Ход с дамы пик - Елена Топильская

Когда я спросила Синцова, удалось ли найти Антоничева, он только отрицательно покачал головой, не вдаваясь в подробности. Но по тому, что он постоянно бегал к телефону и решал какие-то оперативно-розыскные проблемы, я поняла, что поиски идут полным ходом. Дежурная часть заверила меня в том, что на патрулирование брошены все высвобожденные силы, но результатов пока нет. А стрелка часов неумолимо двигалась к трем, и в груди у меня все холодело и холодело…

Мы уже раза три всем дружным составом сходили в дежурку, куда нас призывали в связи с обнаружением разных трупов в квартирах, банях и сараях, но эти находки нас не устраивали, и мы, вздыхая, возвращались к экспертам и снова погружались в свое нервное ожидание.

Панов включил телевизор, и мы все уставились в доброе лицо теледиктора, который рассказывал о задержании в американских территориальных водах российского судна, на борту которого береговой охраной было обнаружено беспрецедентное количество героина — тринадцать тонн. Такого история нарко-мафии еще не знала.

— Предлагаю версию для наших рыбаков, — тут же сказал Синцов, — даже две: либо этот наркотик трое наших моряков везли для собственного употребления, что ненаказуемо, либо все тринадцать тонн подбросила местная полиция в целях провокации.

Мы нервно рассмеялись, но синцовский юмор оценили. Все сбытчики наркотиков при задержании уверяют, что героин или гашиш им подбросили…

Сюжет про наркотики кончился; нам рассказали спортивные новости, потом сообщили про погоду на завтра, и на экране появился циферблат. Стрелки на нем показывали почти три часа, и все мы с замиранием сердца следили, как секундная стрелка довершает свой круг по циферблату. И когда она, зараза, доползла, и циферблат сменился картинкой с пейзажем, музыка, сопровождавшая эту метаморфозу, была заглушена громким голосом дежурного по главку, раздавшимся из динамика:

— Следователь Швецова, прошу зайти в дежурную часть…

Конечно, мы ринулись туда всем кагалом. Я протиснулась к пульту, и оперативный дежурный подвинул ко мне карточку, на которой были записаны поступившие сведения.

— В Петроградском районе, в парадной, обнаружен труп женщины с множественными ножевыми ранениями груди и спины.

— Когда?

— Только-только. Труп теплый. Даже «скорая» еще едет. Мария Сергеевна, машина для вас на стоянке, — он назвал номер машины и объявил в динамик, чтобы водитель занял свое место в экипаже. Панов и Стеценко, посовещавшись, объявили, что они поедут вместе, и дежурный кивнул.

— Ладно, если что, я одного из вас оттуда дерну.

С Синцовым мы не обменялись ни единым словом, ни в дежурке, ни по дороге на место происшествия. Только когда мы вылезали из машины, остановившейся у нужного нам дома, я не удержалась и тихо сказала:

— Далековато от улицы Озерной…

Синцов только качнул головой.

У входа в парадную нас ждало почти все местное милицейское начальство. На начальнике МОБ[1], отвечающем за работу патрульно-постовой службы, лица не было. В свете приказа о патрулировании по территории, для профилактики тяжких преступлений, он уже прикидывал, какие кары упадут на его седую голову и, наверное, мысленно подыскивал себе место.

— Кто? — спросила я на ходу. — Установлена?

— Нет, — покачал головой местный начальник уголовного розыска. — В этом доме не живет.

— Молодая? — спросил Панов, протискиваясь в парадную мимо крупных людей в шинелях.

— Сейчас увидите, — пообещал начальник РУВД. — Девушка крепенькая, на вид лет тридцать. Похоже, что спортсменка.. Документов при ней нет, но мы особо не шарили, уж вы осмотрите по всем правилам. Съемку уже сделали.

Мы наконец прорвались в парадную, и нашим взорам открылась не самая приятная картина. На полу, ничком, лежала рослая женщина в распахнутой шубе, с разметавшимися каштановыми кудрями. Повернутое в сторону лицо было залито кровью, но и сквозь мазки крови было видно, что женщина сильно накрашена. Из-под нее растекалась лужа темно-красной жидкости. Осторожно ступая, чтобы не вляпаться в кровавую лужу, Стеценко подошел к потерпевшей и перевернул ее. Откинутая рука жертвы шлепнулась об изразцовый пол парадной, глухо стукнула повернувшаяся голова, и мне стало не по себе. Я подошла и наклонилась, заглянув в остекленевшие ярко-голубые глаза. Труп действительно был еще теплый. Под распахнутой шубой, искусственной, но хорошего качества, на ней были надеты джинсы и клетчатая ковбойка, на ногах грубые ботинки. Рядом с телом не было ни сумки, ни даже какого-нибудь полиэтиленового пакета.

