Сталин - период созидания. Гражданская война в СССР 1929-1933 гг. Том 8. - Роман Ключник

Ситуация с Украиной и Белоруссией усугублялась тем, что эти республики граничили с ненавистной Польшей, куда с начала коллективизации интенсивно убегали крестьяне. Более того, можно заметить, что со времен разгрома в 1920 году Советских лидеров не покидал не совсем обоснованный страх перед очередной войной с Польшей, которой всеми силами пытались избежать. А в приграничных районах Украины и Белоруссии жило много крестьян польской национальности, и советские лидеры, Сталин опасались, что Польские власти встанут на защиту своих и это будет предлог развязать давно ожидаемую войну Запада против СССР. Председатель ГПУ УССР В.А. Белецкий докладывал, что за последнюю декаду февраля «во всех 11 округах пограничной зоны (Шепетовский, Бердичевский, Волынский, Коростенский, Тульчинский, Могилевский, Каменецкий, Проскуровский, Винницкий, Одесский и АМССР)» недовольство вылилось в «массовые волнения, а кое-где и вооруженные выступления крестьян».

Балицкий даже недоумевал — «почему, особенно на Правобережье, на границе, где, как нам известно, в большинстве бедняцкие, карликовые хозяйства, мы имели такие выступления?» На долю пограничных округов пришлась почти половина общего числа массовых выступлений — с 20 февраля по 2 апреля 1930 г. произошло 871 антисоветское выступление в 11 пограничных округах, а в 30 внутренних округах УССР — 845, было зафиксировано более 100 серьёзных террактов. Балицкий даже отметил, «что в этих пограничных районах советская власть по нескольку дней фактически не существовала», это значит, что в эти дни кое-где и границы с Польшей фактически не существовало.

На фоне этих событий из Варшавы работающий в полпредстве СССР сын классика украинской литературы Михаила Коцюбинского — Юрий Коцюбинский сообщал в Москву тревожные вести: «В случае крупных беспорядков и восстаний в СССР и, в первую очередь в УССР, поляки не останутся безучастными». Поэтому понятно, почему в январе 1930 года командование Украинского военного округа перешло от установки минных заграждений на приграничных участках к созданию партизанских баз. То есть прогноз был довольно невеселым, пессимистичным. Причем этот пессимизм касался не только сравнительной оценки вооруженных сил с вероятным противником, но и «политико-морального состояния» красноармейцев. Советский историк И.И. Шитц в апреле 1930 года записал в своем дневнике: «И опять глухие слухи о войне. А как ответим на это мы? Едва ли найдется «энтузиазм» для защиты нынешней власти. Найдется ли здоровое национальное чувство отбиваться от поляков, — или мы сведены будем к Руси Ивана Грозного с тем, чтобы уже долго не подняться?» При таких мрачных настроениях понятно, что когда наконец-то у советского руководства выдался удобный случай — в 1939 году, то большевики-сталинисты полякам припомнили многое, «отвели душу».

В этот период Главком Красной армии К. Ворошилов разослал руководителям СССР аналитическую записку: «Внешнее положение Советского Союза к весне 1930 г. складывается далеко неблагоприятно. Ложная информация в иностранной печати среди буржуазных политических и общественных деятелей о нашем внутреннем положении в связи с коллективизацией сельского хозяйства, раздутые до невероятных размеров сплетни о гонениях на религию в СССР, надежды на кулака, на крестьянские волнения и т.д. и т.п., разжигают страсти в некоторых крайних кругах милитаристов. Острейший экономический кризис в Польше и Румынии и общая неустойчивость политического положения внутри капиталистических стран вообще создает благоприятную обстановку для военных авантюр».

Конечно, сидящий в это время на самом дне кризиса Запад, главы ведущих капиталистических государств с удивлением и завистью смотрели на огромные темпы развития промышленности в СССР (более 30% прироста в год) и могли воспользоваться ошибками, промахами Сталина в крестьянской политике. То, что 10 февраля 1930 года папа римский Пий XI в своём послании призвал верующих к «молитвенному крестовому походу» против СССР — говорит о многом. А о влиянии римского папы на католиков Европы лишний раз говорить не приходится.

Сталин в статье «Ответ товарищам свердловцам», опубликованной 10 февраля 1930 года в «Правде», 11 февраля в «Известиях» высказал обеспокоенность, что в результате «ликвидации кулачества», «обострения классовой борьбы» в СССР, и экономического кризиса и в капиталистических странах — «могут значительно сократить сроки мирной «передышки».

