Адаптер - Борис Петров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рустам читал надпись на плите, вспоминая, как они с отцом вместе с маленькой Самирой искали на карте этот город. От прадеда, а у него неизвестно откуда, сохранилась старая фотография карты. Отец учил их по звездам ориентироваться на местности, и они, еще дети, сами рассчитали, что такого города никогда не было в их краях. Наверное, и это был не Голицыно, а название взяли исходя из текущей политконъюнктуры. Удивительно, как одна надпись смогла всколыхнуть столько воспоминаний, открыть заново то, что Рустам давно забыл.
Он взял за руку Азин, она не хотела отпускать его одного, и они вошли внутрь. На первом этаже были такие же серые стены и лестница наверх. Ни дверей, ни других помещений, скрытых за потайными стенами, не было — широкий пустой холл с несущими колоннами и застарелым запахом подземелья. Справа стоял терминал, а в трех шагах от него железный люк с поржавевшей чугунной крышкой, выглядевшей ужасающе. Люк был широкий, в него без труда смогло бы провалиться два человека.
Рустам приложил браслет к терминалу, оплатив два билета. Система поприветствовала его, поблагодарив, что он откликнулся на сообщение о казни его родственницы. Открылся люк, беззвучно, как новый и хорошо смазанный механизм, слышен был далекий вздох пневмоцилиндра где-то очень глубоко под ними, и больше ничего. Из тоннеля потянуло прохладой и землей с нарастающей вонью затхлости.
Они спустились по узким ступеням. Рустам шел впереди, а Азин держалась за его плечи. Тоннель оказался земляным, без облицовки или залитого пола. Через каждые пять метров стояли опоры из полусгнивших деревянных балок, земля под ногами была мокрая и рыхлая, Азин приходилось часто выдергивать каблуки из этой гнилой топи. Но главное, в тоннеле было очень темно, и приходилось идти на ощупь. Детей всегда забавлял этот путь, ведь они еще не знали, что их ждет на другом конце, в самом центре величественной пирамиды.
Они вошли в пирамиду. Здесь были два горожанина, которые завидев новых посетителей, поспешно удалились. Посетитель мог стоять только у терминала, на котором была стальная панель с отпечатками ладоней для обратной связи. Желающий мог ощутить сотую часть боли, которую он заказал, убедиться, что его не обманывают. За терминалом был прозрачный бассейн с водой, в котором висел преступник, одетый в специальный костюм, окутанный десятками пружинных кабелей и гофрированных шлангов. Казалось, что это была кукла, настолько неподвижной она была до начала истязания.
Казнь длилась редко больше семи дней, и это тоже объяснялось волей Пророка, мудро рассудившего, что за семь дней человек способен искупить через боль свои грехи и переродиться. На самом деле мозг, не способный более к восстановлению, измученный пытками и инъекциями восстановителей, отключался, даря телу долгожданную смерть. Костюм был разработан много десятков лет назад, и нововведений не было. Не менялись и схемы пыток, во всем чувствовалось бережное отношение к традициям.
Внутри костюма были сотни игл, передающих точечные разряды высоковольтного напряжения по сложной схеме, для достижения нарастающего и бесконечного болевого шока, так называемого «бесконечного умирания». В рот, анус, женщинам в вагину, а мужчинам в мочевыводящий проток, вставлялись разнокалиберные электроды с шипами, способные создавать вращение на высокой скорости. Споры о том, чтобы вводить и женщинам тонкий острый электрод в мочевыводящий проток велись много десятилетий, пока Пророк не запретил поднимать эту тему, мудро указав, что положенного наказания достаточно для перерождения бессмертной души.
Рустам замер, не в силах отвести взгляда от неподвижного тела в аквариуме. Он вздохнул и приложил руки к железным ладоням. Тело в аквариуме дернулось и попыталось повернуться к ним. Азин вскрикнула, ей показалось, что она увидела глаза бедной женщины сквозь запотевшую от слез маску. И тут же на терминале высветилась последняя схема истязания: высокочастотные удары током и медленным тангенсальным вращением электрода с выдвинутыми лезвиями в анусе и вагине. Азин закрыла лицо руками и заревела, упав на колени. Рустама затошнило, точно также, как в детстве. Тогда его вырвало в тоннеле, а на выходе офицер полиции совести дал ему салфетку и стакан воды, похлопал по плечу и, смотря прямо в глаза, сказал: «Ты все правильно почувствовал. Не растеряй это в своем сердце».
Рустам ощутил легкий укол в ладонях, переросший в приятное тепло. Он бросился листать меню терминала. От перечня пыток кружилась голова, а от навязчивого прейскуранта, подмигивавшего ему, что его средств хватает на любую комбинацию, хотелось кричать. Он и кричал, но горло, отравленное токсином, издавало хриплый стон.
Вот оно! Он нашел эту вкладку, запрятанную так глубоко, чтобы человек устал, передумал. Схема «Помилование» была самой дорогой, такое мог себе позволить лишь очень богатый горожанин. Ниже шло предупреждение, что при выборе этой схемы придется побеседовать с полицией совести. Рустам, не задумываясь, подтвердил команду. Терминал семь раз переспросил, требуя новых подтверждений. Наконец, приняв все подтверждения, терминал списал со счета Беджана жизнь целой семьи третьего круга за четыре года и потребовал, чтобы Рустам приложил руки к железным ладоням. Он мог передать сообщение помилованному, но не больше 252 символов. Рустам попытался успокоиться, но у него тряслись руки. Азин еле стояла на ногах, держась за его плечи, сквозь слезы смотря на экран. Терминал показывал уровень пыток, оплаченных неравнодушными горожанами — за три дня он достиг максимального уровня, и тело считалось умершим двадцать семь раз.
— Почему они сообщают всегда через три дня после начала казни? — шепотом спросила Азин, задав их общий вопрос в пустоту.
Рустам взял себя в руки и медленно, двумя пальцами стал писать, обдумывая каждое слово: «Я все сделал. Простите, что не мог раньше. Беджан».
Тело в аквариуме зашевелилось, казалось, что женщина хочет выбраться из аквариума. Вскоре она успокоилась, и на экране появилась лицо изможденной болью и нестерпимой мукой женщины. И она улыбалась, что-то шепча, повторяя одно и то
