Вернуть Боярство 8 - Максим Мамаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Момент был воистину волшебный. Из тех, когда раскрепощенный разум чародея, выйдя за орбиту привычных мыслей и страстей, расслабленно что-то созерцая, способен открыться чему-то новому, познать новую грань чародейского искусства… И на меня снизошло давно забытое чувство — некое прозрение относительно собственных сил и возможностей.
Разум зацепился за образы и мысли о том, что любая жизнь рано или поздно бунтует против навязываемых ей кем-либо правил. Перед моим внутренним взором предстали самые загадочные, самые могущественны существа из всех, что когда либо существовали — Забытые. Те, на остатках, крупицах магических знаний которых я сумел сотворить краеугольный камень своего могущества…
Признаться, я даже не знал, как они выглядели. И уж совершенно точно я использовал полученную о них информацию и знания об их магии не так, как это делали они — я не был чистым плагиатором, я был в этом вопросе скорее… Последователем, что ли? Я не тупо копировал их силу — я вдохновлялся их достижениями и возможностями при работе над собственной Личной Магией.
Тысячи снежинок мирно падали вокруг и на меня, хлопья кристаллизированной воды вкупе с неярким свечением сероватых зимних сумерек убаюкивали мой уставший от постоянных раздумий о материальном разум… И в какой-то миг перед глазами предстал странный, иномировой мрак, перед которым застыла одинокая, хрупкая человеческая фигурка. Повинуясь наитию, я попробовал сделать шаг вперед — и фигурка послушно двинулась к стене абсолютного мрака. Именно в этот миг я осознал, что фигурка — это сама моя сущность, моя самость, моё истинное, не скованное ничем я… А ещё обратил внимание, что фигурка состоит из молний — ровно семи цветов, тех самых, что бушуют глубоко в моей душе…
Пугаться было поздно, да и не способен был банальный страх остановить мою природу, саму мою сущность, в центре которой лежало любопытство. И потому стена чернильного мрака не испугала меня, не оттолкнула, заставив одуматься, отчего следующий, второй шаг, я сделал уже полностью осознанно. Как и третий, четвёртый, пятый…
Ласковые объятия черноты сомкнулись вокруг меня, мягко обняли, словно любящая мать — и в своих ушах я услышал тихий, неразборчивый шепот тысяч различных голосов. В нем было все — от малых детей до стариков, от зрелых, полных мощи и гордости мужей до любящих, ласковых жен… И я, переборов инстинктивное желание вырваться назад, сбежать, позволил неведомому потоку увлечь себя…
А затем я увидел то, от чего волосы мои встали дыбом. Причем, как я подозреваю, во всех местах…
Война. Война таких масштабов, что всё, что я видел доселе, казалось мне детским лепетом, ссорой даже не детей в песочнице, а ещё мельче — если можно представить себе что-то мельче…
Стройные легионы крылатых существ, овеянных силой и славой Господней, стройными рядами спускались с разверзнувшихся Небес — ангелы, первые слуги Творца-Всесоздателя, шли в бой во славное Имя его, неся Его силу и славу. Миллиарды двукрылых рядовых ангелов, сотни миллионов четырёхкрылых херувимов, миллионы серафимов, сотни тысяч херувимов и, наконец, около пятисот гордых архангелов — генералов Войска Небесного, воплощений силы и мощи Небес, те, кого нынче во всех монотеистических религиях вроде ислама и христианства, что напрямую, в отличии от язычников, восхваляют Творца-Всесоздателя, знают как лишь Семерых… А до Падения Люцифера — двенадцати…
Я не понял, чем вызвали гнев Небес те, кого я знаю как Забытых. История, что я видел, не имела предисловий — мне сразу был показан первый день войны, и отчего-то в моём разуме сразу возникло понимание того, как она зовётся. Первая Небесная Война, вот как. День, когда слуги Творца нанесли свой удар, сочтя существование порождений Его ошибкой, сочтя, что они презрели Законы Его…
Мой разум содрогался от потока видений, мою душу трясло и корежило от того, что я видел и ощущал — ибо то, что я видел, происходило разом в десятках, а то и сотнях миров разом. И хотя я знаю, что обитаемых миров во Вселенной — миллионы, но даже просмотр происходящего лишь в сотне была для меня открытием. Так значит, Забытые освоили множество миров, а не один-единственный, как я считал⁈
Впрочем, удивиться я не успел. Зато успел изумиться — Ангелы, крайне редко вмешивающиеся в дела, творящиеся в мироздании существа, многими почитаемые неким реликтом ушедших эпох, с трудом способные конкурировать с крупными Пантеонами Богов, здесь и сейчас предстали передо мной во всей красе. И поверьте мне — такими силами они играючи опрокинули бы кого угодно. Олимп, Асгард, ещё кто-то из величайших? Не смешите меня! Те ребята, что в силах тяжких спускались с разверзнутых небес, порвали бы как плюшевых всех этих язычников…
Я сильный маг. Один из сильнейших среди смертных, по моему скромному мнению, и разум мой, вкупе со способностями восприятия, обладают громадными способностями к обработке информации — ведь даже для одного из тех моих заклятий, что входят в разделы Личной Магии, не хватит всего разума обычного человека, даже если брать его целиком и полностью.
Я сильный маг, и разум мой весьма могуч, но в данном случае он пасовал, не в силах объять необъятное. Мне было очень больно, мне было плохо и я начинал ощущать, что сейчас даже мои Молнии. И потому я напрягся, собирая все силы в кулак, призывая всю свою Волю — и сумел сфокусироваться на одном конкретном образе, на одном участке начавшейся в единый миг во многих местах сразу Войне. На Маграбилоне — одном из крупнейших городов во всех мирах, населенных Забытыми.
Он не был их столицей. И не был вторым или третьим по важности городом, скорее входил в первую двадцатку… Ближе к последнему месту. Но даже так — это был мегаполис по меркам Забытых. Ибо там проживало свыше пяти миллионов жителей — по меркам их Империи весьма много…
Тут я наконец сумел рассмотреть этих, самых первых детей Творца. И был удивлен — многие расы разумных я видел с тех пор как стал Великим и начал периодически ввязываться в авантюры за пределами родного мира. Кобольды, сатиры, фрайны, фёльфы, эльфы, альвы, фейри, рухги, гноллы и множество других — и все они сильно отличались от людей. Даже те же эльфы — они были красивы, спору нет, но их нечеловеческая, далёкая
