До полуночи одна минута - Галия Сергеевна Мавлютова

– Моя тут тоже упала, – пожаловался Салов, – в Ницце, с лошади. Раздробила локоть, плечо, сейчас из операций не вылезает. Дура!

Белов хотел встрять и выяснить, кто в этот раз оказался дурой – жена Салова или нерасторопная Евгения, – но решил промолчать. В данной ситуации молчание оценивается стоимостью драгметаллов самой высшей пробы.

– Ты вот что, Олег Вадимович, – неожиданно сменил тему Салов, – переговори-ка с Золотарем по поводу Захарова. Кому что занести, куда и в какое время. Сам я не хочу влезать в дела силовиков. У меня там масса связей, всякие ФСБ-МУСБ, но не люблю я их. Вконец зажрались ребята. Переговори с Артемичем, а завтра созвонимся. А сейчас извини, у меня встреча.

Салов побарабанил кулаками по столу, демонстрируя явное неуважение к посетителю. По звуку жёсткой барабанной дроби Белов понял, что нужно срочно ретироваться. И чем быстрее, тем лучше.

– До скорого, Игорь Владимирович! Завтра позвоню.

Сказал – и понял, что опять прокололся. Знаменитое «Завтра позвоню!» выдало со всеми внутренностями. Тот, кто произносит эту сакраментальную фразу, посылает незримый сигнал собеседнику, что никаких звонков от него не дождутся. Никогда и ни при каких обстоятельствах Белов уже не позвонит Салову. В глубине души Олег Вадимович побаивался встречи с Евгенией, и странным образом получилось, что в эту сокрушительную для него минуту офис-менеджер ласточкой впорхнула в кабинет.

На ногах у Евгении были стоптанные балетки. Белов воспользовался привалившей удачей и мигом слился из поля зрения бывшего партнёра Захарова. По стуку кулака за спиной Белов догадался, что Салов уже уволил Евгению. Олег прибавил шагу, потом перешёл на дробную рысцу, но по лестнице уже бежал, по-мальчишески подпрыгивая, спинным мозгом чувствуя опасность. Охранники Салова славились непревзойдённой лютостью. На бегу прижал к уху вибрирующий телефон:

– Женечка, милая, ну что ты, зая моя! Я совсем не виноват перед тобой. Прости меня, милая!

Отбил звонок и выбросил симку в урну. Ох уж эта Женя! Познакомились три дня назад у входа в бизнес-центр. Ценные люди сообщили, что Салов возвращается из-за кордона, что жену оставил в мюнхенской больнице, а на родине пробудет неделю-две. Белов захотел снять пенки, но не вышло. Салов нутром чувствует подставу, где бы она ни притаилась. Кто ж знал, что Игорь Владимирович самолично займётся укреплением собственной безопасности? Никому и в голову не пришла бы подобная мысль. Белову точно не пришла. Олег подкараулил саловскую секретаршу и нарочно сбил её стеклянной дверью. Не больно, но сбил. А когда женщина упала, бережно подхватил её на руки. Евгения заалела, зарделась, оказавшись в мужских объятиях:

– Как хорошо, что вы оказались рядом!

И взглянула на Белова тёмно-синими глазами. Олег вздрогнул. Точно такие синющие глаза бывали у Елизаветы, когда она находилась не в настроении. Этакий заряд синей дроби перед боем.

– Я всегда оказываюсь рядом, когда нужно! – Олег нежно наклонился к лицу Евгении, чтобы лучше рассмотреть её глаза.

