Последняя схватка. Армагеддон 2000. Ребенок Розмари - Гордон Макгил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ладно. Значит, все идет как надо, по намеченному курсу?
Бухер нахмурился. Что-то в этом вопросе настораживало его.
— Ну, я имел в виду, что все хорошо, — улыбаясь, поправился юноша.
— Англичане пытаются устроить в Иерусалиме свой собственный миниатюрный Кэмп-Дэвид, однако это им никак не удается.
— Отлично, — проронил юноша, заправляя салфетку за ворот рубашки. Он обернулся к дворецкому, поблагодарил того за обед и накинулся на еду. Во время обеда оба едва обменивались фразами. Молодой человек с аппетитом уплетал блюдо за блюдом, сдабривая все это изрядным количеством вина и лишь изредка задавая Бухеру вопросы: «Я слышал, что у Саймона в Кнессете какие-то неприятности…», «Как Бредли управляется в Белом Доме?», «Когда же, наконец, в Зимбабве произойдет переворот?».
Бухер терпеливо отвечал. За это время он уже успел позабыть, насколько умен этот юнец, как на лету хватал он мельчайшие подробности. Он так похож на своего отца. Правда, ему немного недостает очарования Дэмьена, но со временем придет и оно.
Они уже пили кофе, когда в столовую опять вошел дворецкий. Глядя на юношу, он протянул Бухеру записку:
— Боюсь, что это опять та женщина, сэр.
Юноша зевнул, пока Бухер пробегал взглядом текст записки.
— Она пишет, что присутствовала при твоем рождении, — повернулся к собеседнику Бухер.
Джордж пожал плечами.
— Она торчит здесь уже целую неделю, сэр. Это начинает утомлять.
Бухер вновь взглянул на юношу:
— Она, видимо, жаждет получить от тебя последнее благословение?
Тот снова зевнул. Бухер скомкал записку и швырнул ее в огонь.
— Приведите ее. Только убедитесь сначала, что она действительно та, за кого себя выдает.
— Хорошо, сэр.
Дворецкий вышел, а юноша обратился к Бухеру:
— А ты уверен насчет Бредли?
Бухер вздохнул. Юноша был просто одержим. Похоже, ничего, кроме дел, не занимало его. Никакие события, что могли взволновать любого другого отрока, не касались холодного ума этого человека. Однако это говорило только в его пользу.
Дверь снова открылась, и перед ними появилась старуха. Лицо ее избороздили глубокие морщины. Старуха сидела в инвалидной коляске, ноги ее были укутаны каким- то грубым пледом, а на худых согбенных плечах болтались остатки шали. Суставы на руках были такими разбухшими, что казалось, будто пальцы срослись. Ни шаль, ни плед не могли скрыть ее хрупкости. Бухер вдруг подумал, что старуха весит, наверное, никак не больше восьмидесяти фунтов.
Старуха коснулась кнопки на подлокотнике, и коляска, заскрипев, подъехала поближе и остановилась у стола. Старуха вперила в юношу взгляд. Потом ухватилась за пару костылей, прикрепленных к коляске, и с трудом поднялась. Бухер двинулся было ей навстречу, чтобы помочь, но она только отмахнулась от него. Кости у нее затрещали при попытке распрямиться, и когда она встала, наконец, в полный рост, лицо ее оказалось вровень с лицом юноши.
— Я Мэри Ламонт, — представилась старуха. — Я была медсестрой и присутствовала при твоем рождении.
Юноша молчал.
— В тот момент, когда ты появился, у меня начался приступ артрита, и с тех самых пор боль не отпускает меня. Я принимаю лекарства, но от них мне еще хуже. Во сне мне кажется, что это Бог наказывает меня.
— Он может, — промолвил юноша.
— Я не в силах дольше терпеть эти муки и скоро сведу счеты с жизнью. Но прежде, чем умереть, я хотела видеть тебя. Хоть раз глянуть на то, чему я помогла появиться на свет.
Юноша широко распростер руки и повернулся в профиль.
— Надеюсь, ты довольна.
Старуха двинулась, и вновь раздался скрип ее костей.
— Не благословишь ли ты меня?
Юноша поднялся со стула и в упор взглянул на скрюченную фигуру у старой женщины. Он опустил на ее лоб руки, и она прикрыла глаза. И вдруг, вздрогнув, посмотрела на него:
— Я всю жизнь служила ему. Я помогла и при твоем рождении, и ради твоего отца убила младенца.
Пальцы юноши впились в ее кожу, и лицо его исказилось гримасой негодования.
— Я присутствовала на том сборе, когда отец твой приказал перебить всех младенцев, родившихся в один день с Сыном Божьим. Я выполнила свой долг и всегда надеялась…
— И на что же ты надеялась? — резко перебил юноша ледяным тоном.
— Я надеялась, что именно мне удастся уничтожить Божье Дитя.
— Так вот, твоя надежда умрет с тобой вместе, — яростно отрезал юноша и сделал шаг назад, брезгливо вытирая о рубашку руки, будто они касались яда.
— Вы предали его. Вы все предали его. Сын Божий до сих пор жив. День за днем изливает он на человечество свое снисходительное внимание, свою добренькую, лишенную плотских радостей любовь. И влияние его час от часу возрастает, Он всегда настороже и ожидает меня.
Сын Дэмьена отступил назад, брызжа слюной прямо в лицо старой женщине.
— Вы предали его, и вы предаете меня.
Старуха беззвучно разрыдалась, слезы струились по глубоким морщинам, собираясь в уголках рта. Она подняла скрюченную руку, чтобы отереть их. Тут юноша снова в упор глянул на нее.
— И ты полагаешь, будто твоя боль — это проделки Бога? — Он покачал головой. — Нет. Бог наказывает человечество за многие грехи. Мой же отец ни за что не карал. Только за предательство. Только этого он не прощал. Не простил и тебе.
Старуха с мольбой глядела на юношу.
— Но я все исполнила, что от меня требовали. Я больше ничего не могла сделать. Что же еще?..
Юноша отвернулся от нее:
— Убирайся отсюда.
Старуха сделала шаг назад и рухнула в кресло-коляску. Ничто более не сдерживало ее слез.
— Пожалуйста, прости меня, — рыдая, просила она.
— Вы предали его. — Он повернулся спиной к старухе. — И пусть душа твоя навеки погрузится в мертвое море лицемерия.
Стон вырвался из старческой груди, и Бухер бросился было к коляске.
— Оставь ее, — сухо приказал юноша. — Пусть катится отсюда.
Бухер застыл на месте, раздираемый желанием хоть как-то успокоить старую женщину и страхом перед силой этого юноши.
Старуха развернула коляску и медленно направилась к двери. В напряженной тишине раздавалось поскрипывание колес и старушечье всхлипывание. Затем дверь захлопнулась.
Поль взглянул на юношу:
— Тебе не кажется?..
Оборвав Бухера на полуслове, сын Дэмьена стремительно прошел мимо него и покинул столовую. Внутри у него клокотала ненависть.
Глава 3
Добравшись до такси, она уже вполне овладела собой. Старуха даже улыбнулась пару раз шоферу и всю дорогу болтала с ним о каких-то мелочах. Машина притормозила у ее дома. Старуха очутилась, наконец, в своей квартире. Она пересекла гостиную и направила свое кресло-качалку в
