Нотнерт (СИ) - "Malvada Reina"

– Айви все еще дает мне блокаторы, – девушка немного приподнялась и заглянула ему в глаза, – мне абсолютно не снятся сны.

Робин мягко провел пальцем по спинке её носа и, наклонившись, коснулся губами её губ. Реджина нежно улыбнулась и, оторвавшись, погладила его по щеке, задумчиво всматриваясь в его глаза:

– Ты когда-нибудь испытывал страх, что всё хорошее в твоей жизни – слишком временное явление?

Локсли обхватил пальцами её тонкое запястье и, оставив лёгкий поцелуй на её ладошке, переплел их пальцы:

– Все бояться потерять то, что ценят больше всего. На твою долю пришлось гораздо больше плохого, чем хорошего. Такой страх естественен. Но абсолютно напрасен.

– Почему?

Мужчина немного приподнялся на постели и крепче обхватил её за талию.

– Потому что всё в конечном итоге сводится к тому, что ты боишься быть счастливой, Редж, хотя заслуживаешь этого, как никто другой.

Некоторое время она молчала, думая о чем-то своем. Робин не тревожил её, мягко поглаживая по спине и с интересом разглядывая. Реджина ощущала на себе его взгляд и сотни мурашек вдруг побежали по коже. Ей нравилось то, как он на нее смотрел – будто кроме неё в целом мире нет никого важнее. И ей хотелось быть для него этим миром.

Сверкнула молния, небеса разразились дождем на сухую землю. Робин задумчиво перебирал в руках прядь её длинных темных волос.

– Ты любишь длинноволосых дам? – Реджина улыбалась, внимательно наблюдая, как он пропускает ее локон между пальцами.

– Никогда об этом не задумывался, – Робин поднял на неё глаза и с улыбкой проронил: – я люблю тебя.

Реджина на миг замерла в его руках, будто зверёк, впавший в танатоз. Такое с ней происходило не впервые. Иногда она могла застыть посреди разговора, а затем продолжить с того места, на котором остановилась, как ни в чём не бывало. Случалось, она отвечала на его поцелуи слишком страстно, запуская руки под халат и сминая кожу так сильно, будто хотела сквозь неё просочиться, а затем извинялась за несдержанность и отказывалась как-либо говорить на эту тему.

У неё начало часто меняться настроение. Весёлая и лёгкая Реджина могла в один миг впасть в апатию, абсолютно беспричинно, будто по щелчку пальцев. Робина настораживали такие моменты, но он не мог найти им объяснения. Такие изменения поведения можно было бы принять за тот самый момент перехода, но Реджина всегда оставалась собой – у неё не менялся голос, в последствии она не вела себя, как другой человек, мимика и жесты – всё это принадлежало ей. Вторая личность наотрез отказывалась контактировать.

Они сталкивались с этим раз за разом, когда проводили психосинтез. Уставшая от бесконечной гонки за здравый смысл Реджина однажды даже согласилась на гипноз, но удержать Вторую долго у Робина не получилось – она появилась лишь на пару секунд, твердо заявила, что ничего общего иметь с ним не желает и вывела Реджину из гипноза.

Медленно и плавно поднявшись на локти, Миллс склонилась над Робином. Темные волосы упали на его лицо и доктор, поддев одну прядь пальцем, заправил её девушке за ухо, лаская её скулу.

– Вот так просто говоришь об этом?

– А почему нет? – его губы согнулись в лёгкую улыбку, – что толку молчать? Ведь на самом деле всё действительно просто: я тебя люблю, Реджина. Ты даже не представляешь, насколько много ты для меня значишь.

– Робин… – она тяжело вздохнула и хотела было отстраниться, как вдруг мужская ладонь легла ей на спину, заставляя склониться ещё ниже.

– Я знаю, – Локсли потянулся к её лицу и мягкий поцелуй обжог нижнюю губу, – ты не обязана мне отвечать.

Реджина долго всматривалась в его глаза, задумчиво проводя тонкими пальчиками по русой шевелюре. Что-то очень сильно похожее на досаду мелькнуло в карих глазах, но она быстро подавила эмоции и, кивнув, вновь удобно устроилась у него на груди. Робин задумчиво слушал, как капли дождя бьются об оконное стекло.

