Нежный защитник - Джо Беверли

Ох, только не это! Страшно даже подумать, какую епитимью на нее наложат за это! Она схватила его за волосы.

— Отпусти, — проворчал он.

Нужно было обладать железными нервами, чтобы не подчиниться этому голосу. Ее руки безвольно упали на его плечи.

— Господь, ты видишь, что в этом нет моей вины! — простонала она.

Он обвел языком ее сосок. Ощущение было очень странным. Тогда он лизнул самый кончик, и Имоджин содрогнулась.

— Это смертный грех! — вырвалось у нее.

— Нет, это не грех, — возразил он с такой уверенностью, что у нее не хватило духа ему возразить.

По ее телу прокатилась волна возбуждения. Он взял в рот другой ее сосок и стал сосать, как младенец. Она снова затрепетала и схватила его за волосы, но не для того, чтобы оторвать от себя.

Он не прекращал сосать и в то же время ласкал ее свободной рукой, заставляя дрожать и покрываться потом.

— Меня терзают демоны! — выкрикнула она.

Он поднял голову, и его глаза хищно сверкнули в сумраке спальни.

— Но ты ведь знаешь, как прогнать их, не так ли, милая? — Он положил руки ей на бедра, и ноги сами раздвинулись перед ним.

Имоджин поспешно свела их вместе, но его рука уже пробралась между ног.

— Я знаю? — охнула она, ловя в его лице хотя бы малейший намек на спасение.

— Они не оставят тебя в покое, если мы не доведем дело до конца.

Он потрогал пальцами нежные складки ее кожи, отчего у нее вырвался сдавленный писк.

— Тебе больно?

— Да, — выпалила она, хотя сама не знала, как называется то, что она почувствовала. Но с каждой секундой это чувство становилось все сильнее.

Имоджин посмотрела на него. Его глаза затуманились и потемнели, а на щеках проступил румянец. Теперь он снова стал ласковым и нежным, и при виде такой перемены демоны набросились на нее с новой силой.

Его пальцы продолжали свою игру, пробираясь все глубже и глубже.

— А здесь? — прошептал он.

Имоджин зажмурилась — у нее возникло ощущение, будто она видит ненасытных демонов, мечущихся в бешеной круговерти и кусающих ее своими раскаленными клыками. Под его пальцами что-то судорожно сжалось.

— Нет, — ответила она.

— Мне непременно нужно попасть еще глубже, Имоджин. Только так я смогу избавить тебя от демонов.

Ну наконец-то она стала понимать, в чем тут дело! И она доверчиво подалась вперед, прижимаясь к его руке. Он продолжал ласкать ее, но непонятное ощущение, которое она назвала болью, только усилилось. Инстинкт, а вовсе не сознание супружеского долга побудило ее распахнуться ему навстречу.

— Ну так что же ты медлишь? — выдохнула она. — Я сейчас умру!

— Ты не умрешь, — хрипло возразил он. — Я спасу тебя.

Он устроился у нее между ног, и Имоджин снова почувствовала, какое твердое у него копье.

— Да, — простонала она. — О да!

— Да. — Он тоже задыхался. — Ты сильная женщина, способная сразиться с демонами, Имоджин из Кэррисфорда!

— Скорее! — вскрикнула она, отчаянно вцепившись в его плечи и чувствуя, как дьявольская пляска становится все неистовее. — Скорее! — Она почувствовала, как он медленно входит в нее. Внутри у нее все сжалось, как от боли, в предвкушении чего-то неизвестного, такого, что наконец-то избавит ее от этой странной пытки. — Как хорошо… — стонала она. — Ах, как хорошо…

— Да, — откликнулся он и поцеловал ее. Его горячие губы шевелились совсем близко, когда он прошептал: — Мой цветок, мое сокровище, мое несказанное наслаждение…

От шока она широко распахнула глаза.

— Наслаждение!!! — Это было подобно тому, как если бы сам Вулфган навис в эту секунду над их кроватью. — Нет! — закричала она, отпихивая его от себя. — Нет, подумай о наших детях!

Он стиснул зубы так, что на щеках заиграли желваки, и угрюмо пообещал:

— Вулфган — покойник! — С этими словами он сделал первый рывок.

Боль, жестокая боль пронзила ее тело! Вот она, кара Господня!

— Ты хуже дьявола! — закричала Имоджин, отбиваясь от него руками и ногами. — Святой Спаситель, помоги мне!

Теперь она знала, отчего так кричала Дженин.

— Хватит! — продолжала вырываться она. — Пожалуйста, перестань! — Это было все равно что стараться сдвинуть каменную глыбу. Она попыталась выцарапать ему глаза. Он больно сжал ее руки.

— Имоджин, успокойся.

Но его голос доносился издалека, приглушенный кровавым туманом, окутавшим ее сознание. Она видела перед собой не Фицроджера, а Уорбрика и не чувствовала ничего, кроме грубой, безжалостной силы, готовой без конца терзать ее и причинять ужасную, смертельную боль. Беспомощная перед немереной силой этого человека, Имоджин, подобно Дженин, с отчаянием взмолилась:

— Помоги, Святая Мария!

И вдруг все закончилось.

Имоджин кубарем скатилась с кровати и рухнула на пол, сотрясаемая такой крупной дрожью, от которой впору было покачнуться стенам замка. Она не смела поднять глаза, чтобы узнать, не последовал ли за ней этот безжалостный монстр.

Внезапно до нее донесся стук щеколды. Он сработал подобно взрыву, вернувшему ясность ее ослепленному рассудку. Скорчившись под кроватью, она робко осмотрелась.

Комната было пуста.

Он ушел. Фицроджер ушел.

Имоджин забилась в судорожных рыданиях. Она была охвачена странной смесью облегчения и обиды. Но сильнее всего ее терзало необъяснимое чувство утраты.

Когда наконец Реналд де Лайл отыскал путь к отведенной ему каморке на втором этаже — а после обильных возлияний сделать это было не так-то просто, — он обнаружил на своей узкой койке жениха. Фицроджер, закинув руки за голову, рассеянно смотрел в потолок. В узкое оконце почти не проникало света, и трудно было что-то прочесть на его лице.

Реналд честно напряг свои мозги, но так и не нашел, что сказать.

— Я говорил, что не причиняю вреда цветам. — Это Тай заговорил первым. — Я врал.

Реналд опустил взгляд на прихваченную из зала фляжку с вином. Там оставалось совсем немного. Он выплеснул остатки в деревянный кубок и поставил возле кровати.

— Худо тебе пришлось? — с сочувствием спросил он, все еще не веря, что такое возможно. Тай был опытным любовником, а девчонка в последние дни уже практически ела у него с рук.

Тай не шелохнулся в ответ. Это был весьма зловещий признак. Реналд надеялся, что его друг справится с желанием придушить упрямую малютку. Иначе ему придется защищать невесту — а значит, самому рисковать жизнью.

— Ты был прав насчет священника, — почти равнодушно проговорил Тай. — А я слишком самонадеян. — Последовала долгая, тяжелая пауза, прежде чем он попросил: — Убери его с глаз долой.