Обитель - Максим Константинович Сонин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Господи, помоги сестре Твоей Мириам, охрани ее от холода, спаси ее и наставь на путь.
Зубы стучали, а ледяной воздух наконец прощупал все ее тело. Прошел прилив адреналина с мостков, и Мишка вдруг поняла, что если упадет, то навсегда останется здесь в лесу, и поэтому зашагала увереннее. Рядом из снега выросла высокая фигура в черном, и Мишка вскрикнула, хотела броситься в сторону, но вовремя поняла, что это всего лишь еще одно дерево – толстый обломанный ствол. Вспомнила, как по такому же снегу, только далеко в Гималаях, пробирался обратно в свой лагерь Рамина Брамм.
И сразу увидела его – сыщик шел рядом, запахнув толстое пальто так, что были видны только его нос и блестящие даже в темноте глаза. Мишка хотела к нему обратиться, но сбила дыхание, втянув ледяной воздух, и затрясла головой, прогоняя неожиданную легкость, налетевшую с очередным порывом ветра, который здесь, в лесу, был слабее, чем на озере, но все равно рвал лицо.
– Бороться и искать, – сказал Рамина, вырываясь на пару шагов вперед и оборачиваясь так, чтобы видеть Мишкино лицо. – Найти и не сдаваться.
По Мишкиным щекам покатились слезы – от холода, от разочарования и обиды. Она уже не могла решить, была ли на самом деле девочка за стенкой или примерещилась. Может быть, сейчас и Мишка не шла по лесу, а медленно опускалась на дно озера, связанная веревкой и обмотанная одеялом. Глотнула воздуха, сплюнула его, будто воду. Зашагала еще быстрее, показалось, что побежала, хотя ноги все так же проваливались в снег, так же тянуло к земле тяжелое одеяло. Мишке очень хотелось его бросить, казалось, что оно не греет, только тормозит, но она знала, что делать этого нельзя.
– Дорога, – сказал вдруг Рамина. Мишка сделала еще шаг и повалилась вперед – под валенками оказался укатанный машиной, совсем не мягкий снег. Влево или вправо? Мишка зажмурилась. Хотела помолиться, но знала, что здесь нужно не молиться, а думать, вспомнить, как ехала со старухой, как сворачивали с шоссе. И как потом шла с мостков. Выдохнула, повернула направо. Тут шла гораздо быстрее, хотя ноги уже начали болеть, но зато снег под ними больше не проваливался.
Рамина снова вырвался вперед, высматривал шоссе. Мишка же следила за полой его пальто. Упала, поднялась, пошла медленнее, экономя силы. Снова забормотала молитву, хотя теперь зубы стучали так, что каждое слово растягивалось, двоилось:
Гос-с-сп-п-под-ди, с-спас-си и с-с-сохрани с-сест-тр-тру Т-т-твою М-м-мириам.
Она не знала, сколько так шла, – знала только, что важно не останавливаться, потому что глаза и так норовили закрыться. И Мишка понимала, что если упадет или, еще хуже, просто сама опустится на дорогу, то заснет и уже не проснется. И поэтому шла дальше. Пробовала под одеялом щипать себя за кожу на животе, но та была ледяная и ничего не чувствовала. И уж чего, а боли Мишке хватало. Болели ноги, устало, тягуче. Болело лицо и потрескавшиеся губы. Уши совсем замерзли.
Вдруг впереди на секунду возник свет. Пронеслась среди деревьев машина. Мишка знала, что сделает в таком случае, давно решила. Скинула валенки и побежала. Ноги все так же ныли, но чувствовались теперь легче, пружинили о скатанный снег.
Рамина Брамм тоже побежал – но не слишком быстро, рысцой. При его росте он мог бы шагать рядом с Мишкой.
Мишка вылетела на шоссе, и ветер чуть не сорвал с нее одеяло. Она закуталась плотнее, пошла в ту сторону, куда унеслись фары ночной машины. Тело медленно, но верно отказывалось слушаться, и Мишка чувствовала, что еще чуть-чуть, и все будет напрасно. Молитву стала выкрикивать, хотя выходило почти беззвучно:
Г-господи! С-спаси! С-сохра-н-ни!
Сзади раздался звук мотора, и Мишка уже собралась прыгать в свет фар. Готовилась – знала, что нужно скинуть одеяло, броситься вперед так, чтобы точно увидели из кабины, и пролететь до следующей полосы, на случай если машина не успеет остановиться. Мотор гудел уже ближе, Мишка оглянулась и увидела силуэт грузовика. Поморгала и поняла, что уже сумерки – под машину можно не бросаться. Сбросила одеяло, стала махать руками. Прыгать не получалось – ноги совсем не гнулись, зубы стучали так, что Мишка боялась, что не сможет разговаривать.
Машина шла небыстро, видимо, водитель опасался недавно выпавшего снега, и поэтому Мишка не сразу поняла, что она тормозит.
Кто сидит в кабине, было не видно, и на секунду Мишке показалось, что это покрытый ледяной коркой игумен. Утонул на озере, а теперь вот на грузовике приехал за ней. Хотела броситься в лес, спрятаться, но вместо этого просто упала на край дороги.
Хлопнула дверь, захрустел снег. Что-то спросил молодой мужской голос. Мишка почувствовала, что ее переворачивают. Кто-то заглянул в лицо, осторожно коснулся щеки, потом попытался поднять ее на ноги. Мишка обвисла.
– Ты чего? – сказал мужчина. – Ты сама встань. Я же тебя в кабину не дотащу.
Мишка попыталась выпрямиться. Мужчина сообразил подставить плечо, и Мишка повисла на нем. Он дотащил ее до машины, попытался подсадить. Поднять ноги не получалось, кабина была слишком высоко. Тогда мужчина нагнулся, обнял Мишку за ноги. Сама она только удерживалась от того, чтобы не обмякнуть. Мужчина втолкнул ее в кабину, и Мишка ткнулась лбом в рычаг за сиденьем. Ее ноги, кажется, двигали, но чувствовала их Мишка с трудом. Потом сзади хлопнула дверь.
Мишка почувствовала, что засыпает, и прикусила язык. Нужно было поговорить с водителем, объяснить, куда ее везти. Рядом распахнулась дверь, дунуло холодным воздухом. Водитель забрался на сиденье, закрыл дверь.
– Мне в «Теплый» нужно, – прошептала Мишка.
– Что? – Мужчина нагнулся над ней, потом потянул что-то из-за сиденья. Раздался звук отворачивающейся крышки. – Тебе чаю нужно, – сказал мужчина. – Выпей, пожалуйста.
Мишка открыла рот, но этого было недостаточно – она лежала на сиденье лицом вниз. Тогда собрала последние силы, стала приподниматься. Почти сразу мужчина подхватил ее, помог сесть.
Мишка наконец увидела его лицо. Водителю было, наверное, лет тридцать. Худой, с небритой щетиной, он смотрел на Мишку испуганно и жалостливо, будто не зная, как еще о ней позаботиться. Мишка приоткрыла рот, и он понял,
