Бархатная смерть - Нора Робертс

– О, меня интересуют любые мелочи. Этот выговор, который то ли имел, то ли не имел места… как они общались после этого?

– Все вернулось на свои места. Насколько мне известно, она послала мистеру Реджинальду коробку его любимых конфет с карамельной начинкой в качестве извинения.

– Вот как! Положение миссис Эндерс в компании усиливается со смертью ее мужа. Покойный мистер Эндерс был держателем пятидесяти пяти процентов акций компании, у Бена было пятнадцать процентов, у Авы – формальные два процента. Я все правильно сказала?

– Да, все правильно.

Теперь он начал слушать очень внимательно, заметила Ева. Наконец-то.

– После его смерти пятьдесят пять процентов акций делятся между Беном и Авой. Сорок процентов переходят к Бену, и это дает ему контрольный пакет. Но пятнадцать процентов в дополнение к первоначальным двум, которые были у Авы, делают ее вполне самостоятельной фигурой. И где-то на свободном рынке гуляют еще двадцать восемь процентов. Умная, изобретательная женщина сумеет прибрать к рукам часть этих акций, тем более что у двух ее ближайших подруг есть небольшая доля. Она могла бы увеличить свою долю до тридцати, даже тридцати пяти процентов, причем без особого напряжения. Такой увесистый ломоть такой большой компании… А знаете что, Лео? Теперь, когда мы с вами просто болтаем так, по-приятельски, я смотрю, вы даже не слишком удивляетесь тому, на что я тут намекаю. Вас это совершенно не шокирует?

– Если вы спрашиваете, верю ли я, что миссис Эндерс убила своего мужа, нет, я в это не верю. Ее не было в стране, и характер… обстоятельства его смерти есть не что иное, как персональное унижение для нее. Она не из тех, кто стерпит унижение. Но если вы спрашиваете, удивлен ли я тем, что вы считаете ее способной на убийство, нет, меня это не удивляет.

– Я коп, – невозмутимо сказала Ева. – Никто не удивится, если я скажу, что считаю любого – кого угодно! – способным на убийство. А почему вы считаете, что она способна?

Уолш то ли успокоился, то ли заинтересовался. Как бы то ни было, он наконец сел.

– Она мне действительно не нравится. Это чисто личное неприятие. Я считаю, что под светским лоском, под маской добрых дел она бессовестна и беспощадна. А добрые дела – предупреждаю, это мое личное мнение, – значат для нее куда меньше, чем то внимание, что она к себе привлекала, шум в прессе, всеобщее восхищение. Она не любит Бена потому, что дядя обожал его, и, мне кажется, потому что Бен всем нравится. Она не любила своего мужа.

– Наконец-то! – Ева шлепнула ладонью по колену. – Кто-то должен был это сказать! Почему вы так думаете?

Леопольд молчал, удивленный вопросом. Потом проговорил, тщательно подбирая слова.

– Честно говоря, я не знаю. Она всегда была внимательной, нежной. Терпеливой. Но время от времени у нее прорывался такой тон… или взгляд. Могу вам сказать одно: я не верю, что она его любила, но ей нравилось быть Авой Эндерс. Все, что я вам сказал, не для протокола. Под протокол я эти слова не повторю.

– Да мы просто болтаем. Тебе есть что добавить, Пибоди?

– Да нет, ты почти все сказала. Я просто подумала, один из самых быстрых и верных способов заручиться всеобщим сочувствием и поддержкой – это быть униженной действиями или поведением другого лица. Пять минут с красными щеками – вполне приемлемая цена за все хлопки по плечу и восхищенный шепот: «Ну надо же, какая она храбрая!» Это я просто так, к слову.

Уолш уставился на нее:

– Ава была на Санта-Люсии.

– Да, была, – подтвердила Ева, поднимаясь на ноги. – И все же это любопытно. Может быть, вам захочется рассказать Бену, что мы с напарницей заходили и задавали вам все эти любопытные вопросы насчет Авы. А мне хотелось бы получить копии всех бумаг по всем без исключения благотворительным проектам, в которых она участвовала. Вместе с Беном или без него.

– Всех? За последние шестнадцать лет?

– Нет, всех с самого начала. С тех пор, как она начала работать в компании. – Ева усмехнулась, увидев, как у него от изумления открылся рот. – Тщательность никогда не помешает.

– Их будут сотни. Тысячи.

– Вот и начинайте.

– На это потребуется время. Может, хотите подождать в приемной для клиентов?

– Лучше мы вернемся. Часа вам хватит?

– Да, часа должно хватить.

В лифте Пибоди повернулась к Еве:

– Откуда ты знала, что с этим надо обращаться именно к нему?

– Он влюблен в Бена. Знает, что это безнадежно, но ничего с собой поделать не может. Во-первых, его эмоциональный радар фиксирует все, что имеет отношение к Бену. Во-вторых, я подумала, человек, всю жизнь подавляющий собственные чувства, не останется глух, если другому тоже приходится притворяться. В-третьих? Нам здорово повезло, мы нажали нужную кнопку в нужный момент. Созвонись с Эдмондом Люсом. Держу пари, он со своей женой еще в Нью-Йорке. Мне надо с ним еще раз потолковать.

11

Люс и его жена действительно задержались в Нью-Йорке и пребывали в одном из роскошных номеров люкс принадлежавшего Рорку отеля «Палас». Линни Люс открыла дверь и представилась.

Надежная женщина, решила Ева. Хорошо сложенная и крепкая, как деловой автомобиль, специально созданный для долгой эксплуатации при низких затратах. Густые каштановые волосы с сединой на висках обрамляли лицо, скорее значительное, чем привлекательное. На ней был черный костюм с длинной юбкой, сапожки на благоразумно низком каблучке, а украшением служили великолепные жемчуга. Рукопожатие оказалось деловитым и твердым.

– Эдмонд разговаривает с Лондоном по телефону. Это много времени не займет. Входите, прошу вас. Садитесь. Я заказала чай. Здесь прекрасно заваривают чай. Но я полагаю, вам это известно лучше, чем кому бы то ни было, ведь отель принадлежит вашему мужу.

Она села на диван, весь состоящий из пышных белых и кремовых подушек, и разлила чай.

– Молоко или лимон?

Ни то, ни другое не смогло бы улучшить отношение Евы к чаю.

– Просто черный, спасибо.

– Детектив?

– Молоко и один кусочек сахара, спасибо.

– У нас сегодня тяжелый день. Надеюсь, вы меня правильно поймете, если я скажу, что ваш звонок стал приятной неожиданностью. Хочется отвлечься хоть ненадолго. Мы с Эдмондом… Мы просто не знаем, что нам теперь делать. Может быть, когда мы вернемся домой после панихиды, станет легче. – Линни с тяжким вздохом взглянула на панораму Нью-Йорка с башнями небоскребов за огромным окном. – Жизнь идет своим чередом, не так ли? Иначе и быть не может.

– Вы знали мистера Эндерса много лет.

– Да. Эдмонд и Томми, конечно, знали друг друга дольше, но и я познакомилась с Томми около сорока лет назад. Мы просто не знаем, что нам теперь делать. Простите, я это уже говорила, не так ли?