Роза Йорков - Жюльетта Бенцони

Для очистки совести Альдо все же зашел в музей и постоял несколько секунд перед «Оплакиванием Христа» Донателло, словно только ради этого и приходил сюда, потом повернулся и вышел.

Дождь прекратился, погода стояла ясная, но похолодало.

Альдо решил возвращаться пешком. Пешая прогулка должна была хоть немного отвлечь его от безумного желания немедленно помчаться в Брикстон, чтобы увидеть Анельку. Мысль сама по себе была нелепая, потому что у князя не было пропуска, но, узнав, как она страдает и как ей страшно в этой тюрьме, он вновь готов был лететь к ней на крыльях любви, стараясь не вспоминать о том, что она обманывала его чуть ли не с первой их встречи. Пройдя уже немалую часть дороги, Альдо вдруг подумал: а не заглянуть ли ему в Скотленд-Ярд и не попросить ли у птеродактиля Уоррена новый пропуск?

Это была не слишком хорошая идея, учитывая, как они расстались накануне ночью… Но Альдо так хотелось снова увидеть Анельку!..

Самолюбие уберегло князя от нелепого поступка. Он утешил себя мыслью, что этой ночью будет трудиться ради Анельки и что пока большего он сделать не может. Если все пойдет так, как он предполагает, то к шефу полиции он явится победителем. Столь желанный пропуск сам придет к нему в руки, и тогда он сможет передать своей драгоценной узнице добрые вести.

Редкие припозднившиеся прохожие на Гросвенор-сквер не обращали ни малейшего внимания на джентльмена в вечернем костюме, цилиндре, черной накидке и белом шарфе, который, постукивая тростью по тротуару, совершал неспешную прогулку, вдыхая свежий ночной воздух. Подобные полуночники не были редкостью в этом аристократическом квартале, где элегантные джентльмены охотно возвращались из своих клубов пешком, если позволяла погода. Но никто, в том числе и полисмен, который поднес в знак приветствия руку к каске, не мог заподозрить, что этот джентльмен имеет дерзкое намерение забраться в чужое жилище. Вечерний костюм должен был послужить ему великолепной маскировкой — недаром Морозини коротал вечер в Ковент-Гардене, на представлении «Жизели». Видаль-Пеликорн провел этот день в обществе своего коллеги из Британского музея и к обеду не пришел.

Альдо в одиночестве утолил голод в ресторане гостиницы.

Было чуть больше половины первого, когда посреди пустынной улицы Альдо толкнул решетку и ступил на маленькую лесенку, ведущую к черному ходу. Судя по всему, Ванда с величайшей ответственностью отнеслась к просьбе Альдо.

Перед тем как переступить порог, Альдо глубоко вздохнул. Сейчас он был еще по эту сторону законности, но вот закроется за ним дверь, и рухнет барьер, отделяющий честного человека от всякого рода проходимцев. Его можно будет арестовать, бросить в тюрьму, разрушить тот увлекательный и красивый мир, который он вокруг себя создал… Но мысль о тюрьме тут же напомнила князю о той, которая могла умереть в ее сырых и холодных стенах..

— Не время отступать, мой мальчик, — с усмешкой сказал он себе и толкнул дверную створку, надеясь, что та не заскрипит.

Как и описывала Ванда, князь оказался в коридоре, по одну сторону которого были двери хозяйственных помещений, а по другую — комнат слуг. В конце коридора находилась лестница, которая вела из полуподвала на высокий первый этаж. Чтобы окончательно удостовериться, что он не наделает никакого шума, Альдо снял свои лаковые туфли и сунул их в карманы брюк, после чего почти на ощупь разыскал лестницу и осторожно зажег карманный фонарик, который догадался прихватить с собой.

Секунду спустя он был уже в большом холле. Теперь фонарик можно было погасить: уличные газовые рожки достаточно ярко освещали помещение. Морозини вновь увидел красивую овальную лестницу, которая вела на второй этаж, увидел бюсты римских императоров, саркофаг и все остальное убранство холла, которое прекрасно помнил.

Найти рабочий кабинет Фэррэлса не составляло труда: он находился рядом с той маленькой комнаткой, где его принимал Сэттон несколько дней тому назад. Однако фонарик вновь пришлось зажечь — так плотно были задернуты тяжелые шторы. Альдо даже порадовался этому: с улицы ничего не будет заметно. Теперь оставалось отыскать тот самый знаменитый холодильный шкаф. Герцогиня говорила, что находится он возле письменного стола и «расположен в книжном шкафу». Легко сказать! Вся эта просторная комната, устланная толстым персидским ковром, заглушавшим звук шагов, была заставлена книжными шкафами, место было оставлено только для камина, где еще дотлевали угли.

«Теперь придется немножечко поразмыслить. Стены не так уж толсты, чтобы в них Поместился шкаф. Значит, здесь должен быть обманный стеллаж, где вместо книг только корешки…»

Альдо сбросил накидку и цилиндр, положил их на кресло и принялся исследовать книжные шкафы, начав с тех, что располагались поблизости от письменного стола. Его длинные пальцы в перчатках пробегали по корешкам, выдвигая на каждой полке один или два томика. Это занятие заняло немало времени, и Альдо уже стал проявлять признаки нетерпения, как вдруг одна из книг отказалась ему повиноваться. Она была намертво соединена с соседней. Еще несколько попыток, и створка с фальшивыми корешками отошла в сторону. За ней открылась стальная дверца, выкрашенная под дерево. Никакой ручки, только скважина для ключа. Оставалось узнать, где находится ключ.

Не задвигая створок, Альдо подошел к письменному столу и принялся выдвигать один за другим ящики, пытаясь отыскать ключ. Вдруг комната осветилась, и громкий злобный голос произнес:

— Руки вверх и не двигаться!

Альдо печально вздохнул, подумав, что у Сэттона, должно быть, слух сторожевой собаки. Князь был уверен, что не произвел ни малейшего шума. Но как бы там ни было, Джон Сэттон, с всклокоченными волосами, облаченный в винно-красный шелковый халат, стоял на пороге, нацелив на него револьвер.

— Вы можете опустить вашу пушку, я не вооружен, — спокойно сказал Морозини.

— Я не обязан вам верить, — отозвался секретарь, — так что поговорим лучше так. Итак, князь, — Сэттон с оскорбительным презрением произнес титул Морозини, — мы теперь шарим по шкафам? И что же вы надеетесь в них найти? Если вы полагаете, что это сейфы…

— Я знаю, что это не сейф, а электрический холодильный шкаф. В Америке они называются, кажется, «фрижидерами», по имени их изобретателя, и я пришел сюда только ради него.

Всем своим видом он старался изобразить спокойствие и непринужденность, которых на самом деле вовсе не чувствовал, причем по причине самой глупейшей: попробуй сохранить величественный вид, когда ты стоишь в носках, пусть даже шелковых, перед человеком, который не сводит с них глаз.