Санитар - Владимир Гриньков

– Пара месяцев, – сказал Подбельский.

Он все так же неважно выглядел.

– Много, – качнул головой Ачоев. – Не можем мы столько ждать.

"Мы" сейчас означало не Ачоев с Подбельским, а Ачоев и еще какие-то люди. Подбельского в сторону отодвинули бесцеремонно. А когда он свою роль выполнит, его и вовсе выбросят, как ставшую ненужной вещь.

– Постараемся быстрее, – сказал безвольно Подбельский.

Паша страдал, на него глядя. И поверить не мог, что перед ним тот самый человек, которого он равным себе считал прежде.

– Быстрее – это месяц, – определил Ачоев.

Он уже папочку свою закрыл, и было видно, что разговор стремительно катится к завершению. Паша повернул голову и увидел Виталия Викторовича. Тот у входной двери стоял и смотрел в спину Ачоеву с нескрываемой ненавистью. Будто взглядом пытался испепелить мерзавца. Начальник охраны, похоже, сильнее своего шефа оказался. И не хотел сдаваться ни за что. И снова Паша тому поразился, как это он мог так в Подбельском ошибиться. Вся его сила, весь гонор его оказались мишурой. Подул холодный и беспощадный ветер жизни – и облетело все, оставив на обозрение неприглядную суть.

– Я перезвоню вам через неделю, – сказал Ачоев и поднялся с кресла. – Узнаю, как идут дела со строительством.

Он даже момент окончания разговора теперь определял. Как истинный хозяин. Подбельский протянутую ему руку пожал излишне поспешно, и это со стороны очень нехорошо смотрелось.

– Павел, проводи гостя! – сказал Подбельский.

Ачоев уже к выходу шел, и Паша направился следом, хмурясь. Ему невыносимо тяжело было сейчас приказы Подбельского выполнять.

Спустились вниз, на первый этаж.

– Ты в охране у него, что ли? – спросил неожиданно Ачоев.

– Да, – ответил Паша односложно.

– Я слышал, недавно новых людей набрали.

То ли вопрос, то ли утверждение. Паша не ответил на это ничего. Шедший впереди Ачоев обернулся, в Пашино лицо всмотрелся и рассмеялся коротко:

– Тайну хранишь, да?

И неожиданно добавил после паузы:

– Надо знать, кому служить.

Дошли до машины, Ачоев дверцу распахнул. Паша у него за спиной стоял, руки в карманы заложив, будто хотел показать, что он Подбельскому не чета и прогибаться не собирается, но Ачоев этой тихой демонстрации не заметил, сел в машину и дверцей хлопнул. "Мерседес" с места сорвался и резво покатился по аллее.

Паша наверх вернулся, дверь в номер Подбельского открыл неслышно и вошел.

– Все нормально идет, Виталик! – говорил Подбельский, вышагивая по номеру пружинящими молодецкими шагами. – Он уже полностью в своем превосходстве уверился, и нам только на руку это.

Подбельский до угла комнаты дошел, развернулся, и теперь Паша его лицо увидел. На нем и следа не оставалось от былой покорности, почти рабской. Подбельский на Пашу взглянул быстрым и почти веселым взглядом, и Паша понял вдруг, что произошло. Все обманом было, игрой, лицедейством. Он сейчас прежнего Подбельского видел – сильного и уверенного в себе.

– Барзыкина он убил, конечно, – сказал Подбельский.

Виталий Викторович на вошедшего в номер Пашу взглянул обеспокоенно, но Подбельский этой его тревоги не заметил, казалось, вовсе.

– И на место Барзыкина своего человека посадил мгновенно.

Подбельский переносицу потер.

– Ах, как быстро у них все получается, – произнес, почти восхищаясь чужой поворотливостью. – Поднаторели в этих делах. Все как по накатанному у них идет.

– Нельзя больше тянуть, – сказал Виталий Викторович мрачно. – Сомнут.

– Сомнут, – на удивление легко согласился Подбельский.

И добавил, засмеявшись:

– Если поддадимся!

Им можно было залюбоваться сейчас. Сила и уверенность в себе. Хищник. Только вперед и вверх. У Паши сердце сжалось при мысли о том, как он еще несколько минут назад ошибался. Не рассмотрел, не увидел игру. И едва осторожность не потерял. Ведь знал же, что с Подбельским всерьез все, ничего не бывает проходного и необязательного – все равно позволил себя обмануть.

– Но Хохряков-то! – воздел руки к небу Подбельский. – Неужто не знает о новом директоре, которого Ачоев из своей Тмутаракани привез?

Снял трубку быстрым движением, набрал номер телефона мэра:

– Дмитрий Семенович? Это Подбельский. Здравствуйте. До меня слухи странные доходят, будто на нефтеперерабатывающем новый хозяин появился…

Замолчал, слушая, что ему на том конце провода говорят, и головой качал, поджав губы недовольно.

