сверху струи. Вода сбегала по его спине, обтекала вокруг ягодиц и с тонким журчанием утекала в жерло стока. Юдин долго сидел неподвижно, давая телу проснуться.

Вчера он опять ходил с Эльзой к Анне Ладыгиной. Все изрядно перебрали, и Юдин полез Анне под юбку. Ладыгина не возражала, но тут вмешался долговязый мужик, давно обхаживавший её, и схватил Юдина за волосы. Прибежавшая с кухни Эльза застала Юдина верхом на долговязом, у того из носа текла кровь. Шапошникова поспешила увезти разбушевавшегося Юдина домой, где он заставил её и выпить с ним ещё коньяка и уснул…

«Пора линять отсюда», — подумал Юдин и вылез из ванной.

Не вытираясь, он прошёл в коридор и заглянул в комнату. Эльза спала, не меняя позы. Только сейчас он обратил внимание, что её вещи, скомканные, валялись на полу. Обычно Эльза, в каком бы состоянии ни была, убирала одежду в шкаф или же аккуратно складывала её на стуле.

«Значит, вчера она тоже перебрала…»

Юдин покачал головой и, придерживаясь за стену, направился в кухню.

«Надо сваливать из этого вонючего города!»

Он пошарил глазами по шкафу и, опустившись на корточки, открыл нижнюю створку. Запустив руку поглубже, он нащупал железную банку, где Эльза хранила свои драгоценности. Схватив с подоконника газету, он свернул дрожащими руками куль и ссыпал в него содержимое банки, затем затолкнул её обратно в шкаф, а кулёк с золотыми изделиями обернул ещё несколькими газетами.

«Вот так, вот так…»

Он опёрся руками о стол и подождал минуту, давая успокоиться внезапно заколотившемуся сердцу. На столе стояла недопитая бутылка вчерашнего коньяка, и Юдин жадно опорожнил её.

«Ну, мать их, вот и хватит… Пора идти».

Он положил газетный свёрток возле двери и зашёл в комнату, чтобы одеться.

— Коля, — позвала Эльза, не меняя позы. — Коля!

— Чего тебе? — его голос хрипел.

— У меня голова раскалывается, — женщина с трудом оторвалась от подушки.

— У меня у самого всё горит внутри…

— Зачем ты вчера дрался?..

— Некогда мне… Я уж и без того опоздал… Корнеич который день грозиться вытурить с работы…

Юдин вышел, на ходу застёгивая рубашку.

— Ко-о-оля, — слабо раздалось ему вслед, но он захлопнул за собой дверь.

«Ну вот и всё», — он покачал на руках газетный свёрток и вздохнул.

Минут через двадцать он уже был в своей комнате в домике горбатой бабки Варвары. Старушка сидела за столом на кухонке, что-то выковыривая вилкой из алюминиевого бидона. При появлении Юдина она повела носом и тоненьким голосом спросила:

— Похмелиться надо, сынок?

— Не помешает, бабуля, — Юдин сел за сто возле старухи. На столе лежала прорвавшаяся в нескольких местах клеёнка в крупную синюю клетку. Из бидона пахло солёными огурцами.

— Водки хочешь?

— Неси.

Купив у бабки чекушку, он выудил двумя пальцами толстый огурец из бидона и под эту закуску в три глотка опустошил бутылёк. Громко крякнув, Юдин оскалился и пошлёпал Варвару Анисимовну по высохшей ручонке.

— Всё путём, бабуля. Всё путём!

— Мой Митрич, бывало, вёдрами пил, — вдруг пропела старушка, указывая кривеньким пальчиком куда-то в окно. — Пил и с ног не падал. Только ведь время другое было… Люди другие…

Она замолчала.

Юдин ушёл в свою комнату и лёг, не раздеваясь, на кровать. Провалившись в дремоту, он не выпускал из руки свёртка с драгоценностями.

Внезапно что-то толкнуло его в грудь, и он проснулся. В комнате никого не было. Голова не болела, но перед глазами он увидел в воздухе прозрачное лицо Анны Ладыгиной. Лицо быстро таяло.

— Да, да, — забормотал Юдин, сонно встряхивая головой, — я знаю, я помню…

В доме висела тишина. Некоторое время Юдин сидел неподвижно, скованный окружавшей его тишиной, затем встал и упёрся взглядом в газетный свёрток.

— Я помню…

Он не стал прятать драгоценности далеко, просто запихнул кулёк между стеной и сервантом.

— Пора наведаться к Аннушке, — Юдин остановился возле окна и посмотрел на залитую солнцем улицу. — Проверим ещё разок, насколько я удачлив…

Он щёлкнул пальцем по стеклу и вышел из комнаты. Старушки нигде не было видно, но из её комнаты доносился храп…

Перед пятиэтажным домом, где жила Анна Ладыгина, Юдин остановился.

«Надо было переодеться», — он осмотрел себя и махнул рукой.

Анна открыла дверь сразу, будто ждала. На ней было красивое голубое платье, мягко облегавшее бёдра.

— Я знала, что ты придёшь.

— Знала?

— После вчерашнего.

Юдин прошёл мимо неё в коридор.

— Ты о чём?

— О том, как ты обнимал меня…

— Ах это… Жаль, что мы не одни были.

— Мишка грозился в милицию нажаловаться.

— Из-за разбитого носа, что ли?

— Да, из-за носа… Только я пригрозила ему, что на порог не пущу, если он посмеет…

— Он вообще-то кто?

— Официант. Он ко мне клеится с того дня, как я перешла к ним работать, — Анна положила руки на грудь Юдину. — Коля, а я точно знала, что ты придёшь… Я даже на работу позвонила, отгул взяла… Ты усталый…

— Перебрал вчера… Мы ж ещё у Эльки добавили… Поругались совсем…

— Из-за меня? — Анна самодовольно улыбнулась.

— Угу… Дай глотну чего-нибудь… Ну её, не пойду я больше к ней.

— Правда? — Анна расстегнула пуговицу на рубашке Юдина и погладила его по голой груди.

— Правда, правда, — его голос захрипел.

Она провела его в комнату, взяв за руку.

— А я знала, что ты от Эльки уйдёшь, точно знала.

— Почему?

— Потому что она собственница, а мужики этого не терпят.

На столе он увидел два бокала и бутылку белого сухого вина. Анна села за стол и потянула за собой Юдина.

— Коля, разреши я поухаживаю за тобой, — она театрально, с преувеличенной осторожностью протянула руку к нему и коснулась пальцем его бороды.

— Валяй.

Она наполнила вином оба бокала и смешно наморщила свой лисий носик, изображая нежное кокетство.

— Коль, — заговорила она с придыханием, изображая страсть, — ты останешься у меня?

— В смысле?

— До утра?