Пески Калахари - Уильям Малвихилл

— Теперь уже скоро, — решил Бэйн. Они сидели в тени и наблюдали, как из трещины поднимается дым. — Может быть, начнем?

О'Брайен, взяв в руки несколько сухих сучьев, осторожно взобрался по лестнице и бросил их в огонь.

— Попробуем, — сказал Бэйн.

Все поднялись. Подойдя к утесу, Майк взял веревку и, отодвинувшись в сторону, осторожно натянул ее. Бутыль приняла почти горизонтальное положение. Бэйн потянул за веревку, она перевернулась и хлынула вода, с шипением сбегая в глубокую трещину, заполненную горячей золой. О'Брайен ухватился за поводок, отведя глыбу, нацелил ее на скалу и, отбежав в сторону, в последний момент отпустил веревку.

Раздался страшный треск, как будто выстрелили из ружья, и громадная скала рухнула, как только глыба ударила по ней. Земля вздрогнула, и всех путников, стоявших далеко в стороне, сильно тряхнуло.

Они застыли, не двигаясь, не веря тому, что сделали. На месте скалы зияла сейчас огромная ниша, заполненная слоями бесцветных сот. Часть их оторвалась и упала на землю. Подняв соты, все набросились на ароматный мед, сочившийся из трещин.

— Бесподобно! — воскликнул О'Брайен, вонзая в соты зубы. — Я ничего подобного никогда не пробовал.

Они поглощали сладкий мед, чувствуя, как прибывают силы.

Бэйн подошел к скале и, рассматривая ее, заметил чередующиеся полосы посветлевшего камня, которые говорили о степени распространения трещины после каждого костра. Отколоть огромный кусок скалы им удалось благодаря терпению и с помощью тех простейших способов, которыми пользовались еще древние египтяне. Теперь они получили, вероятно, не менее сотни фунтов меда.

— Как-то надо сохранить эти запасы в пещере, — проговорил О'Брайен и, подняв упавшую лестницу, полез к гнезду. — Могу только сказать, что работы будет чертовски много.

Оторвав большой кусок сот, он бросил его Бэйну. Мед они могли хранить только в самих сотах, поскольку не имели никаких сосудов для жидкостей. Придется носить соты в сумках и чемоданах, складывая их потом в прохладной пещере.

Первый груз несколько миль до пещеры несли Грэйс и Бэйн. Взяв факел, Бэйн сложил сочащиеся медом соты в самом дальнем конце пещеры на прохладном полу как раз под промоиной. Затем они вернулись к О'Брайену.

До конца дня путники выбирали соты из гнезда. Сгибаясь под тяжестью груза, они по очереди таскали соты в пещеру, пробираясь вдоль каньона. Больше всего меду принес в своем спальном мешке О'Брайен — каждый раз по сотне фунтов сот. Он был великолепен в своей мощи: мускулистый, покрытый потом, медом и песком. Гриммельман носил понемногу и не спеша. Грэйс и Бэйн таскали мед с лихорадочной поспешностью.

Отдыхать было нельзя. Оставить мед без присмотра — значило потерять его. Когда они таскали соты, вокруг вился рой вороватых пчел, да и другие насекомые тоже прилетели полакомиться. Появились маленькие птички, которые становились все смелее и порхали теперь совсем близко. Почуяв добычу, явились за своей долей воинственные муравьи. Неподалеку уселся бабуин, внимательно наблюдая за людьми.

Наконец работу закончили. Оставили только соты, в которых почти не было меда. Все выпачкались тягучим нектаром, песком и грязью и устали, как никогда. Отмывшись в прудике, вошли в пещеру и без сил повалились на песок. Всех охватило незнакомое чувство пресыщения от обильной, сладкой пищи.

Над пустыней опустилась ночь. У Гриммельмана еще хватило сил развести костер, в то время как Грэйс, Бэйн и О'Брайен даже не пошевелились.

…Джеферсон Смит провел с бушменами уже трое суток. Они все время куда-то шли по пересохшим равнинам и изредка встречавшимся лугам. Природа стала мягче. Пустыня осталась позади, ближе к северу стали появляться признаки более богатой фауны: увеличилось число звериных следов, стало больше птиц и растений. Смит вспомнил: Гриммельман и Стюрдевант говорили о том, что Калахари — это не сплошная пустыня, в ней не хватает только поверхностной воды. «Это «Громадная страна Жажды»».

На следующий же день, после того как бушмены подобрали его, Смит сделал много интересных наблюдений. Он увидел, как бушмены добывают воду из пересохшего песчаного русла. Старая женщина выкопала ямку в песке глубиной, равной длине своей руки. Нарвав травы, она скатала из нее плотный шарик размером с грейпфрут и положила на дно ямки. Воткнула в травяной шарик длинную камышовую трубочку и столкнула песок в ямку. Потом взяла пустую скорлупу страусового яйца и поставила его на песок рядом с торчащей камышинкой. Достав из сумки с пожитками короткую палочку, женщина удобно устроилась на песке. Потом она взяла один конец палочки в уголок рта, а другой всунула в отверстие скорлупы. Потом взяла в рот еще и камышовую трубочку и стала втягивать воду. Прошло несколько минут — никакого результата. Женщина усердно работала, и Смит. заметил, как сотрясалось от усилий все ее тело: плечи поникли, спина напряглась, пот сбегал с морщинистого лица.

Внезапно изо рта вниз в скорлупу побежала тоненькая струйка воды. В вырытой ямке воды, конечно, не было, но с помощью трубки создавалось разряженное пространство, и из влажного песка выступала вода. Впитавшись в травяной шарик, она поднялась по трубочке. Просто невероятно! Вот почему бушмены могут жить там, где погибают другие.

Наконец они достигли местечка, где редкие кочки, покрытые коричневой травой, были разбросаны по красноватой песчаной почве на обширном пространстве, а тощие деревца стали попадаться на каждом шагу. От группы отделились и убежали на запад два охотника.

День угасал, а они все шли, пока не увидели струйку дыма, вздымавшуюся высоко в небо и извещающую о прибытии охотников. Бушмены ускорили шаг в предвкушении обильной пищи. Тотчас начался пир. Смит съел два куска и завалился спать. Мясо он поглощал теперь как настоящий бушмен, съедая все, что мог вместить желудок, как только представлялась такая возможность. Жизнь — это процесс отправления жизненных функций: еда, питье, борьба за существование. Смит был наг, но не одинок. Бушмены стали его друзьями. Негр пытался говорить с ними, и они улыбались при этом, хотя и не могли его понять. Смит придумывал им имена. Так, женщину, впервые напоившую его, он назвал Магги. Вождя — Платоном, потому что он необычайно походил на бюст знаменитого грека, которого Смит хорошо представлял себе по учебнику. Охотникам он дал имена — Фу-Манчу и Ринклбелли. Придумал Смит имена и детям: Битл, Сын-номер-один, Насти.

Теперь негр был уже почти уверен, что бушмены не тронут его. Они стояли далеко от цивилизации, но совсем не казались жестокими. Может быть, они передадут его какому-нибудь белому человеку, представителю власти или полицейскому патрулю? Должны же они понимать, что, оставшись один без воды и пищи, он пропадет.