— Свидетели есть? — обернулась я к милицейским начальникам, которые безмолвно стояли за нашими спинами, и они все дружно покачали головами — нет свидетелей.

Я окинула взглядом парадную и, пока Стеценко поудобнее пристраивался у тела, чтобы произвести необходимые манипуляции, вышла на улицу и внимательно осмотрела подходы к дому. Чего-то мне не хватало, но вот чего? Что-то сильно беспокоило меня в этом трупе, но я отнесла это свое беспокойство за счет нервного перенапряжения.

— Ты готова, Маша? — деловито спросил меня Стеценко, стоя на коленях перед убитой женщиной.

— Готова. — Я достала из папки бланк протокола, уже сколотый скрепками вместе с копиркой, присела на каменную балюстраду, с двух сторон опоясывающую лестницу, и начала писать. Понятые уже стояли рядом.

— Саша, может, ты сразу поедешь ее вскроешь? — спросила я Стеценко, и он, не оборачиваясь, кивнул. Конечно, случай особый, его отпустят с дежурства, а то придется ждать до понедельника. Мне некстати вспомнилась история про упавшего из окна алкаша, тело которого вечером в пятницу привезли в морг и запихали в холодильник, а утром в понедельник вскрыли и установили, что алкаш умер… от переохлаждения.

Не оборачиваясь, он кивнул. Я огляделась вокруг и прошлась по парадной. Что-то на этом месте происшествия мне не нравилось. Вернее, не так: чего-то на этом месте происшествия мне не хватало. А вот чего?

Подошел Панов, поставил свой чемодан рядом с трупом и зарядил шприц раствором пилокарпина. Стеценко к тому времени расстегнул ковбойку на животе трупа, где была повреждена ткань одежды, и обнажил три глубокие раны. Что-то его там насторожило, я поняла это по его напряженной позе. Он повернулся и поискал меня взглядом:

— Маша, посмотри, где ее ударили?

Я послушно отошла и стала осматривать вход в парадную. На поверхностный взгляд — ни брызг, ни потеков. Ни на дверях, ни на полу у входа.

Вернувшись к трупу, я сказала Саше, что крови при входе не вижу. В ответ он молча показал мне на потеки крови, спускающиеся от ран на животе аж до нижней кромки джинсов.

— Откуда она бежала?

— Может, натекло тут, во время борьбы? — предположил Панов. Он присел и показал нам руку женщины, всю в крови и порезах. — Самооборона. Она долго сопротивлялась.

— И никто ничего не видел и не слышал? — Я обвела недоверчивым взглядом присутствующих. Кто-то из местных работников милиции протянул мне рапорт постового, обнаружившего труп.

— Других материалов нет, обход только начали делать. Вы так быстро приехали… — оправдывался начальник РУВД.

Краем уха я услышала, как Стеценко говорит Боре Панову:

— Боря, возьми отпечатки с ладоней…

— На микрочастицы? — спросила я, присаживаясь рядом на корточки.

— И еще кое на что, — пробормотал Стеценко, доставая из кармана джинсов трупа три пистолетных патрона и протягивая их мне. Я достала из дежурной папки чистый конверт и подставила Сашке под руки.

— Круто, — охнул кто-то из руководства РУВД, стоявшего за моей спиной. — 9 миллиметров. «Макаров» или «стечкин»…

Панов ловко снял с ладоней трупа отпечатки на липкую ленту, сделал смывы и стал помогать Сашке расстегивать тугой пояс на джинсах трупа. Меня позвал начальник РУВД. Я выпрямилась и отошла с ним в сторонку, заметив краем глаза, что в парадную вошел бродивший где-то Синцов. Но начальник РУВД не успел ничего мне сказать: мы оба услышали со стороны, где копошились эксперты, какой-то непонятный возглас, потом еще один, и, как по команде, обернулись к трупу. Панов и Сте-ценко успели спустить с трупа джинсы, и возгласы их были вызваны именно этим. Мы с начальником РУВД невольно подались к ним, за нами подошел Синцов. Стоя на коленях перед трупом, доктор Стеценко поднял на меня изумленные глаза и сказал каким-то не своим голосом:

— Маша, это не женщина…

— А кто? — глупо спросила я. Более дурацкий вопрос придумать было трудно, но никто не засмеялся. Стеценко отодвинулся, и нашему взору открылся труп со спущенными штанами.

— Да это мужик! — рявкнул Панов и провел рукой по голове трупа. Роскошные каштановые кудри отделились от головы и легли в стороне, обнажив явно мужской череп с короткими волосами ежиком. Сейчас, когда парик был снят, яркая косметика на мужском лице стала раздражающе бросаться в глаза. Я оглядела труп. Теперь и руки трупа, раньше казавшиеся просто грубыми, стали выглядеть как типично мужские руки.