Двойня для Цербера - Джулс Пленти

на стол узорчатый заварочный чайник и заглядываю под салфетку, которой накрыто большое, еще теплое блюдо. Хворост. Противный, жирный, слишком сладкий десерт, который я с детства ненавижу.

— Мам, зачем ты это приготовила? — спрашиваю, брезгливо опустив салфетку, на которой проступают жирные пятна.

— Ась, ну что ты как ребенок? — мягко журит она меня. — Это любимый десерт Олега. Помнишь, он как-то рассказывал, что бабушка ему такой готовила? Решила порадовать гостя. Он все-таки так нам помог.

Я, едва сдерживая слезы, поворачиваюсь к ней спиной и принимаюсь ополаскивать тонкий фарфор кипятком.

— Хорошо, мам. Конечно. Без проблем, — выталкиваю слова по одному, следя, чтобы голос не дрожал.

— Ну не дуйся, любовь моя, — мама обнимает меня за плечи, и я вновь в ее теплом защитном поле. — Расскажи мне, что случилось с Олегом. Алексей что-то говорил, но очень обрывочно.

— На него напали грабители ночью, — сухо поясняю я, смакуя слова.

— Какой кошмар, Асечка! — всплескивает руками мама, и в ее голосе столько сочувствия монстру, что мне становится так больно, словно я собственную руку засунула в кипяток. — Он сильно пострадал?

Перед глазами сразу возникает его изуродованная рука, которую я видела без бинтов. Она уже не будет прежней. Как и я. Хоть чем-то он поплатился за все то зло, которое мне причинил.

— Нет, все в порядке, — отмахиваюсь я от этого отвратительного разговора, в котором должна славить своего мучителя, и засыпаю в чайник заварку.

— Ну слава богу, — восклицает мама и подхватывает стопку тарелок. — Возьми, пожалуйста, хворост. Там, наверное, уже Олег приехал.

Я, теряя твердую опору под ногами, как в трансе подхватываю тяжелое блюдо и несу его в гостиную.

Он здесь. Я понимаю это по запаху ванили и табака, который чувствуется уже в коридоре. Ноги трясутся и деревенеют, но я иду, покрепче ухватившись за края блюда.

Цербер стоит у большого стола, на котором мы играем, и о чем-то говорит с Рафой. Когда я попадаю в поле его зрения, мой мучитель тут же облапывает меня похотливым взглядом и сально ухмыляется.

Рафа бросается ко мне и забирает блюдо. Очень вовремя, иначе в следующую секунду весь хворост полетел бы на пол. Рафа ставит блюдо на стол и останавливается между мною и Цербером.

— Свободен на сегодня, Раф, — бросает Цербер своей прислуге, и Рафа сливается, попрощавшись со мной и с мамой.

Разве что в ноги не поклонился. Шестерка. Не мужик.

— Как там делишки в Швейцарии? — спрашивает Цербер у мамы, плюхнувшись на диван и развалившись на нем по-хозяйски. Еще бы ноги на стол закинул.

— Все отлично, Олег, — улыбается она, словно услужливая гейша наливая ему чай. — Никитка прошел полный курс реабилитации, и на лыжах мы покатались. Жаль только, что Агния не смогла приехать.

— Агния всем нужна, — выдает Цербер странное, берет кусок красиво закрученного хвороста, посыпанного сахарной пудрой, и отправляет его в рот. Медленно облизывает жирные пальцы, не сводя с меня глаз. — Твоя дочка — просто ангел. Так заботилась обо мне после того инцидента. — Тут его глаза вспыхивают знакомым похотливым огнем, и Цербер бросает мне, утерев губы тыльной стороной кисти: — Иди сюда и сядь рядом, Агния.

Меня начинает трясти так сильно, словно посреди теплого сентябрьского вечера начался снегопад. Этот приказ только начало его извращенной игры. Я не могу возразить. Если начну перечить, то Цербер сделает еще хуже. Он уже настроил против меня Алекс, и с мамой провернет тот же фокус.

Ловлю на себе удивленный взгляд мамы, которая продолжает улыбаться по инерции, и внутренне сжимаюсь до размеров песчинки, которую вот-вот унесет в открытый космос.

Повинуюсь. Подхожу и сажусь на диван, сантиметрах в десяти от его бедра.

— Олег, мне так жаль, что тебе пришлось пережить такой кошмар, и я очень рада, что дочка заботилась о тебе, — выдает мама, глядя на его покалеченную руку. — Как ты себя чувствуешь?

— Как огурчик, — бравирует он, обхватывает мою талию здоровой рукой, и подтаскивает меня к себе. — Все благодаря Агнии.

— Она мне ничего не рассказывала, — поясняет мама удивленно и наливает чай в мою чашку.

— Агния такая скрытная, — проговаривает он и зарывается носом в мое плечо

О господи, сейчас он начнет лапать меня и слюнявить прямо на глазах у мамы.

Цербер любит повторять, что мог бы жениться на мне, но теперь не станет из-за того, как я и моя семья поступили с ним. Он говорит, что я всегда теперь буду расплачиваться за пренебрежение его персоной и высокомерие. Женой я не стану никогда, но вечно буду его наложницей, игрушкой для утех, персональной шлюхой. И он сделает так, чтобы все узнали, какая я на самом деле. Цербер всем покажет, как ему удалось приструнить наглую мажорку и научить ее раздвигать ноги по первому требованию. Даже моей маме.

— Олег, пойдем, — Я вскакиваю на ноги, хватаю его за руку и тяну за собой. — Мне надо показать тебе кое-что.

— Агния, ты что? — накидывается на меня мама. — Дай человеку чай попить спокойно.

— Олег просил показать ему новую альпийскую горку, — вру я в глаза собственной матери. — Как раз зажглась подсветка, и там очень красиво.

— Горка альпийская, говоришь? — ухмыляется он и хлопает меня пониже спины.

Тело пронзает тупой болью — такой силы был шлепок. Мой взгляд сразу устремляется на маму. Она смотрит на нас в полном шоке. Этот жест просто нельзя понять по-другому. Взрослый мужик с отвратительной репутацией только что нагло шлепнул ее дочь по ягодице.

— Мы сейчас вернемся, — обещаю я, пытаясь изобразить подобие улыбки, и продолжаю тянуть Цербера за собой.

— Ага, цветочки посмотрим и вернемся, — неожиданно соглашается Цербер, позволяя мне увести себя из гостиной.

В очередной раз мне кажется, что я просто