Слипперы - Эдуард Иноземцев

Когда мы закончили с интервью, я выключил диктофон и сунул его в карман. Потом закурил новую сигарету.

– Вы обещали рассказать о своей брошке, Катя, – напомнил я. – Точнее, о знаке, в форме которого эта брошь сделана. Помните?

Заречная как-то странно взглянула на меня:

– А зачем вам это, Максим?

– Просто интересно, – улыбнулся я.

– Просто интересно, и все?

Я насторожился. В ее вопросе был явный подтекст.

– Просто интересно, и все, – заверил я.

– Хотите чаю с вареньем? – неожиданно предложила она.

Я хотел было отказаться, но потом решил, что чаепитие с вареньем создаст некий интим и она легче разговорится.

– Хочу, – кивнул я. – Если не трудно.

– Не трудно. Вы же сделали со мной интервью, потратили время, хотя я и не такая известная актриса…

Она вышла на кухню, а я снова подошел к картине. Она меня притягивала. Я встал так, чтобы она раскрылась, как в первый раз, и углубился в ее созерцание. Я ни секунды не сомневался в том, что именно эту долину и видел в своих снах. И именно в таком ракурсе. И краски были те же, и люди так же шагали по центру долины куда-то в сторону гор, и человек с ноутбуком сидел там же, где он был прорисован на картине.

Я повернулся, чтобы стряхнуть пепел в пепельницу, и в этот момент вошла Заречная с подносом и дымившимися чашками. Она поставила их на журнальный стол.

– Клубничное. Сама варила, – гордо сказала она, выставив на стол чашки с чаем, блюдца и вазочку с вареньем.

Я вернулся в кресло, положил себе ложку варенья, надкусил ягоду и отпил ароматного чая. Все было вкусным. И варенье, и чай. Она села на диван напротив меня, отпила свой чай, сжав чашку ладонями. Лицо у нее стало задумчивым.

– Этот знак обозначает человека новой эры. Эры Водолея, – вдруг проговорила она. – Эра Рыб заканчивается. Она длилась две тысячи лет, но скоро закончится. Наступает время, когда человеческие способности раскроются полнее. И связь человека с космосом – тоже. Уже сейчас, если вы заметили, Максим, появляются дети с уникальными способностями. И чем дальше, тем больше их будет.

Она проговорила все это очень убежденно, тоном, не допускающим возражений.

– Честно говоря, я не очень понял. Насчет знака…

– Правда? Мне показалось, я выразилась понятно. Знак, о котором вы спрашиваете, носят люди, которые верят в это и хотят приблизить новую эру.

– И вы принадлежите к их числу? – уточнил я.

– Да. – Ответ был коротким и исчерпывающим.

– И как же вы собираетесь приблизить новую эру? – мягко поинтересовался я.

– Это можно делать по-разному. С помощью искусства, например. Кино. Театра… Мне ближе такой способ.

– А есть и другой способ?

Она еще раз взглянула на меня. Тем же странным взглядом.

– Ну, к примеру, можно воздействовать на людей напрямую… На их энергетику… На их подсознание… Но для этого надо самому обладать очень сильной энергетикой…

– И вы знаете таких людей? С сильной энергетикой? Которые бы разделяли ваши взгляды? – как можно спокойнее спросил я.

Я подумал, что сейчас она пошлет меня подальше, но она просто улыбнулась. И улыбка была немного усталой.

– Скажем так: я о них слышала. И они, насколько мне известно, делают свою работу. Пытаются улучшить энергетику того места, где живут они сами…

– И у них получится?

Заречная откинулась на спинку дивана.

– Не знаю, – проговорила она, не глядя на меня. – Я не пророк. Найдите какого-нибудь пророка и спросите у него.

– А разве есть пророки в наше время? – усмехнулся я.

Она играла ложечкой.

– Пророки есть во все времена. Я, например, слышала о каком-то старике. Похожем на бомжа… Говорят, что каждое его предсказание исполняется. Я даже пыталась найти его, но у меня не получилось. Может, получится у вас? – В третий раз она взглянула на меня тем же странным взглядом. – И давайте закончим, ладно? Мне скоро выходить, а я еще должна сделать массу дел…

Я допил свой чай, договорился о том, что Маргарита позвонит ей на сотовый и заедет для того, чтобы сделать несколько снимков, и встал.

