Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот как? — задумался князь. — Хорошо, владыка. Сделаю, как ты сказал. Но не сейчас. Сейчас мне не до свадьбы, у нас большая война на носу. Успокой пока народ. И начинай-ка нести в массы, что бог един, просто у него обличия разные. Чую я, скоро время придет…
Февраль 631 года. Кесария. Провинция Палестина первая. Империя
Странная это оказалась ссылка. Из темницы Стефан вышел через три дня и узнал, что никакой он больше не доместик императрицы, что те, кто еще недавно с упоением лизали ему зад, теперь при виде него брезгливо отворачиваются в сторону, и что ехать ему нужно в Палестину и уже там он будет отбывать свое наказание. А еще он был безмерно удивлен. Ведь, с одной стороны, имущество его и пальцем не тронули, а с другой, Стефану сообщили, что если он покажется где-нибудь севернее, то поедет пасти коз на какой-нибудь из Кикладских островов, причем специально для него выберут такой, чтобы был размером не больше ладони. Дали ему день на сборы, позволив избавиться от дома, загородного имения и рабыни Баны. Все это купил закадычный друг Марк, выдав ему немного денег, много пустых векселей и адресок в Кесарии, где работал один из компаньонов торгового дома.
— Ты же помнишь почтенного Ицхака? — спросил его Марк, когда они уже раз сто обнялись на прощание. — Он еще награду получил, когда тебя нашел. Связь через него, если понадобится. А вот тут адреса мест, где ты сможешь получить по своим векселям, и тебя при этом не ограбят.
— А чего это Ицхак в Кесарию уехал? — удивился Стефан. — Он же тут торговал.
— Государь наложил опалу на иудеев, — поморщился Марк. — Их даже из Иерусалима выселили. Не ближе трех миль теперь жить могут. Злы они на государя, просто мочи нет. Вот Ицхак и уехал в Кесарию. Там же порт, а рядом проходит «дорога пряностей» и «дорога благовоний». Да что я тебе это рассказываю, сам ведь знаешь. И вот еще что, Стефан. Долю от прибыли нашей харчевни я могу сразу в Кесарию пересылать. Она у Ицхака будет. Он человек честный, не обманет.
— Моя доля сегодня изрядно похудеет, — усмехнулся Стефан. — Я сегодня с Сигурдом прощаться буду. А он спросил, можно ли друзей с собой взять. Ну, сам подумай, как я ему отказать могу? Мы же в Персию вместе ходили, и к хазарам… Да и черт с ними, с этими деньгами.
— Да, я, пожалуй, пока ничего присылать не буду, — задумался Марк. — Если с Сигурдом увяжется меньше двадцати данов, я съем твой талар. Ты еще удивишься, сколько у тебя друзей. Надо сказать управляющему, чтобы утроили заказ выпивки.
Так оно и вышло. С Сигурдом вместе приперлось два десятка варангов, которые, оказывается, так любили бывшего доместика, что выпили и сожрали все запасы в харчевне, приведя многоопытного управляющего в священный трепет. Уж он-то знал толк в посетителях.
А уже утром едва стоявшего на ногах Стефана посадили на какой-то хеландий, шедший на азиатский берег Боспора, где он узнал на собственном опыте, что когда морская качка накладывается на жесточайшее похмелье, то это удваивает приятные ощущения и от того, и от другого. Впрочем, когда через пару часов Стефана погрузили на верблюда, и караван тронулся в путь, он уже вспоминал хеландий с ностальгической слезой. Ведь на верблюде ему предстояло трястись следующие два месяца, до тех самых пор, пока караван не прибудет в богоспасаемый град Иерусалим.
— И почему меня не схватили весной! — горестно вздыхал Стефан. — Море было бы спокойным, и я доплыл бы на корабле прямо в Кесарию или Газу, а не превращал бы сейчас в камень свою многострадальную задницу. Бедный я, несчастный! И чем я буду питаться в этой Палестине? Там же, наверное, нет ни одного приличного повара! Э-эх!
И, тем не менее, два месяца прошли, и вот уже Стефан стоял, опустив глаза, перед проконсулом Тиграном, человеком, которому подчинялись все три провинции с названием Палестина. Так уж тут было заведено еще в незапамятные времена. Обожженный лютым солнцем низкорослый крепыш в легком шелковом хитоне смотрел на Стефана, не скрывая изумления. Бывший вояка был силен, как бык и груб, как портовый грузчик. Граница! Сюда не ставили изнеженных столичных хлыщей. Проконсул прекрасно помнил, как попал Крест Господень в Иерусалим, и кто его сюда привез. И именно поэтому он захотел пообщаться с опальным доместиком лично, ведь они были знакомы.
— Я помню тебя, доместик Стефан, — удивленно смотрел на него проконсул, который косил глазами то в письмо из императорской канцелярии, то на самого Стефана. — Ах да! Ты же теперь, оказывается, и не доместик вовсе… Открой мне тайну, что надо было сделать, чтобы отправиться в ссылку такому вельможе, как ты? Наша госпожа в тебе души не чаяла, ты же был ее любимцем. Ты что, прилюдно помочился на парадное облачение патриарха?
— Нет, сиятельный, — усмехнулся Стефан. — Это уже не секрет, об этом знают многие. Я совершенно случайно оказался братом архонта склавинов. И это посчитали государственным преступлением.
— Я слышал эту историю, — задумался проконсул. — Множество слухов ходит среди купцов. Искали женщину и двух мужчин. Так это оказался ты?
— Это оказался я, сиятельный, — кивнул Стефан. — Так уж вышло. Брат нашел и меня, и нашу мать. Вот что делают власть и большие деньги. Как видите, нет ничего невозможного. Оказывается, можно найти людей, разлученных двадцать лет назад и разбросанных по всему свету. Наш младший брат неизвестно где, но если он жив, то найдут и его. Брат Само не отступит, я его знаю. Никша где-то в этих землях, его следы потеряли в Дамаске.
— Ты сказал про большие деньги, — глаза проконсула сузились. Он услышал только это, а все остальное его не заинтересовало. — Насколько большие это деньги?
— За мою мать отдали десять тысяч номисм, — усмехнулся Стефан. — Она самая дорогая рабыня на свете. Подозреваю, что за брата отдадут еще больше.
— Десять тысяч? — выпучил глаза проконсул. — За какую-то склавинскую бабу? Можешь не волноваться, Стефан, если твой брат жив, то его найдут. Я лично займусь этим.
— А как вы это сделаете, сиятельный? — изумился Стефан. — Ведь его искали долгие годы, но так и не нашли.
— Не сравнивай меня с какими-то купчишками! — покровительственно посмотрел на него Тигран. — Ты просто не знаешь, как надо вести дела в этих землях. Ты мне скажешь, где
