Ранчо одиноких сердец - Лайла Сэйдж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как дела? Хорошо устроилась? – спросил папа.
– Да.
– Сколько ты уже здесь? Чуть больше месяца?
Услышав этот незамысловатый вопрос, я поняла, отчего мы с отцом отправились в город одни. Да, папа хотел провести со мной побольше времени. И заодно решил выяснить, какие у меня планы.
– Примерно да.
– Думаю, ты знаешь, малышка, о чем я хочу спросить.
– Понятия не имею, папа, – вздохнула я.
– Для тебя это необычно, – заметил он. Да, верно. Я всегда планировала следующий шаг. – Что происходит?
Признаться, я была удивлена, что он не задал этот вопрос уже давно. Хотя, с другой стороны, просто подходящая возможность не подворачивалась.
– Знаешь, когда я приехал и увидел тебя дома, – продолжил отец, – то очень обрадовался. Однако я с первого же взгляда понял, что мою малышку что-то печалит.
Отец потер подбородок свободной рукой. Он не сводил взгляда с дороги, а я смотрела на него – на волосы, в которых за последнее время прибавилось седины, на залегшие глубже прежнего морщины. Отец выглядел уже не так молодо, как в моих воспоминаниях, и я внезапно осознала, что даже без меня время в «Ребел блю» неумолимо летело вперед.
Я вдруг задумалась, что для него хуже: беспокойство о дочери, которой нет рядом, или тревога о ней же, живущей в соседней хижине, но все равно недосягаемой.
Конечно же, отец понимал, что у меня не все гладко – в конце концов он мой папа, единственный из родителей, кого я когда-либо знала. Вот только я, вернувшись домой, не позволила ему находиться рядом и делать то, что он умел лучше всего, – быть отцом, – а закрылась в своей хижине и сделала вид, что родных не замечаю.
– Хотя мне было больно, я позволил тебе справиться с проблемой в одиночку – я же знаю, как ты предпочитаешь бороться с неприятностями. За последние несколько недель ты, кажется, слегка повеселела – значит, сумела немного разобраться в хаосе, царящем у тебя в голове. Верно?
– Не совсем, – призналась я. Если честно, с тех пор, как я связалась с Люком Бруксом, у меня в голове царил еще больший хаос, однако отцу об этом точно не нужно знать. – Вряд ли я вернусь в Денвер, но чем заниматься здесь в долгосрочной перспективе понятия не имею. Я не могу руководить делами, как Густ, и у меня нет проекта, как у Уэста.
Держа одну руку на руле, другой отец теребил короткую бородку.
– Значит, никаких скачек? – уточнил он.
– Никаких. Хотя я приму участие в местных состязаниях, – сказала я, сама не зная, когда успела принять решение. Похоже, только что. – И поставлю точку. Я одна из самых старших наездниц в забегах.
Отец молчал. Вряд ли мои слова его удивили. Порой бесило, что отец с братьями так хорошо меня знали. Наверняка они поняли, что со скачками покончено, как только я вернулась домой. Густ пока единственный попытался заставить меня в этом признаться, но даже у него не хватило духу надавить посильнее.
– Ты все еще хочешь быть частью этой жизни? – наконец спросил отец, под «этой жизнью» подразумевая ранчо. – Или займешься чем-нибудь другим?
Хороший вопрос. И я ответила, даже не задумываясь:
– Хочу остаться на ранчо.
В изумрудных глазах отца вспыхнул огонек.
Последние несколько недель я думала о своей дальнейшей жизни. И просто не могла себя представить где-либо еще, кроме Мидоуларка или «Ребел блю». Я чувствовала, что принадлежу этому месту, – весьма странно, учитывая, как старательно я в свое время пыталась отсюда сбежать.
– Мне не помешал бы инструктор по верховой езде, – проговорил отец немного напряженным голосом. Казалось, его переполняли эмоции.
– Папа, с тобой все хорошо?
– Да, малышка, более чем. Я был бы рад за тебя, куда бы ты ни поехала, но просто счастлив, что ты хочешь остаться.
Отец и раньше не пытался удержать меня в Мидоуларке. Когда я делилась своими планами, он соглашался с ними и поддерживал меня, где только мог. Наверное, ему было очень тяжело смотреть, как я уезжаю.
– Так как, согласна поработать инструктором по верховой езде в течение зимнего сезона? Еще мне пригодится помощь в обучении лошадей. А дальше видно будет.
– Но ведь уроки дает Люк.
– Люк, значит? – Папа поднял одну бровь. Черт, я никогда не называла Люка по имени. Наверное, отец что-то понял. – Да, дает, и отлично справляется. Но этот мальчик сильно нагружает себя. Не знаю, как он все успевает.
– Я тоже удивляюсь.
Люк вел уроки по субботам, большую часть недели работал на ранчо, да еще управлялся с собственным бизнесом. Смогу ли я когда-нибудь свыкнуться с мыслью, что этот человек в реальности сильно отличался от того образа, что сложился за прошлые годы у меня в голове?
– К тому же Рональд с женой решили перебраться в Юму, чтобы прожить свои золотые годы в теплом климате. Так что ты можешь вести уроки и у подростков, и у взрослых. А Люк, если захочет, оставит себе детей. Хотя, если ты пожелаешь забрать и их, он возражать не станет.
– С чего ты это взял? – как можно беспечнее поинтересовалась я.
Отец ответил уже через пару мгновений. И своими словами поставил меня в тупик.
– В «Ребел блю», малышка, не происходит ничего такого, о чем я не знаю.
Через пятнадцать минут мы с отцом въехали в центр Мидоуларка. После его замечания о всевидящем оке заиграла песня Mama’s Don’t Let Your Babies Grow Up to Be Cowboys, а уж когда дело касалось Уэйлона и Вилли, мы с Амосом просто не могли не подпевать.
Потом отец достал шнур для подключения телефона. Мне всегда казалось забавным, что у него в семье был самый красивый и современный пикап. Отец вручил шнур мне, и я быстро отыскала свой плейлист группы Highwaymen. Остаток пути мы от души пели и подъехали к магазину тракторных принадлежностей, как раз когда заканчивалась песня Big River.
После возвращения домой я бывала в центре Мидоуларка всего несколько раз – навещала Тедди в бутике, находившемся минутах в пяти ходьбы от этого магазина.
Несмотря на то, что приехал по делу, отец добрых двадцать минут болтал с владельцем Доном Уайаттом, так что я решила прогуляться по залу. Когда речь идет о «магазине тракторных принадлежностей», люди обычно полагают, что там торгуют только тем, что непосредственно связано с тракторами. Большое заблуждение!
В
