Когда наступит прошлый год - Филип Дик

– Вы разговаривали с Кэти?

– Я? С лилистарской шпионкой? – Молинари посмотрел на него.

Судя по выражению его больших темных глаз, он уже полностью владел собой.

– Вас взволновало то, что вы услышали? Теперь вы знаете, что она сделает все, лишь бы уничтожить вашу карьеру в Белом доме. Эрик, если бы я решил, что вы ввели себе эту дрянь, то не вышвырнул бы вас отсюда, а просто прикончил бы. Во время войны я убиваю людей. В этом заключается моя работа. Как мы оба знаем, поскольку вместе это обсуждали, в ближайшем будущем может наступить момент, когда вам придется… – Он поколебался. – Так, как мы говорили. Убить даже меня. Верно, доктор?

Эрик сменил тему:

– Я должен дать ей наркотик, прежде чем они улетят. Я могу идти, господин Генеральный секретарь?

– Нет, – ответил Молинари. – Не можете, поскольку я хочу еще кое о чем попросить. Вы знаете, что премьер Френекси до сих пор здесь? Он со своей командой находится в восточном крыле, отдельно от всех. – Джино протянул руку. – Дайте мне одну капсулу йот-йот-сто восемьдесят, доктор. А потом забудем о нашем разговоре.

«Знаю, что ты попытаешься сделать, – подумал Эрик. – Но у тебя нет никаких шансов. Сейчас не эпоха Возрождения».

– Я лично дам ему ее, – заявил Молинари. – Прослежу, чтобы отраву проглотил именно он, а не какой-нибудь придурок из его окружения.

– Нет, – ответил Эрик. – Ни за что.

– Почему? – Молинари наклонил голову.

– Потому что это самоубийство. Для всех жителей Земли.

– Знаете, как русские избавились от Берии? Он ходил в Кремль с пистолетом, что было запрещено законом, прятал оружие в портфеле, который у него украли. Лаврентия застрелили из его же собственного ствола. Вам кажется, что вопросы на самом верху должны решаться достаточно сложно? Обычные люди никогда не замечают простых решений, это основной недостаток масс… – Молинари замолчал и резко прижал руку к груди. – Сердце. Мне показалось, что оно перестало биться. Сейчас все в порядке, но я секунду ничего не чувствовал.

Он побледнел, голос его упал до шепота.

– Я отвезу вас к себе, – сказал Эрик.

Он встал позади коляски Молинари и начал ее толкать. Моль не возражал, лишь сидел, наклонившись, и массировал мясистую грудную клетку, ощупывая ее и неуверенно до нее дотрагиваясь, парализованный всепоглощающим страхом. Он забыл обо всем, замечал лишь больное, отказывающееся слушаться тело, ставшее всем его миром.

С помощью двух медсестер Эрику удалось снова уложить Молинари в постель.

– Послушайте, Свитсент, – прошептал Джино, откидываясь на подушку. – Наркотик я могу получить не только от вас. Если надавить на Хэзелтайна, то он мне его принесет.

Вирджил Эккерман – мой хороший друг. Старик проследит, чтобы Берт подчинился. Даже не пытайтесь указывать, что мне делать. Занимайтесь своей работой, а я буду исполнять свою. – Он закрыл глаза и застонал. – Господи, я только что почувствовал, как у меня лопается артерия возле сердца. Чувствую, что из нее вытекает кровь. Позовите Тигардена. – Генсек снова застонал и отвернулся к стене. – Что за день. Но я еще доберусь до этого Френекси.

Неожиданно он открыл глаза и сказал:

– Я знал, что это дурацкая идея. Но в последнее время мне приходят в голову именно такие, идиотские мысли. Впрочем, что еще я мог бы сделать? У вас есть какие-то другие предложения? – Моль немного подождал. – Нет. Проблема именно в отсутствии других решений. – Джино снова закрыл глаза. – Я ужасно себя чувствую. Думаю, на этот раз я по-настоящему умираю. Вам меня уже не спасти.

– Я позову доктора Тигардена, – сказал Эрик и направился к двери.

Молинари бросил ему вслед:

– Я знаю, что вы тоже под наркотиком, доктор. – Он слегка приподнялся. – Я почти всегда вижу, когда кто-то лжет, а ваша жена говорила правду. Я увидел вас и сразу все понял. Вы даже сами не знаете, насколько изменились.

Эрик чуть помолчал, потом спросил:

– Что вы станете делать?

– Посмотрим, доктор, – ответил Молинари и отвернулся к стене.

Эрик передал Кэти запас йот-йот-180 и сразу же сел на корабль-экспресс до Детройта.

Он приземлился через сорок пять минут и взял такси до корпорации «Хэзелтайн». Спешить его вынуждал не наркотик, а Джино Молинари. Доктор не мог ждать даже до вечера.

– Приехали, сэр, – вежливо произнесла автоматическая система такси, открывая дверцу. – Этот серый одноэтажный дом, окруженный живой изгородью из розовых цветов с зелеными газонами у основания, – корпорация «Хэзелтайн».

Эрик увидел постройку, газоны и вересковую изгородь. Для промышленного предприятия здание выглядело не слишком большим. Значит, именно здесь родился йот-йот-180.

– Жди здесь, – велел он такси. – Стакан воды найдется?

– Конечно.

Из отверстия, открывшегося перед Эриком, выдвинулся бумажный стаканчик с водой, слегка покачнулся и застыл неподвижно.

Свитсент не покидал такси. Он проглотил капсулу йот-йот-180, конфискованную у Кэти. Прошло несколько минут.

– Почему вы не выходите, сэр? – поинтересовалась машина. – Что-то не так?

Эрик ждал. Он почувствовал, что наркотик начинает действовать, расплатился, вышел и медленно направился по дорожке, усаженной секвойями, к зданию корпорации «Хэзелтайн».

Здание вспыхнуло, словно в него ударила молния. Небо накренилось. Доктор поднял голову и увидел, что чистый голубой небосклон пошел складками, словно изо всех сил пытаясь остаться на месте, а затем распался на куски. Он закрыл глаза, почувствовал, как кружится голова, и на ощупь двинулся дальше, шаг за шагом, наклонившись вперед.

Ощущение было весьма болезненным. В отличие от первого раза Эрик чувствовал, как перестраивается вокруг него структура реальности. Он заметил, что звука его шагов не слышно, сошел на газон, но глаз все еще не открывал.

«Галлюцинация другого мира, – подумал Свитсент. – Неужели Хэзелтайн прав? Возможно, как ни парадоксально, я смогу ответить на этот вопрос во время галлюцинации, если это она и есть».

Он сомневался в этом, считая, что Хэзелтайн ошибался.

Когда его плеча коснулась ветка вереска, доктор открыл глаза. Одной ногой он стоял на мягкой черной земле посреди цветочной клумбы, придавив помятую бегонию. За вересковой изгородью возвышался серый фасад корпорации «Хэзелтайн», такой же, как и до этого. Над ним виднелось прежнее бледно-голубое небо и те же неровные облака, движущиеся на север. Так что же изменилось?

Эрик вернулся на дорожку, обсаженную секвойями, решил войти внутрь и повернулся в сторону улицы. Такси исчезло. Детройт, здания и пандусы города казались более изысканными. Он вообще не знал этих мест.

Когда доктор поднялся на крыльцо, двери автоматически открылись перед ним, и он увидел опрятный кабинет с удобными кожаными креслами, журналами и пушистым ковром, рисунок которого постоянно менялся. За открытой дверью стояли бухгалтерские машины и компьютер. Откуда-то издали доносился шум работы.