– Да, – сказал он в трубку. – Конечно.

И после этого на рычаг нажал, обрывая разговор.

– А он знал обо всем, оказывается, – сказал задумчиво, телефонную трубку в руке сжимая. – Все так же не хочет в это дело влезать.

Тряхнул головой, будто наваждение сбрасывал.

– Что ж, Виталик, пора нам действовать.

Прошелся по номеру, руки в карманы брюк заложив.

– Для начала надо дать понять всем, что ничего не изменилось. Ты позвони на телевидение, Виталик, пусть съемочную группу сюда пришлют, я интервью дам.

– О чем?

– Не о чем, Виталик, а для чего. Пусть видят, что все нормально у нас, это сейчас важно. Дальше…

Подбельский посреди комнаты остановился и подумал несколько мгновений:

– Дальше еще нужно об Ачоеве справки навести: где остановился на этот раз, с кем из местных контактирует.

Обратил наконец внимание на Пашу:

– Пока все, Павел. Можешь на свой пост возвращаться.

Выпроваживал, потому что у них с начальником охраны очень интересный разговор начинался. Об Ачоеве. И о том, что с этим человеком делать. И Паше при этом совершенно ни к чему было присутствовать.

Паша в коридор вышел и дверь за собой прикрыл плотно. Он подумал сейчас, что недооценивал Подбельского все-таки. Тот непременно верх над Ачоевым возьмет. Никаких сомнений нет в этом.

66

Вечер принес долгожданную прохладу. Двое охранников у входа в корпус таращились лениво в выползающий из-под деревьев сумрак, первый предвестник близкой ночи. Луна уже поднялась, но не высветилась еще отчетливо, только примеривалась, разглядывая землю подслеповато.

Паша от окна отвернулся и подошел к своему креслу. Рассчитывал сегодня, что его сменят к ночи и он сможет домой вернуться, отоспаться после столь долгого дня, но не получилось ничего, Виталий Викторович его на ночь оставил дежурить – приказы не обсуждаются.

Подбельский из пансионата за целый день так и не выехал никуда, в своем номере пребывал неотлучно, а к нему гости все ехали и ехали, сменяли друг друга, не задерживаясь надолго, и это чередование знакомых и незнакомых Паше лиц яснее ясного говорило о том, что Подбельский и вправду не растерялся, выстраивает некую хитроумную комбинацию. Паша уже не сомневался нисколько, что у шефа все получится в конце концов.

Из своего номера Подбельский уже за полночь вышел, в джемпере просторном, даже галстук снял, расслабившись. Под глазами темные круги намечались, и опять он несколько устало выглядел, но уверенность в нем светилась, что не зря его труды и заботы и что все сделанное на пользу пойдет.

– Да ты заснул на посту, кажется, – сказал Подбельский, руки в карманы брюк закладывая.

– Нет, что вы? – попытался поспешно оправдаться Паша.

– Спишь, спишь, – протянул Подбельский и засмеялся неожиданно, и только теперь Паша понял, что не всерьез это все, отдыхает Подбельский, задирается, развлечься ему захотелось.

– Кого я в охрану набрал, сам иногда поражаюсь, – Подбельский даже головой покачал. – Один из спортсменов-рэкетиров, другой спит на посту и пузыри пускает.

Паша нахмурился, но Подбельский сделал вид, что не заметил этого.

– А чуть шуму немного случилось – и разбегаются, как зайцы.

Это уж слишком было.

– Не все разбегаются! – сказал Паша, хмурость на лице сохраняя.

– Ах да! – словно только что вспомнил Подбельский. – Я и забыл – к тебе это не относится. Обиделся, да?

И в глаза заглянул участливо, но Паша цену этой участливости знал.

– Ты у нас герой, – продолжал Подбельский. – Сорвиголова. Мне бы с десяток таких хлопцев, как ты…

– Да ну! – отмахнулся Паша.

Он понимал, что Подбельский его просто провоцирует, но не мог этого сносить спокойно.

– Да-да, я забыл, – закивал Подбельский поспешно, а сам в Пашино лицо всматривался с плохо скрытым интересом.

Толкнул дверь своего номера, сделал широкий жест рукой:

– Заходи. Что мы с тобой в коридоре беседуем, словно неприкаянные.

Заскучал, видимо, совсем. Искал шута, который его развеселить мог бы. Тут Паша под руку и попался.

– Заходи, – повторил Подбельский, уже нетерпение проявляя.

Паша через порог переступил, на самого себя злясь за то, что подчиняется этому человеку.

Рабочий стол Подбельского все так же бумагами был завален. Только угол стола занимала початая бутылка коньяку. В номере пахло дорогими сигаретами.

– Вот накурили, а, – сказал Подбельский с досадой.