Утро после «Happy End» - Татьяна Веденская

– Плохое? – посерьезнела Дудикова. Она тоже знала, что такими снами не шутят.

– Непонятно. Не знаю, – я на всякий случай заплакала, чтобы успокоиться. Вообще, наверное, женщинам очень повезло, что они способны по каждому мало-мальски подходящему поводу лить слезы. Наверное, поэтому они и живут дольше. Если вдуматься, я плачу и от горя, и от радости, и от страха. А также, от скуки, от безделья, от ПМС и над сериалами. Наверное, вместе со слезами я сливаю тонны негативной энергии.

– Ну, а как ты вообще? – уточнила Динка.

– А что? – растерялась я. – Вообще – я неплохо.

– Уверена? – пристально посмотрела на меня она. Я пожала плечами и хотела было ответить, что да, уверена, как вдруг с ужасающей очевидностью поняла, что вообще-то я не очень. Что-то не так.

– Нет. Не уверена, – задрожала я.

– Может, тебе еще поспать? – нахмурилась Динка. – А то ты побледнела, как простыня после отбеливания Ванишем. То есть, охрененно ты побледнела.

– Да? – задумалась я. – Спать не хочу. И еще, почему-то все болит!

– Болит? – ужаснулась Динка и хотела еще что-то сказать, но я вскочила и понеслась в туалет.

– Что там? – бесцеремонно пыталась вломиться в «святая святых» подруга. Я стояла стеной между нею и дверью. В смысле, несмотря на все ее вопли держала дверь закрытой. А вот выходить я даже не планировала. Зачем? На унитазе, пардон, мне было более чем уютно. А чего уходить, когда через пару секунд я неизбежно садилась обратно.

– Ты скоро? – орала Динка сквозь щель между дверью и полом.

– Не знаю! – игнорировала ее я.

– Ты хоть сама понимаешь, что рожаешь?

– Что? – ахнула я. – Нельзя что ли просто посидеть на горшке?

– Смотри, как бы не досидеться! – визжала она. Через пару минут меня скрутила такая дикая боль в спине, что я и правда готова была допустить, что да. Рожаю.

– Это же кошмар, – стонала я, открыв дверь и позволив Дудиковой дотранспортировать меня до кровати. – Но мне же еще рано!

– Сколько у тебя недель?

– Тридцать шесть, – пожаловалась я. – И сон какой-то непонятный снился. Что со мной будет? Что будет с ребенком? Я думала, что до родов Костик уже объявится. Я хотела рожать с ним! Партнерские роды и все такое!

– Все, что после тридцати пяти недель – вариант нормы. А если учесть, что ты тут всем нам устроила, можно даже не удивляться. Собирайся! – сцепила зубы Дудикова. Я посмотрела на часы. Вечерело. Очень сильно вечерело. Было около десяти вечера.

– Может, завтра? – жалобно спросила я.

– Идиотка! До завтра твой Костик тоже не нарисуется! И вообще, что ты имеешь против партнерских родов со мной? – возмутилась Динуля, попутно заметая в большую красную адидасовскую сумку всякие там шампуни, туалетные бумаги, мои справки и обменные карты.

– Ты меня не бросишь?! – старательно выясняла я, пока она тащила меня в вызванное ею такси.

– Не брошу. Куда ехать? – деловито упаковала меня на заднее сидение моя дорогая подруга. На ее лице читалось такое невысказанное беспокойство, что мне даже стало ее жалко. Все таки, она-то за что так попала?

– Я не знаю! – ахнула я. – Кажется, надо было вызвать скорую. Они бы и отвезли.

– Куда ехать, девочки? – с беспокойством переспросил пожилой прокуренный таксист. В зубах он болтал жеваную спичку и до моей посадки имел уверенный, даже несколько залихватский вид. Что моментально слетело, как только я уселась в машину.

– А-а-а! Больно! – взвыла я, потому что весь низ живота свело судорогой.

– В РОДДОМ! – проорала Динка.

– В какой? – жалобно уточнил таксист.

– В ЛЮБОЙ! – сверкнула глазами подруга и захлопнула дверь. – Ты как?

– Ничего! – простонала я. – Кажется, воды отходят.

– Воды? – заботливо переспросила она, после чего таксист лихо вдавил педаль газа в пол, и мы полетели куда-то, надеясь, что опыт профессионала возобладает над нервами испуганного мужика, и мы не влетим в первый же столб на повороте. Надо сказать, что таксист, видимо, и вправду был профессионалом, потому что буквально через десять минут мы остановились около какого-то Марьинского роддома. Довольно нового и красивого, как и все в этом Динкином районе-новостройке. Хотя, возможно, такая прыть объясняется его страхом перед моими бурно отходившими водами. Все-таки, обивка у него не казенная. А даже если и казенная, то все равно не кожаная. Еще пять минут ушло на то, чтобы дошкандыбать от ворот до приемного покоя, и, наконец, еще десять на то, чтобы достучаться до уже расположившейся на ночь бабки, сидящей в приемном покое.

– Кто рожает? – недовольным, даже склочным тоном поинтересовалась уже успевшая закрыть на все замки дверь в приемном покое бабка. Эдакая классическая бабка-гардеробщица, отравляющая посетителям жизнь в любом роддоме. Независимо от того, платный он или государственный. Или симбиоз.

– Она! – ткнула в меня пальцем Динка, хотя, глядя на нас, было бы сложно предположить обратное. Я убедительно изгибалась, кривилась и стонала, хватаясь за поясницу. Динка же по-боевому дышала, напрягая ноздри и сверлила бабку прищуренным взглядом.

– А вы кто? – моментально отреагировала бабка. Я даже заинтересовалась, как Динка уложит на обе лопатки эту зарвавшуюся старушку. В том, что моя боевая Дудикова победит с десяток разъяренных бабуль, я не сомневалась. Мне просто стало интересно, как именно.

– Я? – задумалась Динка. – Я – отец!

– Хто? – ахнула бабка.

– ОТЕЦ! Все, мамаша, веди врача. Я ему свои анализы покажу, – Динуся развернула бабулю за плечи и придала ускорения в сторону регистратуру. Та пошла, недоуменно оглядываясь. Видимо, пыталась пришить мужские половые признаки к явно женской, да к тому же накрашенной Динкиной фигуре в туфлях на каблуках. Динка расхохоталась.

– Ты меня не бросишь? А то я не рожу! – пригрозила я. Потому что в присутствии подруги я была готова разродиться хоть полком, но вот без нее…

– Не брошу, – снисходительно кивнула Дудикова, пересчитывая купюры в кошельке.

– Ну, и кто тут отец? – хохотнул невысокий коренастый грузин с огромными волосатыми руками. Я испугалась. Неужели же этот только что спустившийся с гор джигит будет принимать у меня роды? Да он еле влез в белый халат.

– Я отец! – весело отреагировала Динка. Я судорожно дернула ее за рукав.

– А нельзя ли нам другого доктора? – прошептала я ей на ухо. Она дернулась и прошипела «грузины – самые лучшие гинекологи, дура. Доверься мне». А ему – ему она улыбнулась обворожительной улыбкой и протянула руки.

– Я – и отец, и мать, и святой дух. Давайте, я покажу вам мои анализы! – рукопожатие было очень комичным. Бабка-гардеробщица так с открытым ртом и наблюдала, как доктор с эдакой колоритной внешностью листает Динкины «анализы», которые были ни что иное, как несколько листов годового баланса ее медцентра, между которыми были аккуратно вложены две стодолларовые купюры.