А потом всё случилось, как случалось с другими женщинами. Одинокая квартирка в Кудрово, кухня в салфеточках, цветы на подоконниках. Евгения гордилась квартирой. Это было её единственное достижение. Образование получила с помощью родителей из какого-то ненецко-тувинского бескрайнего округа. Знанием английского обязана бабушке-учительнице. И за квартиру заплатили родственники, но Евгения относилась к ней, как к собственному ребёнку. Ночью ничем не удивила. Прощаясь, Олег сунул свой телефон в объёмную женскую сумку, похожую на вещмешок геолога. Днём позже Белов заскочил к Жене на работу за телефоном. Взять из сейфа магнитную карту было делом техники. Если бы знать, где упадёшь! А-а, наследил, так наследил. Впрочем, бывает всякое. Олег махнул рукой, успокаивая себя, и легко потрусил к парковке. Требовалось срочно сменить машину.

* * *

Дорога на Волхов не радовала. После короткого потепления грянул жестокий мороз. Асфальт на трассе превратился в каток. Алина дремала на заднем сиденье, скорчившись в позе рыбки. Она и ощущала себя мороженой корюшкой – маленькой, дохленькой, обледеневшей.

– Линок, проснись и пой! – заорал Карачун, притормозив на опасном повороте: дальше ехать было невозможно, а оставаться на трассе опасно.

– Юрка, ты с ума сошёл, – буркнула Алина, пытаясь превратиться из мороженой рыбки в человеческий эмбрион.

Но Карачун ещё злее проорал на весь салон:

– Вставай, будем проводить совещание!

– Чего-чего будем проводить? – мигом проснулась Алина.

Она развеселилась и вдруг согрелась, поколотила кулачками по коленям и, забыв про уныние и холод, прижала холодные ладони к горячим Юриным ушам.

– Совещание! Мы сейчас проведём совещание.

Юра оставался непреклонным, не оценив шутливый тон напарницы. Карачун резким жестом сбросил Алинины руки. Ему было не до шуток. Мороз под тридцать. Лёд на асфальте. Жизнь сотрудников полиции в опасности.

– Нам надо принять решение. Связь не ловит. До заправки далеко. Дорога адова. Что будем делать? А ты всё шутишь…

В последних словах Алина услышала упрёк и вздохнула. Да, она любит пошутить. Ну не плакать же от каждой мелочи! Выглянув в окно, Кузина поняла, что обледеневший асфальт страшнее самой смерти. И это не житейская мелочь.

– До Волхова ехать полтора часа при хорошей погоде. А мы почти всю ночь тащимся. На этой машине только до кладбища добираться. До ближайшего. Ледяная трасса. Да, дорога адова. Ты прав. А насчёт того, что нам делать? А вот что мы будем делать! Мы чай будем пить. – И Алина вытащила из сумки термос и бутерброды.

В салоне запахло копчёной колбасой и забытым уютом.

– Как ты всё успеваешь, Кузина? Едой запаслась, чаем, ещё бы пивка прихватила! – захлебнулся слюной и восторгом Карачун.

Алина протянула ему два бутерброда и салфетку.

– На голодный желудок пиво не пьют. Это вредно для организма. Сейчас поедим и что-нибудь придумаем, – примиряющим тоном сказала она и в два захода уничтожила парочку добротных бутербродов.

– Ты, Линок, худенькая, как комарик, а аппетит у тебя основательный!

Алина чуть не подавилась от сомнительного комплимента. Этот Карачун какой-то мутный. То ему не так, и это не эдак. Сидел бы сейчас голодный, как сыч.

– Юрка, не расстраивайся, тут много, на пятерых хватит, – успокоила напарника Алина, – до Волхова перекантуемся.

– Да, а там нас капитан Соколов ждёт. Обещал ужином накормить, хотя пора уже завтракать по второму заходу, мы же всю ночь ехали, – развеселился насытившийся Карачун и простил любимой напарнице все мнимые и явные прегрешения.

– Карачун! Меняемся местами!

От резкого тона Кузиной Юра поморщился. От этой Кузиной чего угодно можно ожидать. Только что была человеком, красивой девушкой, женщиной, почти матерью, накормила бутербродами и вдруг резко трансформировалась в грозного полицейского. Без пола и звания. Юра передёрнулся от явного несоответствия,