По старым большевикским и коминтерновским связям из Европы поступала тревожная информация. А. Мартиросян в своём исследовании отметил: «Первоначально нападение на СССР было назначено (планировалось. — Р.К.) на конец лета 1929 года или, самое позднее, на лето 1930 года. Основные силы выставлялись Польшей (совместно с прибалтийскими лимитрофами), Румынией (должна была выступить как зачинщик — спровоцировать пограничный конфликт в Бессарабии) и Финляндией.

Французский генеральный штаб снабжал военными инструкторами и по возможности обещал помощь французских воздушных сил. Германия должна была дать технических специалистов и добровольческие полки. Англичане представляли свой флот. План наступления был вариантом плана Гофмана. Советская разведка добыла этот план и 4 сентября 1930 года опубликовала его в германской газете «Фоссише цайтунг».

Мартиросян также отмечает, что председатель «Торгпрома» в Париже, в котором собрались многие российские беглые буржуа-реваншисты, Денисов публично распространял новость: «Господин Пуанкаре одобрил план военного похода против СССР и во время одного из наших последних совещаний с ним сообщил, что этот вопрос передан французскому генеральному штабу для разработки. Могу сообщить, что французский генеральный штаб создал специальную комиссию с полковником Жуанвиллем во главе для организации нападения на Советский Союз».

Сталину необходимо было что-то предпринимать, чтобы убрать повод к войне, которым вполне могли быть волнения и восстания крестьян против коллективизации и Советской власти в приграничных районах Украины и Белоруссии. Сталин уже определенные меры принял — в декабре 1929 года снял «прославившегося» коллективизацией кровавого главу Белоруссии выходца из житомирских «революционеров» Янкеля Путикова (под маской Ян Гамарник) и поставил вместо него «свежего», ещё «не запятнанного» кровью и такого же жестокого К.В. Гея.

Скорее всего, с этой обеспокоенностью агрессией со стороны Польши из-за жесткой коллективизации и крестьянских восстаний в приграничных района связана трагическая история с расстрелом весной 1930 года в результате операции «Весна» большой группы офицеров, по поводу которой почему-то никто из современных либерал-демократов не шумит, в отличие репрессии офицеров в середине 30-х. После кадровой перестановки — заместителем Председателя РВС СССР Сталин назначил Уборевича, контролировать умы солдат и офицеров — начальником Политуправления армией Сталин поставил Янкеля Гамарника, и в помощь им в состав РВС Сталин ввел ещё одного беспощадного революционного «героя» — Иону Якира. Затем эта команда «чистильщиков» вместе с Тухачевским и присоединившимся к ним из ОГПУ Гершелем Ягодой со своими «мастерами» провела широкомасштабную чистку офицеров Красной армии под условным названием «Весна». По различным данным в короткий срок было арестовано и расстреляно 3-5 тысяч офицеров, в подавляющем большинстве это были «царские» офицеры, перебежавшие после 1917 года к пытающимся захватить Российскую империю большевикам.

«В 1930 году Ягода, помогая Тухачевскому чистить армейские ряды, успешно проводит операцию «Весна». В одну ночь оперативники арестовали около пяти тысяч военных специалистов. Ягода привинтил на гимнастерку второй орден Красного Знамени», — отметил в своём исследовании Н. Кузьмин. Среди жертв этой операции по ликвидации потенциальных врагов оказался заместитель начальника Главного управления военной промышленности ВСНХ Михайлов и его подчиненные. Один из инициаторов этой операции — М. Тухачевский объяснял: «Расстрелянная группа вредителей во главе с Михайловым, именно и отстаивали такую программу малой армии для СССР, рассчитывая подвести её тем самым под поражение». Вот так закончился теоретический спор, дискуссия с любителем громадных армий Тухачевским. По иронии судьбы летом 1930 года были арестованы за шпионаж в пользу Польши и Англии друг Тухачевского с 1920 года Н. Какурин и преподаватель Военной академии Троицкий, причем доказательства их виновности были бесспорны.

Когда в 1937 году арестованный Тухачевский собственноручно писал историю своей заговорщицкой деятельности, то этот эпизод вспомнил: «Когда на 16-м съезде партии (летом 1930 г.) Енукидзе имел со мной второй разговор, говорил о том, что хотя правые и побеждены, но они не сложили оружия, перенося свою деятельность в подполье. Я принял эту установку, однако ничего конкретного предпринимать не успел, т.к. осенью 1930 года Какурин выдвинул против меня обвинение в организации военного заговора, и это обстоятельство настолько меня встревожило, что я временно прекратил всякую (подрывную) работу». Тухачевский тогда чуть не погорел, чудом уцелел, выкрутился. Обращаю внимание, что наблюдается такое совпадение фактов и логики действия, что совершенно невозможно вслед за нашими непорядочными либерал-демократами утверждать, что эти показания Тухачевский нафантазировал под страхом угроз и пыток.