Ра - Тур Хейердал

Так, все на борту. А это самое главное, были бы все целы, остальное как-нибудь уладим. Жорж растерянно развел руками, а Карло крикнул мне по-итальянски, что сломались рулевые весла. Оба сразу! Одного взгляда было довольно, чтобы определить размах бедствия. Веретена переломились в самом низу, и широкие светло-коричневые лопасти всплыли, волочась за нами на буксире, будто доски для серфинга. А нам так расписывали прочность ироко... Хорошо еще, что мы, как это делали древние египтяне, привязали веревки к лопастям, чтобы весла не отходили назад. Мы поспешили вытащить из воды обломки, пока веревки не перетерлись. Карло и Жорж стояли каждый со своим веретеном, крути не крути - толку чуть.

Меня как будто ударили под ложечку.

- Что, будем возвращаться в гавань? - тихо выговорил Карло.

Все трое вопросительно смотрели на меня с выражением глубокого отчаяния на лице.

Я не успел ответить. "Ра" неторопливо повернулась, парус снова наполнился, и лодка как ни в чем не бывало сама пошла тем самым курсом, который мы так упорно ей навязывали. В ту же секунду я сообразил, что произошло, и сердце наполнилось ликованием. Это заработали два укрепленных вертикально весла впереди, играющие роль швертов. Поскольку мы остались без рулей, и на корме не было никакого подобия киля, ветер с моря толкал корму влево, а нос автоматически приводился к ветру, отворачивая от берега.

- Здорово! - крикнул я по-английски, стараясь вложить в этот возглас побольше радости, чтобы только что родившаяся у меня уверенность передалась ребятам, которые - не без основания - уже готовы были поставить крест на плавании через Атлантический океан.

Переполох на палубе заставил больного Нормана покинуть спальный мешок; он вылез из каюты как раз в ту минуту, когда раздался мой радостный крик, и нетерпеливо спросил, чему я так радуюсь.

- Здорово! - повторил я с энтузиазмом. - Оба рулевых весла сломаны, теперь мы можем идти дальше, управляя гуарами, как древние инки!

Норман ошалело воззрился на меня лихорадочными глазами, не зная, смеяться или плакать, остальные тоже пристально смотрели на руководителя экспедиции, пытаясь понять, то ли он потерял рассудок из-за аварии, то ли знает какое-то секретное индейское чародейство. Скорее последнее, ведь "Ра" лучше прежнего держала курс, об этом говорил и компас, и угол между форштевнем и берегом. Карло долго изучал мое лицо, наконец грусть исчезла из его голубых глаз, и он расхохотался. Тут и Абдулла проснулся, и вот уже мы все вместе стоим и смеемся, восхищаясь лодкой, которая сама собой управляла, и никаких хлопот, знай посиживай на корзинах. Компасная игла осталась в одиночестве на мостике, лежа в своем котелке, она диктовала курс зюйд-вест, а нам как раз туда и надо, и "Ра" с наполненным парусом послушно шла на юго-запад среди сердито шипящих волн, предоставляя нам наслаждаться ролью пассажиров.

- Вот теперь мы все равно что потерпевшие кораблекрушение, - признался я своим товарищам и, чтобы не сбивать их окончательно с толку, поспешил добавить, что это идеальный случай для моего эксперимента, как раз то, что грозило судам такого рода, если они, пройдя Гибралтар, направлялись дальше вдоль берегов Марокко. Теперь мы точно выясним, куда их заносило в итоге.

Сияющий Карло не переставал смеяться, покачивая головой. Да, тут самое лучшее - положиться на природу, стихии сами обеспечат доставку. На палубе лежало запасное весло, но оно было единственное, и мы решили не ставить его: чего доброго, сломается раньше, чем начнется по-настоящему наш рейс через Атлантику. И уж во всяком случае это хваленое ироко надо основательно укрепить, перед тем как подвергать весло напору волн.

Под вечер Юрий выбрался из каюты с озабоченным видом и объявил, что теперь у нас два пациента с постельным режимом. Сантьяго третий день жаловался на зуд в паху, а морской воздух, видимо, вызвал обострение, у него во многих местах сошла кожа, и он предполагал, что это неприятная болезнь тинья, которую он наблюдал на Канарских островах, куда нас несло течение. Юрий опасался, что догадка Сантьяго может подтвердиться, ведь тинья широко распространена в Северной Африке.

С наступлением ночи мы увидели огни пароходов, одни шли навстречу, другие обгоняли нас, и некоторые проходили в опасной близости, так что Карло влез на качающуюся мачту и укрепил на верхушке керосиновый фонарь, чтобы кто-нибудь ненароком не подмял наш стог сена. Ночную вахту поделили между собой Италия, Египет и Норвегия, у Советского Союза был полон рот хлопот с США и Мексикой, а столяру из Чада не мешало, на наш взгляд, хорошенько выспаться, чтобы он на следующий день мог взяться за починку рулевых весел.

Ветер пугал нас коварными порывами то с норд-веста, то с вест-норд-веста, и я следил за мигающим на берегу маяком, пока он не пропал из виду. Тьма кромешная, штурман лежит в жару, и я не решался сомкнуть глаз, потому что у нас оставался только один способ определять расстояние до берега - высматривать огни во мраке. Каждый пароход, который появлялся прямо по курсу или с левого борта, заставлял сердце учащенно биться: что это свет окон на берегу, нас уже несет на камни, или всего-навсего другие странники морские? И только когда различишь красные или зеленые габаритные огни, душа становится на место, особенно после того, как убедишься, что пароход пройдет стороной. Чем просторней кругом, тем спокойней.

Но вот небо на востоке зарумянилось, земли не видно, и я пошел поднимать Юрия на вахту, хотя на мостике ему сейчас нечего было делать. Он вышел, улыбаясь и поеживаясь от утреннего холодка, одетый так, что хоть в Антарктику, сел этаким медведем у входа в каюту и набил себе трубку, а остальная шестерка уютно устроилась в спальных мешках, предоставив папирусным связкам плыть по собственному разумению. Вероятно, не только я после двадцати четырех часов предельного напряжения был настолько измотан, что сразу уснул, не успев оценить по достоинству ершистый нрав нашей плетеной каюты, которая изо всех сил старалась перескрипеть, перекряхтеть, перетрещать и перевизжать папирус.

Первые сутки на борту "Ра" были позади.

Глава 8

Вдоль берегов Африки до мыса Юби.

На птичьем гнезде - в океан.

Кукареку! Пахнет свежим сеном. Я в деревне. Да нет, какая деревня меня куда-то несут на качающихся носилках. Я очнулся в спальном мешке и услышал, как подо мной булькает вода и прямо в ухо шипят волны. Ну конечно. Я на лодке. Я открыл глаза и сквозь щелеватую бамбуковую стенку увидел свинцовые океанские валы. Да ведь я на "Ра"! А сеном пахнет от наших матрасов, набитых марокканской травой.

Кукареку! Опять, это уже не сон, и я метнулся на четвереньках к выходу, проверить - не иначе, рядом берег, сейчас мы в него врежемся. Сколько хватало глаз, были видны только курчавые гребни воли; но вид вперед заслонял изогнутый луком бордовый парус, который увлекал нас по волнам. Из-за паруса доносилось сквозь плеск воды неистовое кудахтанье, а вот опять петух прокукарекал. Все правильно, это наш собственный птичник на носу. Облегченно вздохнув, я в одних трусах вылез из каюты. Ну и холодина. Юрий сидел на мостике закутанный, как эскимос, и что-то писал.