– Знаешь, а ведь жизнь можно сравнить с ливнями. Весь смысл не в том, чтобы ждать, когда завершится гроза, а в том, чтобы радоваться дождю. Понимаешь?

Она улыбнулась и уткнулась носом в его шею, щекоча кожу своим дыханием.

– Да…

Робин с улыбкой поцеловал ее в лоб и крепче прижал к себе:

– В мире нет ничего непосильного, особенно, если в тебя кто-то безумно верит.

Реджина вновь на секунду замерла, а затем, приподняв голову растерянно спросила:

– Прости, о чем мы говорили?

Доктор Локсли выключил настольную лампу и устало провел ладонью по лицу. Перед ним на столе лежала вся литература, посвященная диссоциативному расстройству идентичности, которую он только смог найти. Его и без того немалые запасы книг на эту тему, сегодня расширились новоприобретенными томами работ зарубежных коллег и книгами из главной библиотеки штата, запрос на которые он отправил, едва покинув палату Реджины, но ни один из опусов не дал ему точные ответы на его вопросы.

Работа Мортона Принса «Диссоциация личности», которая произвела фурор в 1905 году и которую в своё время юный Робин, только начавший изучать психопатологию, зачитал практически до дыр, лежала перед ним, вся испещренная заметками и закладками. Чуть поверх неё расположился экземпляр статьи Корби Х. Тигпена и Херви Клекли «Случай расщепления личности», которая описывала случай девушки под псевдонимом Ева. Чуть в стороне покоилась архивная запись Л. Митчелла из вестника Пенсильванского университета – это самое первое научное упоминание заболевания, получившего на тот момент название «множественное расстройство идентичности», диагностированное у некоей Мейми.

Французские издания, английские, американские, даже пара немецких – все они рассказывали об одном и том же заболевании, но все случаи варьировались в значительной степени.

«Мисс Смит и миссис Смид – вторичная личность хотя и проявляет черты полноценного человеческого существа имеет малую степень независимости в социальной сфере общения» – Робин откинул этот вариант, к Реджине он не имел ни малейшего отношения, ведь судя по врачебным отчетам Коттона Вторая отличалась той ещё независимостью.

Поразмыслив некоторое время, доктор Локсли стал отыскивать во всех рассмотренных случаях описания первых проявлений диссоциации личности. Насколько он мог судить, впервые диссоциация произошла у Реджины Миллс в возрасте двадцати лет в результате психотравмы, нанесенной событиями, имевшими место в особняке Бланшар. Но все описанные в книгах случаи являлись травмами детства, давшими поросль в виде сложного нарушения целостности, что в корень отличалось от ситуации с его возлюбленной. Единственный вывод, к которому он смог прийти за несколько часов – в случае мисс Миллс психоанализ должен проходить неортодоксально, а значит, они двигались в верном направлении, но такой подход всё ещё не принес никаких результатов. Более того, изучив ещё несколько случаев, Робин начал сомневаться не только в записях Коттона, но и в собственных наблюдениях. Болезнь Реджины при детальном рассмотрении с каждым днём всё меньше походила на ДРИ.

Множественные сеансы терапии вскрыли определенные устойчивые страхи Реджины, например, боязнь близких отношений из-за которой вот уже две недели им обоим приходилось очень нелегко. Обращала на себя внимание и безудержная агрессия, и абсолютная безжалостность, прорывающиеся у Второй личности, но абсолютно не свойственные самой Реджине Миллс.

Некоторые характеристики были общими для большинства случаев – основная личность выглядела сдержанной и податливой, в то время как альтер-эго было диким и неуправляемым. Робин пришел к выводу, основное эго-состояние Реджины более или менее соотносится со сферой сознательного, а Вторая – плод подсознательного и выполняла функцию защитницы.

Единственным вопросом без ответа оставался категорический отказ Второй выходить на контакт с врачом, а настаивать он не имел права, поскольку боялся навредить пациентке. Робин вспомнил как однажды спросил у Реджину контактируют ли они между собой, но девушка покачала головой – она знать не знала о своем альтер-эго до того, как за её лечение взялся Робин.