18

Итак, адепты «Человека дня восьмого» сами искали старика. Это была очень интересная информация, и я пытался анализировать ее в такси. Когда я вернулся на конспиративную квартиру, Никанор сказал, что все это время действительно находился в комнате Заречной. Он похвалил мои способности интервьюера, ни слова не сказал о картине, что естественно, потому что она ни о чем ему не напоминала, а о самой Заречной божья коровка высказался в том духе, что она именно то, что нам надо. И она явно замешана в деле. Хотя я думал точно так же, но тон Никанора и выражение глаз мне не понравились. Я вдруг сообразил, что ничего толком не знаю об этом типе, тихом, как мышонок. Он был настолько серым, настолько неинтересным, всегда вел себя настолько отстраненно, что я так и не удосужился просканировать его. Просто инструмент, которого природа или Бог наделили уникальными способностями. Именно так я его и воспринимал. Я решил, что в ближайшие же дни исправлю свою оплошность и выясню, что же скрывается за этой неприметной формой. Хотелось сделать это сразу, но Никанор куда-то спешил.

Галину я застал на кухне за кофе с печеньем. Я поинтересовался, как продвигаются поиски старика. Она почему-то покраснела. Потом призналась, что никак. Как будто он везде и одновременно нигде. То же самое, насколько я понимал, ощущала и Вера. Что же мне сказать «пауку»? Скоро, по моим подсчетам, на связь должна была выйти Венера. Мориатти не тот человек, который зря тратит деньги.

– А где Маргарита? – поинтересовался я.

– За ней заехал Параманис. И они куда-то уехали. Очень срочно, – ответила Галина, глядя куда-то в сторону.

Она явно знала о наших с Марго отношениях. И, выдав информацию, смущалась. Галина была застенчивой женщиной, несмотря на возраст. Но все же я почувствовал, что меня охватывает злость. В первую очередь на самого себя. И на свои глупые сны. За то, что я им верил. За то, что я впутался во все это. В жизни нет ничего, кроме каждодневной и скучной прозы жизни. Все остальное – игра воображения. И эта конспиративная квартира тоже – игра воображения. И то, чем мы тут занимаемся. И «Человек дня восьмого». И старик пророк. И даже Мориатти, хотя бы потому, что я не знал, как его зовут на самом деле. И тем более его ведьма. Сон длиною в полтора месяца. Вот что происходило со мной в последнее время. И мне, видимо, надо было лечиться.

– Макс, они поехали по делу, – сказала Галя, посмотрев на меня и кое-что сообразив по выражению моего лица.

Я кивнул. Разумеется, по делу. И у меня тоже к ней было дело. Прежде всего – дело. Я вытащил свой мобильный и набрал ее номер. Она ответила сразу. В определенных обстоятельствах трудно сразу же ответить на телефонный звонок. Но это меня не очень утешило. Может быть, все пикантное уже закончилось…

– Я побывал у Заречной, – сказал я безо всяких предисловий. – И она явно много знает. Так что тебе придется поехать к ней, сфотографировать и заодно загипнотизировать. Начальство ведь рядом с тобой, да? Так что можешь доложить…

Я отключился, хотя Марго пыталась что-то сказать мне. Потом немного посидел вместе с Галиной. Мы говорили о нашей работе, потом о Параманисе, и я понял, что с ним у нее никогда ничего не сложится. И она это понимала. Но в ту минуту мне было не до чужих переживаний. У меня самого было поганое настроение. А поговорить было не с кем. И тут я вспомнил, что у меня есть знакомый психоаналитик.

Через час с чем-то я подъехал к офису Ларисы Садальской у Никитских ворот. Под офис была оборудована частная квартира в доме сталинской постройки. На добротной двери висела табличка «Лариса Садальская – кандидат наук, психотерапевт». Год назад я сделал с ней интервью, и тогда она сказала, что я могу обратиться к ней, когда в этом возникнет нужда. Вот нужда и возникла. Я позвонил в дверь, и открыла сама Садальская. Она была приблизительно моей ровесницей – лет тридцати. Симпатичная, с округлыми формами, в очках, в строгом вишневом костюмчике.

– У меня помощница гриппует, – извиняющимся тоном сказала она. – Проходите прямо в кабинет, Максим.

Я прошел в открытую дверь. Со вкусом обставленная комната, много ламп, толстый ворсистый ковер на полу, удобная мягкая мебель, нейтральные, не вызывающие цвета. В этой комнате ничего не изменилось с тех пор, как я тут побывал. Я сел в кресло, и оно как бы обволокло меня, подстроившись под контуры тела. Садальская с приветливой улыбкой на лице уселась напротив, поправив на коленях юбку. Рядом на столике лежали раскрытый блокнот и карандаш, а также маленький портативный диктофон. Диктофон был отключен.

– Я рада, что вы мне позвонили, Максим. Пусть даже через год. Чем могу помочь?